Тайна Девы Марии

Мара по-прежнему испытывала смятение.

— «Бизли» все урегулировал с Хильдой Баум вчера вечером?

— Да, вчера. Поздно вечером. Они имеют право вести переговоры без нашего присутствия, если только не привлекают адвокатов со стороны.

Мара попыталась увидеть в этом какой-то смысл, прикидывая, знает ли о случившемся Лилиан. Тем временем Харлан следил за ней, как коршун, ожидая ликования.

— Вам рассказал обо всем н-наш клиент? — запинаясь, промямлила Мара.

— Филипп не вдавался в такие подробности, впрочем, в этом не было особой необходимости. Я и так понимаю, как все сработает.

Сердце Мары застучало в горле. Она боялась спросить, но понимала, что должна.

— Филипп?

— Да, Филипп Робишо. Он мой человек в «Бизли», а заодно и старинный приятель. Вы знакомы?

Время для Мары остановилось. Харлан продолжал говорить, но она не слышала ни слова. Все размышляла о связях Филиппа с ее боссом. Знал ли Харлан правду? Понимал ли он, что нацисты украли «Куколку», а «Бизли» приобрел картину у их приспешника, Курта Штрассера? Сознавал ли Харлан, что Филипп и Майкл совместными усилиями старались скрыть истину? И что участь «Куколки» разделили и другие картины? Нет, она не могла открыть боссу то, что обнаружила. Мара знала, что он не придет ей на помощь. Но она сожалела, что не знает наверняка степень его участия в этом деле.

Откуда-то издалека до нее донеслось:

— Как я уже говорил, Мара, я не был на сто процентов уверен в вашем успехе, но вы сделали ставку и выиграли. К тому же проявили твердость. — Он засмеялся, это был жуткий гогот. — Так что в следующем месяце я поддержу вашу кандидатуру, когда будет решаться вопрос о партнерстве.

Это что — взятка за молчание? По его лицу нельзя было заподозрить, что он хитрит.

Мара поняла, что пора выразить признательность Харлану за подарок и убедить его в своей лояльности и полном неведении. Вопреки ожиданиям, она не прониклась сознанием оказанной ей высокой чести, а лишь выдавила из себя несколько вялых слов благодарности и покинула офис начальника.

Мара направилась в свой кабинет. Было бы очень просто вернуться на свою стезю, забыть обо всем, что она обнаружила. Она могла бы надеть мантию партнера и чувствовать себя вознагражденной и преуспевающей. Вероятно, она переехала бы в квартиру побольше или взяла отпуск. В ее жизни будут и другие мужчины. Мара не сомневалась, что сумеет сыграть в любую игру, куда бы ее ни заманили, и никто никогда не усомнится в ее честности или профессиональном умении. Но что-то все-таки произошло, пока она работала с Лилиан втайне от всех.

Давно подавляемое стремление к справедливости наконец проявило себя, и Мара сознавала, что больше не сможет его игнорировать.

Двери лифта начали закрываться за ее спиной, но их придержала чья-то рука, и они вновь открылись. София. Женщины уставились друг на друга, а когда двери снова начали соединяться, София шагнула в кабину.

Первой нарушила молчание София.

— Как дела? — с искренним интересом спросила она.

Мара перевела взгляд на указатель этажей над дверью: сейчас ей было не до Софии, поэтому, когда она ответила, ее тон прозвучал прохладнее, чем она хотела.

— Бывали и лучше.

София бросила взгляд на панель с цифрами.

— Что-то ты очень рано возвращаешься от Харлана. Я думала, он никого не принимает до девяти, пока не придет Марианна.

— Так и есть. — Мара не видела смысла объяснять то, что случилось в кабинете у босса, легче было сделать вид, что визит не состоялся.

— Только прошу тебя, Мара, не говори, что ты ездила наверх поговорить с боссом в частном порядке о деле «Баум».

— Так и было.

София протянула руку и нажала все кнопки до этажа рядовых сотрудников.

— Мара, что ты творишь? Ты выбрасываешь на помойку годы каторжного труда. Не понимаю, что случилось с твоими приоритетами. Слава богу, что у Харлана не приемные часы. У тебя все еще остается шанс выйти из игры и вернуться к настоящей работе.

— А тебе какое дело, София? — огрызнулась Мара. — Ты совершенно ясно дала понять, что не желаешь иметь ничего общего с этой историей.

