Петербургское дело

— Это демагогия, — сухо произнес Турецкий.

— Правда? А мне кажется, что демагогия — это то, что вы говорите.

Александр Борисович поморщился, как от зубной боли, и устало вздохнул:

— Если вы будете продолжать в таком же тоне — мне с вами не о чем говорить.

— В таком случае, зачем вы жаждали этой встречи?

— Я считал вас умным человеком. По крайней мере, человеком, который слышит не только самого себя. Но, видимо, я ошибся.

— Вы не ошиблись, — веско сказал хозяин дома. — Давайте так: вы будете говорить, а я — молчать и слушать. И постарайтесь пока обойтись без вопросов. Я хочу услышать ваш монолог. Ваши мысли на этот счет.

— Что ж… — начал Александр Борисович. — Пожалуйста. Начнем с того, что молодежная война не выгодна никому. И она не может длиться до бесконечности. Я знаю, что скинхедам нужен один из ваших ребят. Его зовут Андрей Черкасов.

Сергей Михайлович неприязненно прищурил глаз.

— Предлагаете мне его сдать?

— Нет. Вы не сможете этого сделать, и вы об этом знаете. Иначе вы давно бы уже его сдали. Черкасов прячется. И никто — ни вы, ни скинхеды — не знает где.

— Так-так. Прошу вас, продолжайте.

— Вы наверняка встречались с кем-то из лагеря скинхедов, с тем, кто руководит всей этой шайкой-лейкой, и вели с ним переговоры. Но переговоры не увенчались успехом. И этот кто-то, этот большой начальник лысой банды наверняка предложил вам свои условия прекращения войны. И вы наверняка рады были бы принять эти условия. Но по изложенной выше причине не смогли этого сделать. И теперь вы пытаетесь найти Черкасова. Найти, чтобы «скормить» его скинхедам.

Лицо Сергея Михайловича налилось кровью.

— Вы соображаете, что говорите? — тихо произнес он.

— Вполне. А вы?

Хозяин дома откинулся на спинку кресла и, глядя на Александра Борисовича исподлобья, побарабанил пальцами по подлокотникам. Затем спросил:

— Что вам нужно, Турецкий?

— Мне нужны фамилии, — сказал Александр Борисович. — Фамилии людей, которые отдают скинхедам приказы.

Сергей Михайлович нахмурился еще больше.

— Вы не понимаете, — резко сказал он. — Если такие люди и есть… я говорю чисто гипотетически… то вам до них не добраться. Эти люди… опять же чисто гипотетически… не какие-нибудь мальчишки. У них есть свои цели, и у них есть силы, чтобы этих целей достичь.

— Спасибо за лекцию, — с вежливой иронией сказал Турецкий.

— Пожалуйста!

— Напрасно вы бравируете, Сергей Михайлович. Вы не сможете справиться с ними самостоятельно. Скинхеды будут продолжать убивать ваших ребят. Я слышал, что в последние дни никто из графферов не выходит на улицу. Они боятся нарваться на скинхедов. Вынужденный многодневный простой, который сильно бьет по вашему карману.

Сергей Михайлович фыркнул:

— Вы что, заглядывали в этот карман, что так уверенно говорите?

— Я заглядывал в карманы людей, подобных вам. И надеюсь, что со временем удастся заглянуть и в ваш. Но не сейчас. Сейчас я хочу помочь вам, потому что мне не нравится то, что творится в городе. Мне не нравится, когда дети гибнут из-за грязных игр, в которые их втянули взрослые.

Сергей Михайлович надолго задумался. Наконец сказал:

— Вы хотите, чтобы я назвал вам имена? Ну допустим. Допустим, я назову вам их. А вы чувствуете себя достаточно сильным человеком, чтобы противостоять этим людям?

— Вполне, — твердо ответил Турецкий. — Можете навести обо мне справки.

— Правда? Что ж, это дельная мысль. Возможно, я так и сделаю. А на данном этапе я предлагаю свернуть нашу беседу.

Сергей Михайлович поднялся с кресла и протянул Турецкому руку.

— Прощайте, Александр Борисович. Мои мальчики довезут вас до гостиницы. Берегите себя.

— И вы тоже. Кстати, через два часа я буду в кофейне «Ярус». Это рядом с гостиницей. Вы сможете найти меня там.

12

Турецкий осторожно, чтобы не обжечься, отпил кофе. Нет, не зря Грязнов хвалил это заведение. Кофе был действительно превосходный.

