Смерть в зеленых глубинах (ЛП)

Теперь старший инспектор заинтересовался всерьез. Он подался вперед, положив ладони на стол.

- Похоже, вы его хорошо знаете. Может быть, расскажете? Вы давно с ним знакомы?

- Лет шестнадцать. Вместе учились в Академии Глена, а потом три года пытались получить степень на факультете искусств в университете.

- Понятно. А после университета?

- Продолжали дружить. У нас масса общих интересов: плавание, парусный спорт, скалолазание. Так что общались мы часто. Правда, последние два года виделись гораздо реже.

- Что он за человек?

- Отличный парень. У его отца - большой пивной завод, и Колин там работает. По всей вероятности, со временем он станет солидным, респектабельным гражданином, что вряд ли можно будет сказать обо мне. Я совершенно уверен, что Колин ни в каких темных делах не замешан. Он не тот, кого вы ищете, старший инспектор.

- Гм, - хмыкнул Мильтон. - Вы сказали, что последние два года редко с ним виделись.

- Да, это так.

- На это была причина?

- Нет, просто обстоятельства. У Колина теперь куда меньше свободного времени, чем раньше, и большую часть его он проводит в Ларгсе, увлекается катамараном - знаете, такие быстроходные лодки с двумя корпусами. Мне же приходится подрабатывать ныряльщиком. Вот мы и не можем часто видеться.

- А когда вы с ним встречались в последний раз?

- В конце прошлого сезона. Он потерял якорь, а я его достал со дна.

- И эту девушку вы никогда не видели?

- Нет.

- И он никогда не упоминал при вас о ней? Не кажется ли вам это несколько странным? Как-никак вы с ним давние друзья.

- Нет, не кажется, и я не понимаю, к чему вы клоните, - отрезал я. Возможно, Колин и упоминал о ней, но в памяти не отложилось. Вообще мы с ним о женщинах почти не говорили, было множество других тем для обсуждения. Могу утверждать одно: я не видел этой девушки до известного вам происшествия и понятия не имел, что Колин был с ней знаком, пока вы не сказали.

На это Мильтон ничего не ответил. С сосредоточенным выражением лица он стал чертить на полях протокола треугольники - один в другом, как китайские шкатулки. Затем заключил эту композицию в большой черный квадрат, придав ей завершенность, и встал, давая понять, что беседа закончена.

- Я хочу исключить вас из этого дела, Маклин, но, боюсь, не получится. Вы были на месте происшествия, к тому же хорошо знаете одно из лиц, связанных с убитой. Кроме того, недостаточно фактов, чтобы полностью подтверждить правдивость вашего рассказа.

- И тем не менее он правдив.

- Надеюсь, очень надеюсь, что это так. Что ж, благодарю за содействие.

Он вышел, за ним сержант, метнувший в меня на прощанье злобный взгляд. Я закрыл за ними дверь.

"Ничего себе, душевный разговорчик!" - подумал я и, вернувшись вгостиную, принялся материть по-черному Ангуса с его сетью, полицию, убийц и всех их вместе взятых за то, что они, словно сговорившись, нарушили привычный ход моей спокойной жизни. Помимо общеизвестной заборной лексики, из моего рта перли такие словечки, каких я не только не употреляю, но даже, насколько помню, не слышал. Это обстоятельство меня даже рассмешило, но, вспомнив вдруг про Колина, смех я тут же оборвал.

Я вспомнил реплики Мильтона, особенно интонации, и отметил про себя, что он был излишне резок, а это не в его правилах. Таким он бывает только тогда, когда подозревает, что его собеседник пытается что-то скрыть. А ещё я вспомнил, как он чертил треугольники. Не мелькала ли у него при этом мысль о вечном любовном треугольнике, на которую его мог натолкнуть тот факт, что Колин не познакомил меня со своей невестой? Интересно, не меня в роли неверного друга, умыкнувшего девушку на своем катере, а Колина как одураченного жениха, мчащегося вслед с пистолетом? Если Мильтон посчитал причиной трагедии меня, результат его поисков будет заведомо равен нулю. При других обстоятельствах все это могло бы быть забавным, как мелодрама времен немого кино.

