Мертвых не судят

Крапивин делал судорожные и бесполезные попытки освободиться, но наконец обмяк и затих. Некоторое время они лежали неподвижно. Тишину нарушало лишь их хриплое дыхание.

— Подонок ты, Славич, — вдруг спокойно произнес Крапивин. — Не думал я, что ты продашься. Кто угодно, только не ты.

— Это я продался! — с гневом воскликнул Славич. — Это ты мне говоришь!

— Тебе, тебе. Гута тебя закупил с потрохами, со всем твоим дерьмом. Ему как раз такие нужны.

— А тебя кто купил? Или ты на свою зарплату дачку приобрел, а? Камеру пыток там устраивать — это что, партийное поручение? Тебе-то кто платит?

— Ты ничего не понял, Славич, — сказал Крапивин. — Ты хоть догадываешься, кому служишь? Сейчас твой Гута Юрку на куски режет. Ты этого хотел?

Славич отпустил его и поднялся.

— Вставай.

Пошел в прихожую и закрыл распахнутую дверь. Вернувшись, увидел, что Крапивин сосредоточенно изучает обломки журнального столика, разнесенного в драке на куски.

— Склеить можно, — зачем-то сказал он.

— Бери да склеивай, если хочешь, — буркнул Славич. — Дарю. Ну, что там с Симаковым? И при чем здесь я?

— Люди Гуты его захватили, — тупо проговорил Крапивин. — Симаков ничего не скажет, и тогда его убьют. Ты это понимаешь?

— Что ты мелешь? Зачем Гуте убивать какого-то Симакова?

Крапивин посмотрел на Славича с нескрываемым презрением.

— Ты что, прикидываешься или на самом деле такой? Гута под себя уже полгорода загреб и за второй половиной тянется. Мы его вычислили, ты понял?!

— Мы, — повторил Славич с усмешкой, — это я понимаю, Леша. Значит, ты хотел бы, чтобы я работал не на Гуту, а на вас? Только так не получится. Я и на Гуту не работал. Я его заказ выполнял, а это разные вещи. Но что та команда, что эта — мне без разницы, разбирайтесь сами.

— Ты ничего не понял, — сказал Крапивин.

— А что тут понимать? Квартирка, дача с подвалом… Кстати, вашего клиента выпустил я, если тебе интересно. Мне застенки не нравятся. Чем ты лучше их?

Глаза у Крапивина были налиты кровью, но взгляд получался тусклый, усталый.

— Я лучше тем, что я против них. И если ты так туп, что этого не понимаешь, мне с тобой говорить не о чем. Когда я прихожу к коммерсанту и говорю: сделай заявление, зачем тебе свои деньги бандитам отдавать, — знаешь, что он мне отвечает? Он говорит: вы их все равно не убьете, а они меня убьют. И мне ему ответить нечего, потому что все действительно так. Знаешь, сколько дел на бандитов до суда не доходит? А в суде сколько валится. Все вроде нормально, повязали с поличным, свидетели, улики… А он мне в лицо смеется — все равно, говорит, менты, через месяц буду на свободе. Это исполнители так говорят, мелочь бандитская. До главарей вообще не дотянуться. За твоим Гутой — телега трупов. У тебя пальцев на руках не хватит его покойников сосчитать. Но он не сам это делает, нет, зачем ему мараться. Так что же, так все это и терпеть? Вот я и решил: поработаю по их законам…

— Ты… сам так решил? — осторожно спросил Славич.

— Я не один, — ответил Крапивин, — если ты это имеешь в виду. Ты понимаешь, конечно, что точно так, как я, думает немало наших. И действующих, и бывших. Один бы я мало что смог.

— И… много вместе с тобой?

Крапивин усмехнулся.

— Достаточно. Если ты присоединишься — станет еще больше. Но сейчас мы говорим не о том. К Гутиным двенадцати покойникам вполне может прибавиться еще один труп — Симакова. Если я его не вытащу. Звони ему, Игорь, звони скорее, говори, что хочешь. Убьют они мужика.

Славич поднял трубку, набрал номер и долго слушал длинные безответные гудки.

— Подумай, Славич, где его искать! Ты должен знать. Гута сейчас наверняка там, где Симаков. Я чувствую, я точно знаю!

— Где-то у него должна быть база, — неуверенно сказал Славич. — Может, какой-то из складов…

— Какой? Где?

Славич молча развел руками.

— Думай, что хочешь, но смерть Юрки будет на твоей совести, — горько сказал Крапивин. — Это ты его засветил.

