Смерть предпочитает блондинок

Там, под Рязанью, его еще будут понимать — чего он стоит и значит.

Он вышел из ванной и услышал ее голос:

— Юрец, ты встал уже?

Он вошел в комнату. Галка только проснулась и не нашла его рядом с собой. Она открыла яркие со сна глаза и предложила:

— Юрец, давай позавтракаем и съездим в «Олимп», ну в этот новый торговый центр, про который вчера в новостях говорили, что там три уровня и четыреста магазинов. Мне нужны туфли — раз, плащ или легкая куртка — два. И вообще, мне ходить не в чем.

— Тебе ходить не в чем? Будешь ходить голой! — засмеялся Юрец, падая на кровать рядом с ней и притягивая ее к себе.

— Ты сам не захочешь никуда со мной выходить, если мне будет не в чем! Поехали в «Олимп», там куча всего, японский, итальянский, морской рестораны!

Она обняла его и смотрела на него большими, еще сонными глазищами, в которых таял мед ее снов.

— Хорошо, поехали. Только мне тоже нужны ботинки, на лето.

— А у тебя деньги есть?

— Есть.

— Здорово. Еще не кончились?

— Нет.

Настроение у него почему-то слегка схлынуло, он и сам не понял почему. Она не знала, сколько денег он взял тогда на квартире у этой… Анжелы, Жанны… как ее? Он выгреб все из кошелька, бесполезные кредитные карты выбросил, еще нашел пару тысяч в ящике шкафа. Она ничего не запирала и не прятала, эта лохушка. Как только ей удавалось при таком лохизме что-то зарабатывать — просто странно.

Ах, ну да.

Галка же говорила — она шлюха. Так и зарабатывала, а им с напарницей не давала работать спокойно — выходила в коридор, тянула к себе клиентов, разводила их на бабули. А им, выходит, и продавать-то было некому, у них же менеджер Регина строгая. Хочет, чтобы все по-честному: зашли, купили.

А честный никогда не выиграет. Выигрывает хитрый и сильный.

А кто сильный? Вот он, например, сильный.

Сильный — это кто ничего не боится и никого не жалеет.

Но он помог им, избавил их на праздники от этой сучки — вот и Галка там чего-то заработала, продала.

Правда, Галка говорить о работе в последние дни упорно не хотела — только он спросит что, она сразу в грустняки какие-то впадает. Наверное, ей надо попить витаминов — весна все-таки.

Деньги у него были. И еще он хотел сбыть кольцо — с красными рубинами, которое снял с руки той сучки. Эта вещь не была похожа на остальные украшения, которые он нашел в черной шкатулке. Кольцо было яркое, броское — и в то же время благородное. Хотел оставить его для Галки — у нее пальчики один в один размером, но решил, что это плохой знак. Он купит ей новое кольцо, по ее выбору, и не хуже этого.

А вообще он хотел продать всю «рыжуху» и купить себе другую тачку. Тачка у него на примете была — черный «лексус», не битый, не очень старый, кореш один продавал в Подбыткове.

А то он тоже — ездит, как лох, на «Волге», когда пацаны-двадцатилетки на новых иномарках своих девочек возят.

— Иди готовь завтрак, — повернулся он к ней.

— О чем ты задумался?

— Тачку хочу поменять, — важно сообщил он и почувствовал себя хвастливым пацаном. С ним иногда это случалось, когда она была рядом, — впадал в детство. Он ухмыльнулся про себя и встал вслед за ней с постели.

Глава 48

Галка стояла на кухне и готовила завтрак для двоих: на сковородке «Тефаль» она жарила яичницу из восьми яиц с ветчиной и помидорами, посыпав ее сверху зеленью и тертым сыром. Это для него.

— Тебе супчик разогреть? — спросила она, войдя в комнату.

— Съем тарелочку.

Она достала из холодильника сыр и буженину, порезала и уложила на блюдо. Быстро сделала миску салата из помидоров с огурцами, посыпала укропом, посолила, поперчила, заправила сметаной.

Это тоже для него.

