Незнакомцы в поезде (др. перевод)

— Как делишки? — поинтересовался Бруно у Гая, налив себе выпить.

— Хорошо. Очень хорошо.

Гай твердо решил не терять самообладания — даже если для этого придется прибегнуть к анестезии. Он уже успел два или три раза хлебнуть неразбавленного виски на кухне. Но, сам того не желая, при первой возможности ретировался в угол гостиной, где была винтовая лестница. Всего на минутку, просто чтобы прийти в себя… Он взбежал по ступеням наверх, скрылся в спальне, приложил холодную ладонь ко лбу и медленно провел ею вниз по лицу.

— Прошу прошения, я тут осматриваюсь, — произнес женский голос с другого конца комнаты. — Ваш дом прекрасен, Гай. Я прямо очутилась в девятнадцатом столетии.

Хелен Хэйберн, подруга Анны со школьных лет на Бермудах. Она стояла рядом с комодом — в котором Гай держал маленький револьвер.

— Конечно, осматривайтесь. Я просто зашел за платком. Вам чего-нибудь налить? — Гай полез в правый верхний ящик, где лежал револьвер и носовые платки, одинаково ему ненужные.

— Ах, наливай не наливай, лучше мне не станет…

Видимо, Хелен переживала очередной период хандры. Она была художником-оформителем, по мнению Анны, очень хорошим, но имела обыкновение брать заказы, только когда подходили к концу деньги, поступавшие на ее счет раз в три месяца, а также время от времени впадала в депрессивное состояние. Гая она недолюбливала с того дня, как он проигнорировал приглашение к ней на вечеринку. Гай подумал, что Хелен его в чем-то подозревает. Иначе почему она сейчас в их с Анной спальне? Зачем притворяется, что алкоголь ударил ей в голову сильнее, чем на самом деле?

— Гай, неужели вы всегда такой серьезный? Знаете, что я сказала Анне, когда она собралась за вас замуж?

— Что она сошла с ума?

— Я сказала: «Он же такой серьезный! Очень красивый, вполне возможно, гений, но такой серьезный! Как ты его терпишь?» — Хелен подняла к нему хорошенькое, слегка квадратное лицо, обрамленное белокурыми волосами. — Вы даже не пытаетесь это отрицать. И наверняка вы слишком серьезны, чтобы поцеловать меня.

Гай сделал над собой усилие, наклонился к ней и поцеловал.

— Разве это поцелуй?

— Вы же хотели, чтобы я не был серьезным.

Он вышел. Наверняка она теперь скажет что-нибудь Анне. Например, что обнаружила его в спальне пьяным в десять вечера. Или захочет сунуть нос в ящик комода и найдет револьвер. Впрочем, он сам в это не верил. Хелен, конечно, глупа, и непонятно, что Анна в ней находит, но ссорить подругу с мужем она не станет. И лазать по шкафам тоже — она не любительница совать нос в чужие дела, так же как и Анна. Господи, а ведь он все это время хранил револьвер в спальне… совсем не боялся, что Анне придет в голову заглянуть в ящик комода, как не боялся того, что она вскроет его письма.

Вернувшись в гостиную, Гай увидел Бруно и Анну на угловом диване у камина. Бруно рискованно поставил бокал на спинку, и по зеленой обивке расползались темные пятна.

— Мы с Чарльзом говорим о Капри, — сообщила Анна. — Я давно мечтаю туда с тобой поехать.

— Главное, не мелочиться и снимать целый дом, — разглагольствовал Бруно, не обращая внимания на Гая. — Даже замок, чем больше, тем лучше. Мы с матерью один раз жили в таком огромном замке, что ни разу не дошли до его противоположного конца. Однажды вечером я ошибся дверью. И представляете, набрел на целую итальянскую семью, которая ужинала там на веранде. Они потом все пришли к нам, человек, наверное, двенадцать, и попросились работать у нас бесплатно, лишь бы мы разрешили им пожить в замке. Конечно, мы разрешили.

— И вы не выучили ни слова по-итальянски?

— А зачем? — Бруно пожал плечами.

Голос у него снова сделался хриплым, именно таким, каким он звучал в голове у Гая.

Гай сосредоточенно курил, спиной чувствуя устремленный на Анну жадный взгляд, робкие попытки с ней заигрывать, чувствуя все это острее, чем гул от выпитого в голове. Наверняка Бруно успел похвалить ее платье. Она сегодня надела любимое платье Гая — из серой тафты с мелким узором, напоминающим павлиний глаз. Бруно всегда обращал внимание, во что одеты женщины.

