Стелла искушает судьбу

— Пиши — прикалывай, — отозвалась взмокшая, не привыкшая переодеваться в таком темпе Стелла.

Лена хохотнула:

— Правильно понимаешь. Пиши — прикалывай. Ну, что там осталось для пациентов? Расправа… — Она растерянно оглянулась на Ирину.

— Что еще за расправа? — немедленно отреагировала та.

— Да, понимаешь… — заюлила Лена, пряча глаза. — В сценарии этого нет, но Михаил и сценарист его чокнутый придумали… Говорят, будет съемка века… В общем, тут пометка: пациенты в своем.

— Живы останемся? — Ирина недобро сверкнула глазами.

— Бог даст…

— Отлично, Леночка! Как я и ожидала, ты объяснила мне, каких каверз на этой картине нам, бедным актерам, ждать… Ну что ж… Да, кстати, что там за разговоры насчет поездки в Ялту?

— Н-ну, в общем, короче, едут, естественно, двое главных героев и еще Доктор, Художник, Маньячка и человек шесть пациентов.

— А претендентов на эти шесть мест?..

— Михаил велел взглянуть на команду и придумать костюмы, кому получится…

Стелла удивленно подняла глаза. Наверное, она не поняла, что сказала эта симпатичная женщина? Разве дело в костюмах? Разве режиссер не будет выбирать тех, кто лучше сыграет свою роль? Она в недоумении уставилась на Ирину, которая, заметив ее взгляд, ободряюще кивнула:

— Лен, а что за костюмы?

— Ну, понимаешь, герои тут все психи. Они во сне, под гипнозом, летают и видят себя такими, какими хотели бы быть.

— Ясно. Утром получишь эскизы, — кивнула Ирина.

Художница просияла:

— Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Понимаешь, я здесь уже две недели… Тошнит от всего и от всех. Работать ни фига не могу. А придумывать наряды для зажравшихся полудурков…

— Подумала бы, какие они на самом деле. Те, кто изображает зажравшихся полудурков… Все бы и получилось. — Ирина положила Лене руку на плечо. — Им не лучше, чем тебе… Можешь мне поверить. А мерки для мастерской я сама сниму, — резко меняя тон, заявила она вдруг. — Мне виднее, кому полезно подышать морским воздухом…

— Но…

— Если что, скажешь, в мастерской наврали, — отрезала Ирина и скомандовала: — Ну пошли.

— Неужели все зависит от костюмов? — с недоумением протянула Стелла.

— Человека заменить проще, чем интересный костюм… — с горечью сказала Ира.

— А почему ты будешь делать эскизы?

— Потому, что ей лень.

— А почему ты тогда не художник по костюмам?

— Потому, что у меня нет диплома.

— А по…

— Потому, что у нее есть.

— А п…

— Еще одно «почему», и я укушу тебя за нос. Больно.

В гримерную Ирину и Стеллу повела Светлана Ивановна. В двухкомнатном номере, таком же, как и те, которые Стелле уже довелось увидеть в этом шикарном доме отдыха, разместились художник-гример Эльвира Мирзоева, яркая эффектная блондинка лет двадцати пяти — тридцати, и ее помощница Аня — молоденькая худенькая девушка, голову которой украшала замысловатая прическа из множества косичек, переплетенных самым причудливым образом.

Едва Светлана Ивановна появилась на пороге, Аня, быстро окинув ее и спутниц взглядом, крикнула в глубину другой комнаты, дверь в которую была приоткрыта:

— Эль! Опять по твою душу! — При этом в ее больших серых глазах блеснуло неприкрытое злорадство.

— О-ох! Ни днем, ни ночью… — Эльвира вышла, протирая заспанные глаза. — Только прилегла…

— Элечка, вот, Михаил велел… Посмотри — типажи какие… — по своему обыкновению засуетилась Светлана Ивановна. — Пациентки…

Стелла только сейчас обратила внимание на то, как не вязался костюм Светланы Ивановны ни с ее высокой должностью, ни с окружающей обстановкой. Такими нелепыми и убогими на фоне красивой мебели, ковров, зеркал и диковинных растений казались потрепанная обвисшая черная юбка, протертая на локтях до прозрачности серая шерстяная кофта, ветхий пуховый серо-бурый платок, в который Светлана куталась, и… валенки! Когда же это она валенки-то успела напялить? Или она в них и была? Стелле стало вдруг почему-то ужасно жаль эту еще не очень старую, но явно махнувшую на себя рукой женщину. И она вспомнила о маме, которая тоже, как Светлана Ивановна, одевалась обычно во что придется. И только редко — по праздникам или когда они всей семьей выходили в гости — надевала свое единственное выходное платье… И еще смеялась при этом: «И зимой и летом — одним цветом!» А может быть, у Светланы Ивановны тоже двое детей и муж пьет?

