Кошачий глаз

— Вы говорите «видимо»? Значит, вы не уверены?

— Трудно судить по отрубленной руке.

— Да в чем дело? — служащий начал терять терпение. — Говорите яснее. Я ничего не могу понять. Ваш сын отрубил руку своей невесте?

— Ах, нет! — закричал Жонне. — Открыв чемодан, он упал в обморок!

— А рука была в чемодане?

Жонне поставил чемодан на скамью. Служащий резко отодвинул свой стул и спросил:

— В этом чемодане?

Жонне кивнул, а Леонар прошептал:

— Да.

Сержант подошел ближе, а служащий обратился к Жонне:

— Откройте.

Жонне нажал на замки, но не поднял крышку.

— Мы сложили все, как было, — сказал он.

— Я сказал, откройте! — повторил служащий. — Зачем нам лишние отпечатки пальцев?

Жонне дрожал всем телом и умоляюще глядел то на Леонара, то на сержанта. Но они застыли, как статуи. Пришлось ему все взять на себя.

— Ох! — вскрикнул служащий сдавленным голосом. — Закройте скорее! Это страшно!

— Завернуть? — спросил Жонне робко.

— Нет! Я сказал — закрыть! — заорал служащий, к которому вернулся голос. — Соедините меня с криминальной полицией, — обратился он к сержанту.

Жонне закрыл чемодан. У обоих братьев на лице блестели капли пота.

Служащий, понемногу приходя в себя, спросил:

— Тут вы упомянули о какой-то замене. Речь шла об этом чемодане?

— Да, — ответили братья в один голос.

— Алло! Комиссариат на Круа-Русс. Соедините меня со следственным отделом. Убийство.

Сержант подал трубку служащему, который сумел уже овладеть собой.

— Алло! Говорит Мелле с Круа-Русс. Нам принесли женскую руку в чемодане. Кто? Семья… Меня это тоже удивляет. — Он взглянул на братьев. — Знаете убийцу? — Братья бурно запротестовали. — Говорят, что не знают. Откуда это взялось? — снова обратился он к братьям.

— Из Парижа, — ответил Жонне.

— Из Парижа. А точнее, господа?

— Не знаем.

— Не знают. Да. Спасибо.

Служащий положил трубку. Сержант вышел из комнаты.

— Подождите, господа. Придут два инспектора, вам придется дать показания. Комиссара вам, видимо, тоже придется подождать.

— А контора? — спросил Леонар, взглянув на настенные часы. — Мы работаем на шелкопрядильном комбинате Сен-Поликарп.

— Не думаю, чтобы утром вы туда успели, — ответил служащий.

Жонне, пораженный не менее чем при виде отрубленной руки, вытер вспотевший лоб.

— Но мы не пропустили ни одного дня, разве что по болезни…

— Вы полагаете, это менее серьезный повод, чем болезнь?

— Но это, собственно, нас не касается. Мой сын…

— Да, кстати, — прервал его служащий. — Где ваш сын? Почему он не пришел с вами?

— Я уже сказал, что он потерял сознание. А с моей женой, которая узнала свое колечко, случился нервный приступ. По-моему, это понятно.

— А, правда, там было колечко, — сказал служащий. — Вы по нему опознали руку?

— Не совсем. Мы не знаем невесту сына, но он вроде бы узнал руку.

— Вроде бы? Вы только предполагаете?

— Когда мы уходили, он еще не пришел в сознание. По дороге мы вызвали доктора Герьера. Так велела наша мать.

— А матери не стало плохо?

— О, нет! — одновременно со вздохом ответили братья.

Служащий удивленно взглянул на них. Потом взял формуляр, обмакнул перо в чернила и начал с Жонне:

— Ваши данные, пожалуйста.

— Жонне Берже, год рождения тысяча восемьсот восемьдесят второй, место рождения — Сен-Рамбер-Иль-Барб. Работаю главным кассиром на шелкопрядильном комбинате Сен-Поликарп.

— Адрес?

— Улица Дюмон, десять. Квартира четыре.

Служащий поднял глаза на Леонара.

— Леонар Берже, то же место рождения, тот же возраст, тот же адрес. Работаю заместителем заведующего складами на том же предприятии.

Служащий присмотрелся к ним внимательней Жонне — высокий, плотный, румяный, с густой шевелюрой и волосатыми руками. Леонар — низенький, щуплый, лысеющий. Даже глаза у них были разного цвета: у Жонне темные, а у Леонара серые.

