Тайна Чаши

— Вы серьезно все это говорите?

— Слушайте. Больше мне от вас ничего не надо. Когда Этель наслаждался картиной, а полиция предпринимала напрасные поиски в четырех странах и только в его частную коллекцию не заглядывала потому что он был очень важной персоной, к нему в гости зашел его приятель Эвелин, который был не беднее его и собирал керамику. Этель не удержался от искушения показать ему картину, и на Эвелина она произвела большое впечатление. «Как ты добыл ее? — спросил он. — Если ты заполучил портрет Марии Антуанетты, то почему я не могу иметь вазу из Британского музея? Я же не беднее тебя!»

«Ты — мой друг, — ответил ему Этель, — и не будешь меня шантажировать, ибо ты слишком благороден для этого. Я познакомлю тебя с моим слугой Джорджем, который все организует наилучшим образом». Так он и сделал. Джордж организовал похищение, только на сей раз он обратился к другому вору, который специализировался на вазах. Эвелин так обрадовался, что рассказал об этом своему другу Сесилю, тоже богачу и коллекционеру драгоценных украшений. Естественно, они вместе отправились к Джорджу, и все повторилось снова.

В течение пятидесяти лет довольно много богачей обращалось к Джорджу и его преемнику, так что теперь таких Этелей, Эвелинов и Сесилей стало неизмеримо больше. Вряд ли они составляют некое общество… Скорее, это — круг… Круг самых богатых и могущественных… Как вы понимаете, их вряд ли можно назвать преступниками, — продолжал он, — в общепринятом смысле слова Джордж и ему подобные имеют неприятности с законом, если попадаются, но и деньги оседают в их карманах.

Кроме того, эти люди никогда не покушаются на то, что можно купить. И они неприкасаемы, все эти Этели и Сесили, потому что (а) они очень важные, (б) Джордж и его преемник не знают, на кого именно они работают. В этом вся суть. Теперь понимаете?

Он умолк. Воздух в комнате как будто сгустился, и Валь ощутил надвигающуюся на него опасность.

— Это правда? Потрясающе! Почти так же потрясающе, как все, что сегодня происходит. Но я не совсем понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

— Я уже подошел к этому. Однако сначала мне хотелось бы, чтобы вы поняли. В моей сказке есть одна очевидная нелепость. Она совершенно правдива. Разве «Мона Лиза» не исчезла однажды, чтобы объявиться потом при крайне странных обстоятельствах? Если вы напряжете вашу память, то вспомните, как время от времени газеты сообщают об исчезновении бесценных сокровищ, не имеющих рыночной цены.

— Наверное, кто-то из членов этого… этого «круга» уже умер? — спросил Гирт, помимо своей воли захваченный услышанным.

— Ну, да. Об этом я тоже хотел сказать. За пятьдесят лет количество миллионеров очень возросло. И маленький круг стал большим. Сразу после войны в нем было человек двадцать разных национальностей и разного цвета кожи, так что объединение, совершенно надежное для небольшого числа людей, перестало быть таковым. И тогда дело взял в свои руки человек, чье имя известно на всех континентах, гений организации, который придумал четыре-пять основополагающих законов. Короче говоря, теперешнее объединение существует на деловой основе. Теперь это, если хотите, Общество, которое, насколько мне известно, до сих пор никак не названо, но является практически всемогущим.

Кемпион сделал паузу и принялся медленно ходить взад и вперед по кабинету.

— Я не знаю и половины имен его членов и не могу назвать вам даже те, что знаю. Но если я вам скажу, что ни Скотланд-Ярд, ни какое-либо другое полицейское управление в других странах не признают его существование у них под носом, вы поймете, сколько власти у Этеля и его друзей. И это понятно. Если хоть одна вещь явится на всеобщее обозрение, разразится скандал, который потрясет парочку тронов и сбросит правительства четырех-пяти государств.

Гирт поставил стакан на журнальный столик.

— Ну и история! Хотя, кажется, я вам верю. Бледные щеки Кемпиона порозовели.

— Очень рад. Значит, я могу продолжать. Но тут нахмурился Валь.

— Не понимаю, какая связь между воровством и правительствами. И как вашему Джорджу удается все это совершать?

Кемпион пожал плечами.

— Ну, проще не придумаешь. Нет ничего легче. Он ведь был очень умен, этот слуга своих господ. Собственно, благодаря ему бизнес сегодня процветает. Он сделал из себя «ширму» и, когда наступало время, пускал слух в определенных кругах, что заплатит большие деньги за нужную ему вещь. Смею предположить, все это звучит для вас почти как «прерафаэлитское братство», — усмехнулся он, — но даю слово дяди Альберта, и деньги, и товар находили своего нового владельца,

Гирт вздохнул.

