Провокатор

Впрочем, все это можно вытерпеть, закрыть глаза и сделать умиротворенное выражение, воздействуя волей на покорные лицевые мышцы. И вообще, можно ведь уйти в творчество, как в соседнюю комнату, где чисто, уютно, горит абажур и прибойно шумит любимый город.

За окном прибойно шумела чужая столица. В кабинете напряженно работали кондиционеры. Шеф-руководитель корпункта просматривал туземные газеты, словно пытаясь через политические сплетни разгадать великую тайну загадочного народа. Дверь приоткрылась.

- Разрешите, сэр? - входил человек с военной выправкой.

- Жду-жду. Есть новости?

- Поступил сигнал от SWN-JEL-2477.

- Что вы, право, так сложно агентов шифруете? - поморщился шеф. Всеобщее разоружение, а вы...

- По инструкции № 2588С/66D, - пожал плечами сотрудник.

- Полноте-полноте... Где они сейчас?

- В квадрате GRV 6979-4562.

- О! Бог мой! - вскричал руководитель, выпростав руки к потолку, то есть к невидимому небу.

В небе по-прежнему отсутствовали облачка. Душисто пахло разнотравьем. Далеко мычала корова. В речке русалкой плавала красивая девушка. Молодой человек у автомобиля разминался оздоровительной физкультурой.

Затем, пока прекрасная русалка барахталась в солнечной дорожке, ее смышленый спутник, улучив момент, принялся рыться в спортивной сумке: обнаружил радиопеленгатор, пистолет, рацию. Забросив их в пластмассовое ведерко, спустился к бережку. Зачерпнул водицы - выплеснул.

- Как дела? - взмахнула плавником русалка. - Экзотика, да?

- Радиатор залью, - посчитал нужным объяснить свои действия водитель, - и в путь!

- Коровы! - закричала прелестница.

На бугорчик противоположного бережка выплывали, волоча по траве-мураве наполненное молоком вымя, изредка мычащие животные.

Журналист поднял булыжник и закинул его в ведерко. Оглядываясь на речку, вернулся к авто. Аккуратно запустил камень в спортивную сумку, закрыл ее. Потом принялся заливать воду в радиатор.

Из реки выходила прекрасная молодая и совершенно нагая богиня богиня Европы. Азиатский юный пастушок на противоположном берегу окаменел.

Я, Автор, люблю своих друзей и приятелей по литературному цеху. С ними хорошо пить теплую ЦДЛовскую водку и говорить на вечные темы. Хотя многие из них к литературе имеют такое же отношение, как папа римский к учению Кришны.

Иногда мне хочется сказать сотоварищам-собутыльникам всю правду: ну нет у вас, ковырялок, от Бога, одна пустота там, где мозги. Не надо насиловать и себя, и других, и бумагу, не нужно влезать в редколлегии журналов и пить водку с редакторами, не следует мечтать трахнуть в шафранные попки страшненьких редакторш на их же столах и так далее.

У каждого из вас, друзья, прекрасные профессии: один - научный сотрудник, другой - медик, третий работал и шофером, и кровельщиком, и слесарем-сборщиком, и монтером, и плотником-паркетчиком, и воспитателем женского общежития.

Ан нет, слышу их здоровые напряженные голоса: сам-то, подлец, по какому такому праву кропаешь, акушер ты этакий, гинеколог недобросовестный... Сам небось мечту лелеешь редакторшу в казенном кабинете на собственной рукописи отодрать, провокатор...

И они правы, друзья по литературному цеху, почему я считаю себя лучше их? Я ведь такое же говно, как и они. Я даже хуже в этом смысле - тешу себя иллюзиями и верой в свою исключительность. И поэтому сижу ночами на кухне и фантазирую напропалую.

За окном по-прежнему прибойно шумела чужая столица. В кабинете напряженно работали кондиционеры. Шеф-руководитель корпункта отдыхал после ленча. Дверь открылась.

- Разрешите? - заглянул сотрудник с военной выправкой.

- Что такое?

- Разрешите доложить? - И, не ожидая разрешения, выпалил: - Сигнал от SWN-JEL-2477 по инструкции № 2588C/66D исчез в квадрате GRV 6979-4562!

Шеф-руководитель окаменел, как азиатский юный пастушок на бережку безымянной речушки.

Мой и Алькин отец был выдающийся общественно-государственный и военный деятель. Был религиозен в достижении своих конармейских целей и каждый день, должно быть, менял носки... У него была новая семья. Мама умерла, и он завел новую семью - и я его понимал: ведь кто-то должен стирать носки. Если от носков воняет графленым сыром, никогда не сделаешь лихой, как атака, карьеры.

Я позвонил ему на работу, он выписал мне пропуск, меня трижды обыскали на предмет оружия, не нашли - и я предстал перед отцом.

Оба мы знаем одно и то же, только один из нас считает, что другой не знает то, что он знает. Но понимаем друг друга с полуслова.

- Да-да, - соглашался генерал. - Только, по-моему, Борька идиот?

- Идиот, но исполнительный.

- У меня таких исполнительных, - сомневался.

- А Владимир Ильич Ульянов-Ленин тоже был идиотом, - вспомнил я, - у трехлетнего Вовочки была большая голова, которой он, чтобы привлечь внимание, любил биться об пол, как утверждает его сестра Маша. Об этом в ее дневниках. Могу процитировать по памяти.

- Ну процитируй! - хмыкнул отец.

- "В деревянном доме эти удары разносились по всем комнатам - даже стены резонировали, и вся семья знала, что Володя упал".

- И что? - удивился отец.

- Потом Вова вырос и перевернул весь мир.

- Ты хочешь сказать, что наш Боря?..

- Ничего я не хочу сказать! - передернул плечами. - Это моя первая и последняя просьба.

- Ну ладно, Александр, - сдался отец. - Сделаем его курьером.

- По особо важным делам?

- Разумеется.

- Благодарю, - засобирался я.

- Как себя чувствуешь? - открывал дверцу напольного сейфа.

Я ответил как: паршиво - год активного солнца.

- Ну и хорошо, - проговорил генерал, вытаскивая из бронированного чудовища кислородную подушку, потом через резиновый шланг втянул в себя содержимое оригинального бочонка, нюхнул обшлаг кителя. - Для профилактики, брат.

Все-таки он был безобразно здоров, бронетанковый гренадер.

Кислородная подушка не помогала Альке.

Ей зачем-то раздирали рот резиновым шлангом.

А. не хотела жевать резину - и поэтому оскорбленно билась в конвульсиях.

Как гусеница у открытого пакгауза слюнявой пасти.

Теперь я все время вспоминаю тот жаркий летний день, когда толкнул сестру под палящие лучи солнца. Зачем я это сделал? Если бы я этого не сделал, она бы жила.