— Есть вариант, — внезапно воскликнул Славич. — У него есть один охранник, такой тупой бугай, я знаю его адрес, и если… сейчас, сейчас….

Он бросился выворачивать карманы одежды, отыскивая бумажку с адресом того самого первого посланца Гуты, которого он установил по картотеке ГАИ.

— Вот она! Марушенко Андрей Сергеевич, Олсуфьевская, двадцать, квартира пять. Он мне на хвост как-то садился, и я его проколол. Поехали. Если он дома, все узнаем.

— Подожди, — удержал его Крапивин, — сначала я тоже кое-кому позвоню…

& * *

Поехали на машине Крапивина, К своему удивлению, Славич обнаружил, что хмель как-то незаметно улетучился. Разве что башка немного побаливала. Он опустил стекло и подставил лицо потоку прохладного вечернего воздуха. Было уже около двенадцати, улицы опустели, и Крапивин вполне бы мог прибавить скорость. Славич ему об этом сказал, но тот отрицательно помотал головой.

— Если гаишники прицепятся, больше времени потеряем. У меня же почти бутылка водки во лбу.

Славич вспомнил их недавнюю возню в квартире и усмехнулся. Им обоим повезло, вполне могли бы покалечить друг друга по пьяному делу.

— Прибыли, — сказал Крапивин, когда они заехали во двор. —

И мои уже здесь, видишь — фарами мигают. Быстро добрались. Слушай, Игорь, если сумеешь указать, где Гута, — хорошо. Если нет — вытаскивай его любым способом на улицу. Сами узнаем.

— Так же, как у того, на даче?

— Ладно тебе, законник, — раздраженно отмахнулся Крапивин. — Неужели еще не дошло, что не с людьми мы дело имеем — с нелюдями.

Дверь у Марушенко была особая, сейфовая. Плечом ее не высадить. Славич позвонил и стал ждать. Через пару минут лязгнули запоры, на пороге появился Марушенко в футболке и коротких штанах. Славича он поначалу не признал.

— Что надо?

— Ты меня не узнал, что ли, Андрей? — спросил Славич.

Марушенко вгляделся пристальней.

— А, — неприветливо сказал он. — Это ты. Ну и что?

— Где Савелий Сергеевич?

— Тебе зачем?

— Не надо было бы — не приехал. Срочно, Андрей. Если опоздаем — будет большая беда.

— У меня насчет тебя никаких указаний нет, — Марушенко смотрел на него тупо и равнодушно.

— Какие еще указания! Говорят тебе: ждать нельзя ни минуты. Указания нужны — так получи. Позвони ему, только скорее!

— Некуда мне звонить.

— Тогда поехали. Надевай штаны!

— Щас, разбежался, — сонно сказал Марушенко.

— Слушай ты, дубина, — раздраженно произнес Славич. — Если не сделаешь этого, будешь потом долго жалеть. С тебя Гольцов шкуру сдерет, когда узнает, как ты тут выеживаешься.

— А за дубину можно и по сусалам, — в глазах Марушенко появился некоторый интерес.

— По сусалам — это мы потом с тобой разберемся. Я тебе серьезно говорю: не тяни, ехать надо.

— Андрю-юша! — раздался из глубины квартиры нетерпеливый женский голос. — Ну скоро ты?

— Щас, — рявкнул тот. — Не выступай!

— Я понимаю, милый, как трудно тебе отрываться, — ухмыльнулся Славич. — Ты не беспокойся, это ненадолго. Давай, Андрюша, давай!

Марушенко колебался. Его куриные мозги медленно шевелились в попытке осмыслить происходящее.

— Впрочем, я не настаиваю, — сказал Славич. — Зачем тебе кайф ломать. Скажи, куда ехать, и возвращайся к подруге.

— Нет, — Марушенко принял решение и заметно обрадовался своей сообразительности. — Ты меня здесь подожди, погуляй пока. Я съезжу, скажу шефу, что ты к нему рвешься. А дальше — как он сам решит.

— Долго ждать? — спросил Славич.

— Не очень. Минут за сорок обернусь.

Славич пожал плечами.

— Жаль время терять.

— Времени, мужик, на наш век хватит, — глубокомысленно изрек Марушенко. — Это не бабки.

Славич выбежал из подъезда, но машины Крапивина на прежнем месте не увидел.

— Ну что? — негромко окликнули его из-за спины.

Крапивин шагнул к нему из тени кустарника. Вместе с ним

был парень с острым, замкнутым лицом, именно его Славич видел в Удельной. В двух словах Славич пересказал содержание происшедшего разговора.