Петербургское дело

— Насколько я знаю, жив, — спокойно и ровно ответил Турецкий. — Он, действительно впутался в нехорошую историю, но ничего трагичного не случилось. Я пока не могу вам всего рассказать, но… Если Андрей позвонит, дайте ему мой телефон. Мобильный у меня всегда с собой. Скажите, что все в порядке.

Турецкий достал из кармана визитную карточку и положил ее на стол.

— Я передам, — тихо сказала Мария Леопольдовна.

— А теперь расскажите мне об Андрее поподробнее. О его характере, привычках, знакомых. И еще — про его отношения с Таей.

— Хорошо, — тихо сказала Мария Леопольдовна. — Я все вам расскажу…

9

Дмитрий Костырин лежал на кровати в полосатой пижаме и, опершись головой на подушку, читал книгу. Рядом на тумбочке тикали часы, лежала пачка леденцов, недоеденная плитка шоколада, градусник и толстая общая тетрадь.

Дмитрийпослюнявилп^Лециперевернул страницу. Дверь палаты отворилась, и на пороге появился высокий, рыжеватый, пожилой мужчина в сером костюме и голубой рубашке. В одной руке он держал пакет с продуктами, в другой — коробку с шахматами.

Дмитрий отложил книгу.

— А, дядя Олег. Проходите.

Мужчина был не кто иной, как Олег Кириллович Костырин, генерал-майор милиции и дядя Дмитрия. Он затворил за собой дверь и прошел в палату. Затем пододвинул табуретку к самой кровати и сел на нее. Шахматы он положил на тумбочку, а пакет поставил на пол.

Дмитрий посмотрел на пакет и усмехнулся:

— Что там? Опять яблоки и пирожки?

— Да. Мать просила передать.

— А когда сама придет?

— Завтра. Сегодня никак.

Дмитрий поморщился:

— Какого черта она вообще сюда таскается? Она что, думает, у нее новые ноги вырастут — взамен больных?

— Она о тебе волнуется.

— Ну и очень глупо, что волнуется. Я же не при смерти!

— Сейчас — нет, — согласился Олег Кириллович. — Сейчас ты орел. А когда тебя привезли в больницу, ты был грязным, кровоточащим куском мяса. И мать видела тебя таким. Так что не суди ее слишком строго.

— Да я не сужу. О ногах ее забочусь.

Генерал пожал плечами, достал из пакета яблоко и протянул его Дмитрию. Тот нехотя взял.

— Грызи, — сказал Олег Кириллович. — Самая полезная вещь для здоровья. По себе знаю. Съешь десять кило яблок — и будешь как новенький. Как ты себя чувствуешь?

— Так же, как вчера. Нормально. Вы мне лучше скажите, как наши с вами дела? Продвигаются?

— Пока глухо, Дима.

Костырин-младший откусил кусок яблока, брызнув соком на одеяло, и принялся методично работать крепкими челюстями.

— Затаился, сволочь, — с невыразимой злобой произнес он. — А что его друзья-графферы, молчат?

— Молчат. Я думаю, они не знают, где он. Иначе бы давно рассказали.

Дмитрий сморщился, с ненавистью, взглянул на яблоко и положил его на тумбочку. Посмотрел на дядю и сухо спросил:

— Долго мне еще париться на койке?

— Еще недельку придется полежать, — ответил тот.

— Черт! Достало меня валяться. Скоро совсем плесенью покроюсь. И еще этот запах! Чувствуете? — Дмитрий обвел палату ненавидящим взглядом. — Он везде. Смесь йода с мочой. Меня уже наизнанку от него выворачивает. Плюну на все и пойду домой!

Олег Кириллович покачал большой головой:

— Не дури. Ранение было глубоким. Если ты встанешь, швы могут разойтись и рана начнет гноиться.

Несколько секунд они молчали, затем генерал Костырин произнес неприязненным, холодноватым голосом:

— И все-таки я не понимаю, как ты позволил этому ублюдку добраться до тебя? Ведь ты самый крепкий из всех парней, каких я только встречал. Неужели он оказался крепче?

— Дядя Олег, — предостерегающе сказал Дмитрий.

— Я не хочу тебя обидеть, — упрямо гнул свое генерал. — Скорей уж я сам обижен. Какой-то тщедушный щенок едва не отправил тебя на тот свет. Если б твой отец смог это услышать, он бы в гробу перевернулся.