Печальные размышления Стеллы прервал резковатый голос Эльвиры. Капризно изогнув полные, сочные губы, она заявила:

— Вечно ты суетишься, Света! Ну кто на них смотреть-то будет? Пусть делают свой обычный грим. Видишь? Пишу — Львова — +, Богданова — +, только никаких новшеств, девочки! Как красились, так и красьтесь… Так, Аня, запиши, Львовой — прическу… Придете за… минут за двадцать до начала съемки.

Ирина равнодушно пожала плечами. К ней подошла Аня и принялась деловито ощупывать ее темно-каштановые волосы, небрежно стянутые в узел на затылке. Ира сердито вырвала свои волосы из рук девушки, но промолчала. Аня пожала плечами и, точно самой себе, тихо сказала:

— Волосы слабые, лечить надо! И о чем думают…

— Элечка! Посмотри на Стеллу. Предположительно — дублерша для Полины! — опять затараторила Светлана Ивановна.

Эльвира томно повела глазами — такими ярко-синими, что казалось, в них горят маленькие фонарики, — в сторону Стеллы и усмехнулась:

— С ума сошли!

Стелла растерянно, будто ища поддержки, уставилась на Светлану Ивановну. Ей показалось на мгновение, что все сейчас рухнет и по одному слову этой такой красивой, но, видимо, очень злой и недоброжелательной женщины Светлана Ивановна откажется от своей затеи и выгонит ее, Стеллу, вон…

— Да ты взгляни, Элечка! Она ведь так похожа! И… она похудеет…

— Куда ей худеть-то? — хмыкнула Эльвира, выразительным жестом поправив свою пышную грудь. — Из всех хотите ободранных тощих кошек вроде Полинки наштамповать? — Она искоса взглянула на так и не проронившую ни слова Ирину, которая вполне могла отнести слова насчет ободранных кошек на свой счет, но та, казалось, ее даже не услышала. Вдруг на губах Эльвиры заиграла не капризная и высокомерная, а добродушная улыбка, как будто ей почему-то понравилось и подчеркнутое безразличие Ирины, и очевидный испуг Стеллы.

— Да ты не расстраивайся… Богданова! Худей, в норму-то прийти всегда можно… Пирожные любишь?

Стелла кивнула.

— Тогда все в порядке.

Продолжая болтать всякую чепуху, Эльвира увлекла девушку в кресло, стоявшее возле большого зеркала, где на огромном письменном столе, явно перекочевавшем в номер из администраторской, были разложены самые разнообразные тюбики, коробочки, баночки, кисточки, карандаши, щетки, расчески… У Стеллы зарябило в глазах. Минут пятнадцать Эльвира колдовала над ее лицом, причем девушке не удавалось взглянуть на себя в зеркало, что еще больше распаляло ее любопытство, затем женщина закрыла ее волосы капроновым серебристо-серым шарфом и, удовлетворенно вздохнув, отступила.

— Ну? — гордо произнесла она, указывая Светлане Ивановне на преображенную Стеллу, как будто не загримировала девушку, а только что родила ее.

— Элечка! Ты гений! — всплеснула руками Светлана, и даже Ирина, до сих пор усердно изображавшая из себя куклу, проявила некоторый интерес — оценивающе взглянула на Стеллу, затем с любопытством на Эльвиру и удовлетворенно хмыкнула.

Стелла же смотрела на себя не узнавая. Ее лицо будто стало тоньше, черты изящней, глаза ярче, скулы точно приподнялись, придавая глазам пикантную раскосость… Но вместе с тем она показалась себе… более скромной, что ли? Почему-то перед ее глазами возникла вдруг расписная фаянсовая чашка, которая, быстро растеряв алые, золотые и изумрудные краски, превратилась в полупрозрачную фарфоровую с едва заметной, но такой утонченно-восхитительной росписью. Нет! Определенно так лучше!

— За крупный план не ручаюсь… — продолжала говорить гордая своей работой Эльвира. — Глаза другие, овал лица… И вообще, на мой взгляд, она посимпатичнее Полинки будет… Поженственнее, что ли? Черт, не пойму, кого она мне теперь напоминает?..