— Мы с Гаем как-то подумывали отправиться в путешествие. — Эти слова прозвучали громче — видимо, Бруно повернулся к нему.

Гай не торопясь затушил окурок в пепельнице и шагнул к дивану.

— Не желаешь ли посмотреть игровую комнату на втором этаже?

— С удовольствием. — Бруно встал. — А в какие игры вы играете?

Гай привел его в маленькую комнатку с красными обоями, втащил внутрь и захлопнул дверь.

— Далеко ты собрался зайти?

— Гай! Ты пьян!

— Зачем говоришь всем подряд, что мы старые друзья?

— Да я не всем подряд, я только Анне сказал…

— Зачем? Зачем ты вообще сюда явился?

— Тихо, Гай! Ш-ш-ш! — Бруно как ни в чем не бывало вертел в пальцах бокал.

— Разве полиция не следит за всеми твоими друзьями?

— Следить-то следит, но не так хорошо, чтобы из-за этого волноваться.

— Убирайся. Вон из моего дома.

Голос у Гая дрожал от сдерживаемой ярости. Впрочем, а надо ли ее сдерживать? В соседней комнате лежит револьвер с последней пулей в барабане.

Бруно вздохнул со скучающим видом.

— Анна очень красивая, — заметил он со светской любезностью.

— Посмеешь еще раз заговорить с ней, и я тебя убью.

На мгновение улыбка Бруно померкла, затем сделалась еще шире.

— Это угроза?

— Обещание.

Через полчаса в стельку пьяный Бруно валялся в гостиной под зеленым диваном. Распластанное на полу тело казалось необыкновенно длинным, а голова — совсем крошечной на фоне большого камина. Трое мужчин подняли его и замерли, не зная, что делать дальше.

— Отнесите… ну, в гостевую спальню, — распорядилась Анна.

— Хорошая примета! — воскликнула Хелен сквозь смех. — Хорошая примета, когда после новоселья кто-то остается ночевать! Это первый гость в вашем доме!

К Гаю подошел Крис Нельсон.

— Где ты его раскопал? Парня выгнали из Грейт-Нек-клаба, потому что он то и дело до беспамятства напивался.

Вечером после свадьбы Гай выяснил, что Тедди не приглашал Бруно. Он знал Бруно только в лицо и не переносил на дух.

Поднявшись в студию, Гай закрыл за собой дверь. На рабочем столе лежал набросок безумного вестчестерского универмага, который он, мучаясь совестью, все-таки взял домой, намереваясь закончить в выходные. Знакомые линии плыли перед глазами, вызывая тошноту. Гай взял чистый лист и стал рисовать заново. Он точно знал, что желает видеть клиент. Он хотел бы закончить прежде, чем его вывернет, зато уж потом чтобы вывернуло наизнанку. Но когда набросок был готов, тошнота прошла. Гай немного посидел, откинувшись на спинку стула, и пошел открывать окно.

33

Идею универмага приняли и высоко оценили — сперва Хортоны, а потом и клиент, мистер Говард Уиндхем из города Нью-Рошелл, который в понедельник приехал взглянуть на работу Гая. Гай вознаградил себя тем, что остаток дня просидел у себя в кабинете, листая Religio Medici [11] в сафьяновом переплете. Книгу он купил в магазине «Брентано» и собирался подарить Анне на день рождения. Знать бы, что ему теперь поручат. Он перелистывал страницы, оживляя в памяти места, которые особенно нравились им с Питером. «Во мне все еще жив человек без сердцевины…» Какую мерзость его попросят сделать теперь? Второй такой универмаг он не вынесет. Это не жалость к самому себе, это инстинкт выживания. Он встал из-за кульмана, сел за пишущую машинку и начал печатать заявление об уходе.

Вечером Анна настояла на том, чтобы отпраздновать это событие в ресторане. Ее переполняла радость, и, глядя на нее, Гай немного приободрился — пока робко и неуверенно, как воздушный змей, который пытается оторваться от земли в безветренную погоду. Он смотрел, как она быстрыми, ловкими пальцами подбирает волосы, скрепляет их заколкой.

— Ну теперь-то мы поедем в круиз? — спросила она, вместе с ним спускаясь в гостиную.