Причесывая жирафу

му, которую другой постеснялся бы дать портье в отеле! Полное отсутствие воспитания!

– Я не знаю, как вас благодарить, патрон, – проскулил я. – Это слишком! Это слишком много! Как мне выразить вам свою благодарность? Я просто онемел! Ваше великодушие сжимает мне горло. Я не проживу достаточно долго, чтобы отблагодарить вас за все.

Он похлопал меня по плечу.

– Ну, ну, это ничего, сынок, ты заслужил это.

– Я куплю себе карамельки, – сказал я, – медовые. Я, как муха, люблю мед и… Вот почему вы должны позволить мне поцеловать вас!

Прежде чем он успел опомниться, я налепил два поцелуя на его щеки. Он быстро отступил, и в этот момент Медор Толстяка издал мяуканье, которое заставило затрястись фургон.

Встревоженный Барнаби бросился ко мне.

– Что такое я услышал? – спросил он. – Это похоже на рев тигра?

– Нет, – отрезал Беру, – это сделал я своим животом. Это со мной случается, когда Кристофор Колумб сталкивается с другими предметами.

Удовлетворенный таким медико-фантастическим объяснением, Барнаби отправился к своей толстушке, а мы с Беру тоже отправились в путь.

Глава 9

– Куда это мы отправились? – спросил Беру, беспокоясь о том, чтобы провести деликатный вечер.

Этот день воздержания (как говорят в Аусбурге, во Франкфурте, на Борнео и Спиро) воодушевил его, а преследование привело в норму.

– Я знаю одну довольно симпатичную коробку, – ответил я ему, думая о Тортиколи.

– Там есть сестренки?

Я воздержался от того, чтобы ответить ему, что там, скорее, находятся братишки.

– Есть!

– Не стану скрывать от тебя, я обязательно подцеплю себе одну. Я уже представляю ее себе: красивая, хорошо сложенная, с довольно тонкой талией и хорошим балконом над ней, довольно в теле и с небольшими усиками, чтобы можно было судить о цвете волос этой дамы.

– Такая найдется, – обещал я ему.

– К тому же, у меня полно монеты для такого рода развлечений. Ты отдаешь себе отчет, что с тем, что я зарабатываю, я смог бы купить себе королеву, если бы она мне понравилась.

Коробка Тортиколи еще не была полностью заполнена, когда мы там появились, но я был уверен, что в свое время она будет полна.

Оба официанта, из которых один, узнав меня, заулыбался, бросились к нам.

– Вот сюда, синьор, это лучший столик.

Они посмотрели на Беру, и рыжий прошептал мне:

– Не во гнев будет сказано, синьор, но ваша подружка не очень красива. Для вас можно подыскать получше.

– Не беспокойтесь, дружок, об этом. Мы вместе уже долго, она и я. Привычка в любви – это одно из проявлений порока.

Мы заказали бутылку золотистого шампанского, и Толстяк сразу выпил половину, чтобы немного прийти в себя.

– Здесь больше мужчин, – заметил он. – Сразу видно, что мы находимся близко от Африки: женщины остаются в гаремах.

Он был огорчен, и, чтобы покончить со своим разочарованием, он решил утопить его в шампанском.

Оркестр, естественно, заиграл «Миланскую грабительницу», песню, сопровождаемую аккомпанементом спагетти.

Освещение было притушено,