Мышцы на шее Костырина-младшего напряглись, жилы — вздулись.

— Ладно, не напрягайся, — заметив это, сказал генерал. — Отыщем мы твоего обидчика. Отыщем и накажем, чтобы не повадно было ножом махать. Я сам, лично, с него шкуру спущу. — Олег Кириллович нахмурил рыжеватые брови и задумчиво потер пальцами щеку. — Хотел бы я знать, в какую нору он забился? Мы пробили все его связи. Слушай, а может, он действительно рванул в Крым, а потом подох где-нибудь в дороге?

Дмитрий усмехнулся и покачал головой:

— Этот не подохнет.

Зрачки генерала сузились:

— Значит, он все-таки крепкий парень?

— Теперь — да, — сказал Дмитрий. — Я сделал его таким.

— Ты как будто гордишься этим? — холодновато прищурившись, проговорил Олег Кириллович.

Дмитрий криво ухмыльнулся:

— Я ему голову отрежу. Дайте только мне до него добраться. Кстати, дядя Олег, я тут думал… Мне кажется, я знаю, как выманить его из логова.

Костырин-старший внимательно посмотрел на племянника:

— Я правильно понял? Ты сказал — выманить?

— Да, — кивнул Дмитрий. — Он очень чувствительный малый. И на этом можно сыграть. Только нужно действовать осторожно. Если мы сожжем за его спиной мосты, он превратится в полного отморозка. А отморозки действуют хитро и расчетливо. — Дмитрий на мгновение задумался, усмехнулся своим мыслям и тихонько покачал головой. — Нет, этот ублюдок нужен нам теплым и жалостливым.

— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Олег Кириллович. — И, кажется, я знаю, как это сделать.

10

«Разводящий» графферов — Олег Николаевич Шевцов — был высоким, худощавым, с гривой черных волос, стянутых на затылке резинкой, и черной бородкой-эспаньолкой, которая росла у него как-то криво и клочковато, но над которой (это было сразу заметно) он усиленно работал, стараясь придать ей максимально мужественный вид.

Шевцов вышел из кафе с потрепанным коричневым кейсом в руке и двинулся к серебристому «форду-фокусу».

Он остановился возле машины, чтобы достать ключи. Промедление оказалось для него губительным. Он даже не успел понять, как все произошло. Только что кейс был в руке, а потом — р-раз! — и его не стало. От неожиданности Николаич уронил ключи в лужу. Обернувшись, он увидел удаляющегося мужчину. Высокого, широкоплечего, в элегантном пальто. В левой руке он нес кейс Николаича; нес не торопясь, спокойно и уверенно, будто тот принадлежал ему.

— Эй! — заорал Николаич странному грабителю. — Эй, ты!

Он бросился за ним вслед, но в этот момент мужчина обернулся и, усмехнувшись, произнес:

— Тише, малыш. Спокойно.

Это было так неожиданно, что Николаич, собиравшийся броситься грабителю на плечи и повалить его на землю, затормозил и остановился.

— Да что спокойно-то! — крикнул он, гневно блестя глазами. — Отдай кейс, сволочь!

Однако взгляд у незнакомца был такой холодный и такой невозмутимый, что Николаич осекся. Так может смотреть только человек, который имеет право так смотреть.

— Я сказал, угомонись, — мрачно проговорил незнакомец и сунул руку в карман пальто.

Шевцов отступил на шаг назад. Некоторое время он ошалело смотрел на грабителя, затем сжал руки в кулаки и заговорил подрагивающим голосом:

— Послушайте… как вас там… это не мой кейс, ясно? Это кейс моего босса. А он очень большой человек. — Он не сводил перепуганных глаз с руки незнакомца. — Вы меня с кем-то перепутали… Правда! Если вы вернете кейс, я обещаю, что ничего не расскажу своему боссу.

— Да ну? — Мужчина достал из кармана пачку сигарет. Вытащил одну губами, по-прежнему не выпуская кейс, и, не торопясь, прикурил ее от блестящей зажигалки. — А я как раз хочу, чтобы ты все ему рассказал.

Увидев, что у незнакомца нет ствола, Николаич слегка успокоился. Однако уверенней он от этого не стал. Шевцов совершенно не представлял, что в такой ситуации полагается делать.

— Ну! — твердо сказал незнакомец. — Так чей же это кейс?

— Я же сказал — моего босса, — ответил Шевцов.