— Вы близнецы? — спросил он недоверчиво.

— Да, не однояйцевые, — ответил Жонне.

Чиновник недовольно посмотрел на них.

— У вас оригинальный способ выражаться. — Братья обменялись удивленными взглядами. — Женаты? — обратился он к Леонару.

Леонар смешался.

— Нет.

— Почему вы не сразу ответили?

— Я боялся, что вы обвините меня в неуважении к матери. А я очень ее уважаю, да, очень! — Он приосанился. — Она сама не хотела, чтобы я женился. Хотела, чтоб мы жили вместе. И была права.

— Мы — это кто?

— Моя жена, — ответил Жонне, — я, двое наших детей — мой сын, ему двадцать три года, это как раз тот несчастный Жан-Марк, и восьмилетняя дочка Мария-Луиза — и мой брат. Ну, и наша мать, — помолчав, прибавил он. — Моя и Леонара. Она овдовела после нашего первого причастия. Отец был офицером. Мать вырастила нас самостоятельно, — с гордостью прибавил он.

Служащий прочитал написанное и сказал:

— Мне нужен точный список вещей, находящихся в чемодане.

Записывая он читал:

— Получен от господина Берже чемодан, содержащий отрубленную у запястья женскую руку с кольцом на пальце. Там есть камень? Настоящий?

— Да, называется «кошачий глаз». Один из видов хризоберилла. Семейная реликвия моей жены. Она послала его Жан-Марку месяца четыре назад.

— Подробности потом. Сейчас меня интересует только, откуда взялся чемодан.

Рассказывая, Жонне начал постепенно обретать уверенность в себе. Служащий сидел неподвижно. Он совершенно забыл о Леонаре, который, казалось, сам о себе забыл и с озабоченным выражением поддакивал каждому слову брата.

— Так вы утверждаете, что это дело незнакомого вам человека? — спросил наконец служащий. — Вы не знали американца?

— Совершенно не знали, господин секретарь…

— И он заменил чемодан вашего сына на этот, с рукой его невесты? Ничего себе незнакомец!

— Мой сын его не знает! — сказал Жонне решительно. — А сейчас мне пришло в голову, что, может, он знает моего сына. Правда, Леонар?

Леонар ухватился за эту мысль.

— Он все подстроил, это ясно! Это профессиональный преступник, если вы хотите знать мое мнение.

Служащий пожал плечами.

— Мне вы можете рассказывать все, что угодно, но инспекторам…

— Инспекторам? — прошептал Жонне.

Служащий, хоть и был молод, заговорил отеческим тоном:

— Дам вам совет. Еще есть время. Я отдаю себе отчет в том, что значит такая история в семье. У меня самого дети, но прошу вас, не упрямьтесь. Измените версию.

— Версию? Какую версию? — воскликнули братья в один голос.

— Ту, которую вы разработали, чтобы объяснить наличие руки в чемодане. Она нелепа.

— Извините, — сказал Жонне, кладя свою руку на чемодан так, словно это была Библия. — Я даю вам слово, что ни я, ни мой брат не разрабатывали никакой версии. Я точно повторил то, что рассказал мой сын.

— Ах, ну да, — с язвительной усмешкой произнес служащий. — Действительно, это все рассказал ваш сын. Кстати, где он работает?

— Учится в Париже в Академии изящных искусств. Его преподаватели всегда заверяли нас, что он очень способный. Это наша мать захотела, чтобы он учился в Академии. Она всегда восхищалась его рисунками. Кроме того, чтобы не быть полностью на нашем содержании, он подрабатывает. До недавнего времени он работал у Пижона, лучшего в Париже реставратора произведений искусства. У нас хороший сын.

— А это его невеста, — недоверчиво спросил служащий, — для которой ваша жена послала кольцо?

— Это не совсем так, — ответил Жонне, хмуря лоб. — Она послала кольцо не для нее.

— Но ваш сын ей его отдал. Вы утверждали, что именно по кольцу он опознал руку. Из этого следует, что жертвой является невеста. Прошу сообщить мне ее имя и фамилию.

— Мадемуазель Сарразен, — сказал Жонне таким тоном, словно это было для всех очевидно. — Югетта Сарразен. Я уже вам говорил, что лично мы ее не знаем. Жан-Марк обручился с ней в декабре, а в январе прислал ее фото. Он за тем и приехал, чтобы сообщить нам о предстоящей свадьбе Вообразите, какой удар! Такая красивая девушка…