Дверь лифта со звоном открылась на пустом этаже, и София прокричала, заглушая шум:

— Мара, мне небезразлична твоя судьба, хотя в одном ты права — я не желаю подвергать риску ни труд, ни время, ни деньги, что я вложила в осуществление своей мечты. А еще я не желаю стоять в стороне и смотреть, как ты вредишь сама себе. Но видимо, я все равно выступаю здесь в роли свидетеля. — Тут у нее вырвался неизбежный вопрос: — Ты собираешься снова подняться к боссу позже и рассказать ему о документах, которые забрала из сейфа?

Мара сделала глубокий вдох. Цели и устремления, о которых говорила София, пока не окончательно потеряли для нее свой лоск. Да и дружба с Софией все еще имела значение. Но ей нужно было отдалиться от подруги, чтобы завершить начатое. А когда все закончится, она верила, что сумеет построить новые отношения.

— Да, я расскажу о документах и обо всем том, что обнаружила с тех пор, как мы с тобой разговаривали в последний раз.

София сложила руки на груди и шагнула к дверям лифта.

— Полагаю, что бы я ни сделала, мне тебя не остановить.

— Совершенно верно.

Двери лифта вновь открылись, и София вышла.

— В таком случае я, пожалуй, тебя оставлю. — Она сделала несколько шагов, но потом обернулась. — Мне по-настоящему жаль, Мара.

31

Нью-Йорк, наши дни

Было слишком рано, чтобы ее офис проснулся, и Мара проследовала по длинным коридорам в свой кабинет, оставшись незамеченной. Наконец, подойдя к двери, она ухватилась за ее ручку, как утопающий за соломинку.

Закрыв за собой деревянную дверь, она прислонилась к ней и долго так простояла — пыталась успокоиться и продумать новый план. Что теперь делать? Оба варианта, которые она обсудила с Лилиан, — предложить Майклу оправдаться, вернув частным образом картины, или привлечь к делу Харлана в качестве надежного посредника в переговорах «Бизли», — оказались непригодны. Теперь оставалось решить, к кому обратиться — к журналистам или к властям. В любом случае ей понадобятся документы. Мара хотела позвонить Лилиан и спросить совета, но потом вспомнила, что обещала связаться с ней только после осуществления плана.

Дверь задрожала от сильного стука. Мара отпрыгнула в сторону.

— Кто?

— София. Можно войти?

— Ну входи.

София неуверенно и смиренно шагнула через порог.

— Я пришла с плющевым венком на голове и оливковой ветвью в руках.

— Что это значит? — резко спросила Мара, не имея ни времени, ни терпения на южные афоризмы Софии.

— Это значит, что я пришла извиниться. Прости, что вмешивалась в твои решения, что принесла тебе столько горя. Не стану притворяться, будто собралась помочь тебе — я все еще не отказалась от нашей мечты, — но, по крайней мере, я могу кое-что изменить.

— Если тебе нужно мое прощение, то я пока не готова его дать.

— Мне просто нужен шанс восстановить нашу дружбу. Я скучаю по тебе.

У Мары до сих пор не прошла обида на Софию после сегодняшнего разговора, но все-таки она смягчилась, тем более что София, по ее собственному признанию, не намеревалась сбивать подругу с намеченного курса. Маре было одиноко, как никогда, и она обрадовалась человеческому участию.

— Тогда ладно.

— Позволишь угостить тебя чашкой кофе? — спросила София.

Возможно, небольшая прогулка и глоток свежего воздуха помогут разобраться в сумбурных мыслях, восстановят ясность.

— Так и быть, но засиживаться не будем. Я соглашусь только на том условии, если ты пообещаешь не расспрашивать насчет «Куколки».

— С радостью пообещаю.

Пока они спускались в вестибюль и шли в конец длинного городского квартала, София без умолку болтала о своей нерешительной начальнице, женщине, с уверенностью дававшей советы главам крупных корпораций по самым запутанным делам, тогда как на самом деле София не знала, куда деваться от ее сомнений. Мара с удовольствием отвлеклась, но все-таки не забывала об осторожности. Когда они открыли дверь пустого ресторанчика, хозяйка Бев поприветствовала их как старых знакомых, и Мара на мгновение вернулась в прошлое, такое спокойное, без «Куколки» и всех терзаний, что пришлось вынести.