У меня было одно утешение: если Мильтон обеими руками ухватится за эту версию, ему придется доказать предшествовавшую связь между мной и девушкой. Он должен будет найти свидетелей, видевших нас вместе, а таковые в природе не существуют. Разве что какой-нибудь лжесвидетель...

А вот Колин прямо связан и с девушкой, и с катером. Похоже, ему грозят неприятности, причем большие. "Интересно, - подумал я, - что Колин расскажет о тех нескольких жизненно важных часах в субботу? Хочется надеяться, что его рассказ будет убедительнее моего..."

Я посмотрел на часы. Половина первого. Время ленча давно наступило. Я застегнул воротник спортивной рубашки, завязал галстук и, натягивая куртку, спустился в ресторан на Байерс Роуд, чтобы перекусить.

Когда я вышел на улицу после ленча, жара ещё не спала. Небо над домами было бездонно голубым. Я направился к западу. Там есть несколько площадей со сквериками. Когда-то эти скверики были обнесены металлическими оградами и ворота запирались. Ключи были лишь у богачей, которые жили в больших домах, окружавших площадь. Теперь большинство этих домов поделили на квартиры и сдают в наем, ограды отправили на переплавку ещё во время войны, а вот скверики остались такими, как были - оазисы зелени среди каменно-бетонной пустыни.

Скверик, который я выбрал, окаймляла ясеневая аллея. Я сел на скамейку под высокими деревьями. На соседней щебетали три молодые мамаши миловидные, нарядные, ухоженные. Перед кажой стояла новенькая блестящая коляска. От их компании веяло чем-то уютным, домашним. Женщины выглядели довольными и уверенными в себе - уж они-то точно знали, куда они отсюда направятся и что их ждет. Я подумал, что они наверняка счастливы. Вот бы мне знать наперед, куда я направлюсь или хотя бы куда хочу пойти.

Наблюдая за ними, я представил себе, что у меня есть вот такая же нарядная, ухоженная жена, уверенная в своем будущем, и высокая коляска со здоровым, упитанным младенцем. Эта мысль меня несколько отвлекла. Но тут же воображение нарисовало пейзаж: солнце, пляшущее на волнах, на всем пространстве от Лох Риан на юге до островов на севере. И я подумал, что в любой момент, когда мне все надоест, я могу поехать к морю и провести время, глядя на него, наблюдая за его меняющимся настроением. Прикинул, что для женитьбы нужно или большое сердце, или не меньше двух тысяч стабильного дохода в год, а у меня ни того, ни другого.

Когда я вернулся к себе, чтобы постучать на пишущей машинке, моя берлога показалась мне убогой и жалкой, и впервые за много месяцев я почувствовал себя одиноким.

Я отогнал невеселые мысли и сел за машинку. Работал без передышки часов до пяти или чуть больше, когда решил, что на сегодня хватит. И как раз в этот момент настойчиво зазвонил телефон. Я снял трубку и сразу же узнал голос Колина.

- Алло! Маклин? Рой Маклин?

- Колин! Рад тебя слышать! Откуда ты звонишь? Ты приедешь?

- Рой, мне нужно с тобой поговорить. Мы сможем встретиться, ну, скажем, в "Таверне" на Байрес Роуд?

- Конечно! - с готовностью ответил я. - Когда?

- Если можно, сейчас. Я буду там через десять минут.

- Отлично. Через десять минут я тоже там буду.

Я положил трубку. Перспектива близкой встречи вызывала у меня сложные чувства.

Как я говорил Мильтону, последние два года мы с Колином виделись довольно редко. Судьба явно разводила нас в разные стороны. Колин все больше стремился к спокойной, респектабельной жизни, я же после ухода из "Ивнинг Стандард" был недалек от того, чтобы превратиться в законченного бродягу. И все же мое отношение к нему не изменилось, как и его ко мне. Нас связывала дружба, которую принято называть братской, хотя как раз между братьями она встречается нечасто.

Но какова бы ни была близость, как говорить человеку, что ты поднял с пятидесятифутовой глубины, да ещё с двумя пулевыми отверстиями в голове девушку, в которую он, по всей вероятности, был влюблен,? Что Колин мог оказаться тем человеком, который отправил её на дно, - такой мысли я не допускал ни на секунду. Я знал Колина.