— Здорово! Но я-то тут при чем? Я не знаменитый вор, — со смехом проговорил он, — и, как будто, совсем не вор.

— Боюсь, вы неправильно меня поняли, — покачал головой мистер Кемпион. — Я не принадлежу к этой фирме. Неужели вы не догадываетесь, зачем я пригласил вас сюда?

Валь с недоумением уставился на него, но через пару мгновений в его глазах появился искренний ужас.

— Не может быть! Чаша!

— Правильно. Чаша.

— Нет! — Валь мгновенно отверг пришедшее ему в голову предположение, как нелепость. — Даже не хочу это обсуждать. Оставьте. Вы — не англичанин. И вы не знаете… Вы даже не понимаете, как абсурдно то, что вы хотите сказать.

— Мой дорогой, — спокойно возразил Кемпион, — нельзя бросаться на защиту своих идей, не представляя размеров опасности. Последние две недели я только и занимался тем, что искал вас, потому что знаю, если вы ничего не сделаете, чаша Гиртов через полгода окажется в частной коллекции одного известного магометанина.

Валь на несколько минут потерял дар речи. Потом его разобрал смех.

— Дорогой сэр, вы сошли с ума. Кемпион обиделся.

— Как хотите. Только объясните мне тогда, зачем кто-то собирался вас похитить? Почему, как вы думаете, четыре джентльмена неотрывно следят за моей дверью? Вы их увидите, если выглянете из окна.

Валь Гирт все еще не верил ему, но сомнение уже закралось в его голову. Да и манеры хозяина квартиры вдруг резко изменились. Мистер Кемпион был собран, нетерпелив и почти умен с виду.

— Вы шутите, — покачал головой Валь. Кемпион снял очки и заглянул в глаза своему гостю.

— Послушайте, Валь Гирт, вам придется поверить. Л совсем не так мало знаю о чаше, которая сейчас в руках вашей семьи и пока еще в вашей стране, как вы думаете. Сообщая вам об опасности, я объявляю войну могущественной организации. Предлагая вам свою помощь, я подвергаю опасности свою жизнь.

Он помолчал, как бы размышляя, стоит ли продолжать.

— Хотите, чтобы я рассказал вам о церемонии, связанной с чашей? О визитах королевского казначея каждые десять лет со времен Реставрации? О том, что ваша семья лишится всего, если чаша исчезнет? Я мог бы еще кое-что порассказать вам. По обычаю вашей семьи, в день вашего двадцатипятилетия вам придется вернуться в Санктьюари, чтобы совершить церемонию в левом крыле «Башни».

Валь тяжело вздохнул, отринув остатки недоверия к своему хозяину, тем более что его внешнее безразличие сменилось искренним волнением. Кемпион быстрыми шагами мерил свой кабинет и вдруг остановился возле Валя.

— Что бы вы там ни думали, я знаю, у вас и у вашей семьи очень мало времени. Поэтому я искал вас. «Этель» и его друзья охотятся за чашей. И они ее заполучат, если мы им не помешаем.

Валь Гирт молча смотрел на мистера Кемпиона, но его порозовевшие щеки и крепко стиснутые зубы говорили о напряженной работе мысли.

— Свинья! — неожиданно воскликнул он. — Конечно же, когда это выйдет наружу, нам конец. И если вам так много известно, то вы должны знать и то, что реликвия — основа нашего существования. Наш род — один из самых древних в Англии. Но мы не принимаем участия ни в политической, ни в финансовой жизни страны, посвятив себя служению чаше.

Вдруг он умолк и подозрительно посмотрел на мистера Кемпиона.

— А вам-то зачем все это? Кемпион замялся.

— Не все можно легко объяснить. Я… Знаете, я что-то вроде… как бы это сказать… всеобщего дядюшки, друга полицейских, мастера на все руки. Думаю, я просто привык за небольшое вознаграждение вмешиваться в чужие дела. Если хотите, у меня есть рекомендации от Скотланд-Ярда, как вы понимаете, неофициальные и, наверное, почти от всех знаменитых людей, которых вы можете назвать. Кстати, в прошлом году умер мой бесценный дядюшка-епископ, увы, единственный мой родственник, который когда-либо благоволил ко мне, и он завещал мне все свои сбережения. К сожалению, став капиталистом, я не смог успешно вести дело, так что мне пришлось вернуться к моему прежнему занятию. Это одна причина.