Дьявольский коктейль (сборник)

Я совершил роковую ошибку, посчитав, что еще один удар не будет иметь такого уж большого значения, и не отказавшись от попытки достать шар, когда Эдамс уже начал опускать ножку стула. Голова моя была опущена, и на этот раз шлем меня не спас. Эдамс попал ниже края шлема, за ухо.

Все поплыло у меня перед глазами, я пошатнулся и сполз по стене, подогнув под себя ногу. Попытался встать, но сил не было. Голова кружилась, я плохо видел, в ушах звенело.

Надо мной наклонился Эдамс, расстегнул шлем и стянул его с моей головы. Что он собирается делать, вяло подумал я и поднял на него глаза. Он навис надо мной, улыбаясь и поигрывая ножкой стула, от души наслаждаясь своим положением. В этот момент мозги у меня слегка прояснились, и я понял, что если не помешаю ему, этот удар будет последним. Увернуться не успею. Я поднял правую руку, чтобы защитить голову, и на нее обрушился изо всей силы опущенный кусок дерева. Это было как взрыв – рука онемела и повисла.

Что мне оставалось? Секунд десять или даже меньше. Я пришел в бешенство – мне особенно не хотелось доставить Эдамсу удовольствие, позволив убить меня. Он продолжал улыбаться. С интересом наблюдая, как я отреагирую, он медленно поднял руку для смертельного удара.

Ну нет! Ноги-то у меня в порядке! Так какого черта я тут валяюсь и жду, когда меня прикончат, если у меня есть две отличных здоровых ноги?! Он стоял справа от меня и не обратил особого внимания на то, что я распрямил подогнутую левую ногу и вытянул ее перед собой. Я быстро поднял обе ноги, так что его щиколотки оказались между ними, нанес резкий удар правой ногой и сразу же свел ноги вместе и перевернулся всем телом, проделав все это как можно внезапней и сильнее.

Эдамс не ожидал моего нападения, он потерял равновесие и, отчаянно взмахнув руками, грохнулся на пол. Его большой вес сыграл мне на руку, утяжелив падение и не позволив ему сразу вскочить. Моя правая рука болталась как плетка, и я уже не мог чем-нибудь в него кинуть. Поэтому я с трудом поднялся на ноги, взял стеклянный шар в левую руку и с силой огрел по голове стоящего на коленях Эдамса. Видимого эффекта не последовало – он продолжал вставать, издавая хрипящие звуки. Я отчаянно размахнулся и ударил его еще раз, попав по затылку. На этот раз он упал и больше не поднялся.

Я тоже повалился рядом с ним, пытаясь побороть головокружение и подступающую тошноту, ощущая, как во всем теле просыпается мучительная боль, а кровь из раны на лбу заливает лицо и капает на пол.

Не знаю, сколько времени я пролежал, задыхаясь и уговаривая себя встать и как можно скорее уйти отсюда, но вряд ли очень долго. Пришедшая мне в голову мысль о Кассе заставила меня подняться. К этому моменту со мной мог бы справиться и ребенок, не то что жилистый старший конюх. Оба мои противника не шевелясь лежали на полу. Эдамс тяжело дышал, почти храпел. Грудь Хамбера едва поднималась.

Я провел левой рукой по лицу, и она покрылась кровью. Наверное, все лицо в крови. В таком виде нельзя выезжать на дорогу, надо пойти в ванную и умыться.

В раковине валялись полурастаявшие кубики льда. Лед… Я смотрел на него, с трудом соображая. Лед в холодильнике… лед в стакане… лед в раковине… Хорошо приложить к ране, чтобы остановить кровь. Взяв в руку кусочек льда, я взглянул в зеркало. Кровавое зрелище… Приложив лед к порезу, я попытался, как говорят в подобных случаях, взять себя в руки. Без особого успеха.

Спустя немного времени я налил в раковину воды и умылся. Порез оказался неопасным, дюйма в два длиной, но упорно кровоточил. Я огляделся в поисках полотенца.

На столе возле навесной аптечки стоял открытый стеклянный пузырек, рядом валялась чайная ложка. Мой взгляд скользнул по нему, но потом озадаченно вернулся. Пошатываясь, я сделал три шага к столу. Этот пузырек что-то значит, но что? Туман в голове еще не рассеялся.