Александр Борисович не успел просидеть и десяти минут, как дверь кофейни открылась и на пороге появился «разводящий» графферов — Олег Шевцов. Он оглядел помещение, увидел Турецкого и уверенно направился к нему. Подошел к столику и остановился:

— Можно присесть?

— А, Олег Николаевич! Рад вас видеть. Садитесь, конечно.

Николаич уселся. Он был угрюм и неприветлив. И, в принципе, его можно было понять.

— С чем пожаловали? — спросил Турецкий, потягивая кофе.

Николаич бросил на стол листок бумаги:

— Меня просили передать вам это.

Александр Борисович поставил чашку на блюдце и взял листок. На нем быстрым, стремительным почерком были написаны имя и номер телефона.

— Очень хорошо, — кивнул Турецкий, пряча листок в карман. — Кофе хотите?

— Нет!

— Зря.

Александр Борисович снова взялся за свою чашку. Николаич несколько секунд сидел молча, уставившись в клетчатую клеенку стола, потом поднял на Турецкого недовольный взгляд и сказал:

— Можно пару слов от себя?

— Валяй, — разрешил Александр Борисович.

— Зря вы так с нами. Графферы — мирные люди. Можно сказать, убежденные пацифисты. И если мы берем в руки оружие, то только для самообороны. А вы… — Он облизнул губы. — Вы ставите нас на одну ступень с бритоголовыми ублюдками.

— Вы сами ставите себя на эту ступень, — мягко возразил ему Турецкий.

Николаич непримиримо мотнул головой и сказал:

— А разве у нас есть выход?

— Выход есть всегда.

— Например?

Александр Борисович поставил чашку на блюдце, посмотрел Шевцову прямо в глаза и спокойно произнес:

— Приведите ко мне Андрея Черкасова. Я слышал, что он умный и смелый парень. И уверен — он знает много полезного.

— Я бы привел, — угрюмо отозвался Николаич. — Если бы знал, где он.

Турецкий пожал плечами:

— В таком случае советую вам поскорее это узнать. И кстати, вот еще что. Если узнаете, не говорите об этом вашему боссу Сергею Михайловичу. Сперва позвоните мне — так будет безопасней.

— Для кого?

— Для Андрея, — ответил Турецкий.

Николаич встал со стула.

— Вот в этом я очень сильно сомневаюсь. Всего хорошего!

Он приподнял над головой бейсболку, повернулся и вышел из кофейни.

…Перед тем как подняться на крылечко, Турецкий посмотрел на красивую красную табличку, прибитую к двери. Золоченые буквы гласили:

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ШТАБ ПАРТИИ «СОЮЗ СЛАВЯН»

— И почему это они так обожают называть себя славянами? — тихо проговорил Турецкий. — Хлебом не корми…

Он поднялся по ступенькам и нажал кнопку звонка.

— Вы к кому? — утробно пробормотал динамик.

— К Садчикову.

— Вам назначено?

— Да.

Железная дверь легонько щелкнула и отворилась.

Садчиков оказался моложавым и крепко сбитым мужчиной. В лихо зачесанном назад чубе просматривалась седина. На лбу был небольшой шрам, затрагивающий нижним концом бровь, что придавало его лицу мужественное и вместе с тем какое-то лихое выражение.

Когда Турецкий вошел в кабинет, Садчиков как раз обедал. Завидев Турецкого, он слегка приподнялся с кресла, но навстречу не вышел. Сделал гостеприимный жест рукой и указал на стул:

— Присаживайтесь, господин Турецкий.

Александр Борисович сел. Садчиков слегка прищурился:

— Ничего, что я ем? В кафе обедать не люблю, там шумно и воняет кухней.

Турецкий пожал плечами — дескать, как вам угодно.

— По телефону вы сказали, что работаете в Генпрокуратуре, — продолжил Садчиков. — Можно уточнить вашу должность?

— Старший помощник генпрокурора, государственный советник юстиции третьего класса, — представился Турецкий.

— Звонко, — одобрил Садчиков. — А что вы в Питере забыли, господин советник? Не в гости же ко мне приехали?

— Выходит, что в гости, — усмехнулся Александр Борисович, с усмешкой глянул на тарелку с пловом и графинчик с водкой.

— Что ж, милости просим! Только обычно, перед тем как приехать в гости, меня об этом предупреждают. Ну да ладно. Мы, питерцы, народ гостеприимный. Раз пришел в гости — садись и пей. Брашной, как говорится, не обнесем. — Он взял в руки графин. — Выпьете со мной, Александр Борисович?