Он большой, просто огромный и ест очень много: большими порциями, из больших мисок и суповых тарелок. На ужин запросто съедает целую копченую курицу и еще сковородку картошки — смотрит на нее синими глазами и просит еще. Хлеб он режет толстыми ломтями наискосок батона и любит белый, а все эти новомодные хлебцы с отрубями, зернышками и ростками пшеницы игнорирует.

В кафе и ресторанах порции ему всегда кажутся маленькими, и он часто заказывает два салата, два супа.

— Ну что это? Раз ложкой зачерпнуть, — возмущается он на ресторанные порции.

Особенно ненавидит японские рестораны. Да что ж это такое — ни хлеба, ни сметанки!

Вкусно! Кто же спорит. Полезно, ага. Только после такого ужина еще охота куры там поесть с картошечкой, мяса кусок заточить хороший. Что ему эти суши — на один зуб только!

При словах «японский ресторан» сначала он просто становился на дыбы, но потом они договорились. Если она очень хотела в японский ресторан, то он там ел в основном горячее — супчики ихние, вода-водой, свининку под сыром, а она то, что ей нравилось больше всего на свете, — суши и сашими.

— Видишь, можно же обо всем договориться по-человечески, — говорила Галка.

Она жарила яичницу и вспоминала вчерашний день в магазине.

Сам по себе день был как день. Утром она смотрела очень интересный журнал о красивых домах. В нем было много иллюстраций интерьеров с подробными пояснениями, что к чему и почем.

Покупателей в их магазине за весь день было всего двое. Один купил подарочную зажигалку и золоченую ручку, было видно, что в подарок. Попросил чек. Второй приобрел часы — неплохие классические часы, недорогие, без всяких камней.

В обед она выскочила из отеля на улицу через служебный вход. Было совсем тепло, солнечно. Она покурила, щурясь на солнце, и ей вдруг страшно захотелось за границу — куда-нибудь туда, где как раз и находятся эти красивые дома, фотографии которых были в журнале.

Галка замерзла без верхней одежды и вернулась в отель. После яркого солнца он на миг показался ей темной норой, но потом глаза привыкли к полутьме, она снова ощутила запах отеля — запах большого мира и дальних стран, дорогих ресторанов, хороших парфюмов, сияющей чистоты, многолетней ухоженности… больших денег.

Галка сходила в кафе, пообедала без всякого аппетита — просто чтобы потратить с толком еще одну пустую клетку в своей обеденной карточке.

Ближе к закрытию к ним в магазин вдруг пришли Михаилы. Они иногда заглядывали сюда — типа по-соседски, по-дружески. На самом деле Миша Маленький внимательно оглядывал витрины и, сказав несколько ничего не значащих слов улыбающейся Регине, смывался. С Мишей Большим все было по-другому.

Миша Большой был крупным и полным, хотя двигался быстро и легко. Внешне он очень походил на свою мать, которую Галка однажды видела здесь, в отеле. Тогда сразу было ясно: сынок водит маменьку по владениям, рассказывает и показывает, чем занимается.

Мать Миши Большого тоже была высокой и полноватой. Лица у них были очень похожими. Только маменька была светловолоса — наверное, красилась, а Миша — темноволосый. Держалась она важно, собой и сыном гордилась. В их отношениях была почтительность и отстраненность, это было понятно с первого взгляда.

Миша Большой заикался и не был похож на Шварценеггера. Но все его полноватые бока пропадали из вида, стоило лишь заглянуть ему в глаза — а глаза эти были чудесные, светло-серые, с частыми черными ресницами вокруг. Умные и совсем не злые.

Миша Большой обращал столь же большое внимание на красивых девушек. Иногда можно было увидеть, как он стоит посреди отеля и прямо-таки крутит головой вслед какой-нибудь броской штучке: просто стоит и таращится.

Красивые девушки волновали его. Личная жизнь Михаилов была тайной за семью печатями и существовала где-то за пределами отеля. Поговаривали, что у красавчика Миши Маленького есть невеста. На самом деле Миша Маленький вовсе не маленького роста, немного выше среднего. В него влюбилась та половина незамужних отельных продавщиц и официанток, которая не влюбилась еще в Мишу Большого.

У Миши Большого раньше была подружка, художница из Федоскина — очень красивая блондиночка Настя, к тому же еще и талантливая, но потом вся личная жизнь Миши Большого засекретилась и стала никому не ведомой.