День гнева

- Иди ты, Женька! - искренне удивился плейбой, вмиг потеряв европейский лоск. - Столковались, значит, подлюги!

- Столковались. Обидно, конечно, в кабинет без комнаты отдыха переезжать, но что поделаешь... Дела-то остаются за нами. - Англичанин, решив покончить с лирикой окончательно, кнопкой на столе включил общее освещение, тем самым обозначив начало деловых переговоров. - Что делать нам с так называемым светским кругом?

- Краснов, актрисочки, Алуся наша всем любезная, Пантелеев с Прутниковым - пустые номера. Пусть твой фокстерьер копает до усрачки.

- Федоров?

- Наплевать и забыть. Он даже полезен, потому что много времени у них отнимает. Опасен - Савкин!

- На заметке, - отметил Англичанин Женя. - Как по твоему ведомству? Как Зверев?

- В порядке. И не более. Пусть пока действует.

- А он хорошо действует, да Дима?

- Нравится он тебе.

- Ага. Люблю интеллигентов.

- Простите, я очень жалею старушек. Но это единственный мой недостаток, - продекламировал ни к селу, ни к городу плейбой.

- Это откуда?

- Из Светлова, Женечка, из замечательного советского поэта Михаила Светлова.

- А я уже подумал, что это у тебя такой единственный недостаток. Хотя теперь твердо знаю, что такого недостатка у тебя быть не может.

- Это я-то не жалею старушек?

- Ты никого не жалеешь, Дима.

- Кстати, как и ты, Женя.

32

Второй день Сырцов основательно сидел на Василии Федоровиче. Основательность сидения предопределило перспективное существование треугольника: Юрий Егорович - Курдюмов (через записку) - Василий Федорович, в котором в качестве биссектрисы пунктиром обозначился давний Смирновский знакомец Александр Петрович Воробьев. Этот, после того, как на него довольно бесцеремонно надавил отставной хромой полковник милиции, дал кое-какие исходные. Итак, Василий Федорович Прахов. 49 лет, женат. Двое детей. Сын по окончании МГИМО корреспондент АПН. Дочь - искусствовед, совладелица частной художественной галереи.

Подходящее образование детям Василий Федорович сумел дать потому, что в свое время активно занимался комсомольской работой, которая вывела его во Внешторговскую Академию, а потом во Внешторгбанк, где и дослужился до начальника управления.

А вдруг - рисковый какой человек! - два года тому назад Василий Федорович смело поломал партийно-государственную карьеру и на утлом суденышке финансово-экономического опыта и образования бесстрашно ринулся в бурный океан частного предпринимательства. Постепенно, незаметно и неизвестно откуда появился начальный капитал, довольно внушительный, кстати, для начала и, как сказал Жан-Жак Руссель, завертелась карусель. Обзаведясь капиталом, фирма выдумала себе загадочно громкую аббревиатуру, цифры и буквы которой замелькали на экранах телевизоров, на громадных фундаментальных афишах, прикрепленным к многочисленным московским брандмауэрам, на заборах новостроек (заборов много, а новостроек мало), на афишках, которые попадались даже в щепетильном метрополитене.

Худо-бедно, но теперь и Москва, и весь бескрайний Советский Союз знали, что есть в нашей многонациональной стране фирма, на которую можно положиться. И многие положились.

Один из первых частных банков раскрутил миллиарды, а председателем правления этого банка был Василий Федорович Прахов. Фамилия, правда, для клиента настораживающая, но кто же из деловых и заполошенных в постперестроечной суете обращал внимание на настораживающие звукосочетания фамилия банкира!

Банкира водить - пролежни зарабатывать. Банкир в банке сидит, а нуждающиеся в нем к нему сами бегут. Прахов сидел в банке, а Сырцов в предоставленном ему Смирновым новом ходком - не нарадуешься, - цвета ракеты "СС-20" солидном "Рено". Но радоваться не приходилось: Прахов, как приезжал из дома, так и сидел до упора, чтобы после сидения сразу домой. Лишь одну любопытную деталь обнаружил Сырцов: помимо ярко выраженных громких охранников, которые водили Прахова чуть ли не под белы руки, усаживали, как инсультного, в автомобиль, а в автомобиле не покидали заднего сиденья, с которого неподвижными сонными взорами обозревали путь (один - впереди, другой - сзади), на очень длинном поводке пас банкира серьезный наряд из четырех человек в мощном "Чероки-джипе". Не для того чтобы осуществлять дальнюю охрану, а для того, чтобы фиксировать возможную за банкиром слежку. Сырцов ушел из-под них чудом: по совету старого хрена Смирнова, он в первый день, в первую поездку Прахова домой пустил перед собой одноразово определенного ему в помощь агента из "Блек бокса" с радиосвязью. Тут-то он и заметил сурово рванувшийся в бой наряд на "Чероки-джипе", а, заметив, легко отцепил агента от Прахова. Сам же водил теперь "Чероки".

Сегодняшнее расписание своих и чужих работ Сырцов знал досконально: московская пресса широко рекламировала назначенное на сегодня торжественное открытие культурного центра на Остоженке, главным спонсором и вдохновителем будущей деятельности которого был его герой. Среди дня порхающие юные холуи подвезли к банку сверкающий сверток, с торчащим из него крюком вешалки. Вечерний наряд босса! Здесь, следовательно, переодеваться будет, домой не поедет. Так презентация в восемь вечера, значит, ранее семи не тронется. Сырцов устроился поудобнее и придавил нелишний, минуток на сто, кусок Соньки.

Культурный центр располагался в покатом переулке, который по сути дела, соседствовал со спиридоновским. Реставрированный ампирный особняк сиял, освещенный и парковыми фонарями и различной осветительной аппаратурой многочисленных съемочных телеи киногрупп. Машины подкатывали и подкатывали. Сырцов еле успел втиснуться за "Чероки-джипом". То было последнее свободное место в переулке. Менее предусмотрительные гости оставляли свои "Мерседесы", "Вольво", "Ауди", "Кодиллаки", "Феррари" уже по набережной.

Съезд всех частей! И все это - ради необеспеченных и одиноких детишек ближнего микрорайона, которые теперь получали возможность отдаться в культурном центре музыке, живописи, классическим танцам.

У нешироких - как раз под конный экипаж - ворот бурлил и колбасился кой-какой народец, жаждавший быть в избранных, но для этого ему не хватало большого изукрашенного палехским мастером пригласительного билета, обладатели которых, двигаясь сквозь вышеупомянутый народец, отделялись от него отрешенностью лиц и строгостью направленных внутрь себя взглядов.