Да это же фенобарбитон, тот самый, которым я две недели поил Микки! Просто фенобарбитон. Я облегченно вздохнул. И тут меня пронзила мысль, что ведь Микки выпил последние остатки лекарства, так что пузырек должен быть пуст. Я же помню, как Касс вытрясал последние крупинки! А этот наполнен доверху… Совершенно новый флакон, на столе лежат кусочки воска, которым было запечатано горлышко… Кто-то недавно откупорил его и использовал пару чайных ложек лекарства. Ну да, конечно, для Кандерстега…

Я нашел полотенце и вытер лицо. Потом вернулся в контору и наклонился над Эдамсом, чтобы вынуть у него из кармана ключ от входной двери. Он уже не храпел. Я перевернул его вверх лицом. Он был мертв. Тонкие струйки крови вытекли у него из глаз, ушей, носа и рта. Я пощупал его череп в месте удара, и раздробленные кости подались под моими пальцами. Потрясенный, я дрожащими руками обыскал его карманы и вытащил ключ. Потом встал и медленно пошел к письменному столу, чтобы позвонить в полицию.

Телефон упал на пол и валялся там с отлетевшей в сторону трубкой. Я нагнулся, неуклюже поднял его левой рукой, в голове у меня снова зазвенело, все вокруг поплыло. До чего же мне хреново… С трудом выпрямившись, я поставил телефон на стол. Со лба снова начала капать кровь, но у меня не было сил смыть ее.

В конюшне горело несколько окон, в том числе и окно стойла Кандерстега. Дверь в стойло была распахнута, и я увидел его самого, привязанного за шею и отчаянно брыкающегося. Вид у него был далеко не сонный. Похолодев, я замер, держа руку на телефоне. Туман в голове мгновенно исчез. Кандерстегу никакого лекарства не давали. Зачем же им было сразу усыплять его память? Скорее наоборот. Ведь и Микки стали давать снотворное, только когда он начал явно терять рассудок.

Мне не хотелось верить в то, что я вдруг отчетливо осознал: даже одна чайная ложка фенобарбитона в большой порции джина с кампари почти наверняка смертельна! Я ясно вспомнил сцену, которую застал, войдя в контору – стаканы в руках, беспокойство на лице Хамбера, радость Эдамса. Эта радость очень походила на ту, которая появилась в его глазах, когда он собирался убить меня. Ему нравилось убивать. Из слов Элинор он заключил, что она догадалась о назначении свистка, и решил не терять времени. Теперь понятно, почему он дал ей уехать. Она вернется в колледж и умрет в собственной комнате за много миль отсюда – глупая девчонка, случайно принявшая слишком большую дозу снотворного. Никому и в голову не придет связать ее смерть с Эдамсом и Хамбером.

Понятно также, зачем ему надо было убрать меня: дело не только в том, что я знал об их махинациях с лошадьми или что мне удалось обвести его вокруг пальца, – я ведь еще и видел, как Элинор пила джин. Не надо обладать слишком развитым воображением, чтобы представить себе, что произошло перед моим появлением.

«– Так вы приехали узнать, понадобился ли Роуку ваш свисток?

– Да.

– А ваш отец знает, что вы здесь? Ему известно о свистке?

– О нет! Я заехала совершенно случайно. Конечно, отец об этом не знает».

Наверное, он решил, что она просто дура – приехала и все выболтала, – но скорее всего он вообще считал всех женщин дурами.

«– Положить вам льда? Я сейчас принесу. Никакого беспокойства, он в соседней комнате. Пожалуйста, дорогая, вот ваш джин с фенобарбитоном – счастливого пути на тот свет!»

Так же отчаянно он рискнул, убив Стейплтона, и это сошло ему с рук. А если бы меня нашли в соседнем графстве, разбившимся в лепешку и лежащим вместе с мотоциклом под каким-нибудь обрывом, а Элинор умерла бы от большой дозы снотворного в своей постели, кто заподозрил бы его в этих двух убийствах?

Если бы Элинор умерла… Мои пальцы вращали диск телефона – девять, девять, девять [15]… Ответа не было. Я постучал по рычагу и набрал снова – ничего. Телефон молчал как убитый… Все убиты – Микки убит, Стейплтон убит, Эдамс убит, Элинор… Стоп! Я собрал в кучу разбегающиеся мысли. Раз телефон не работает, кто-то должен поехать в колледж к Элинор и спасти ее.