Тайны прошлого

— А…

— Ага. — Хадсон присел на край ванны, чувствуя себя совершенно непринужденно, в то время как я стояла, вцепившись в спасительное полотенце.

Пришлось обойти Хадсона и добраться до халата, висящего на двери.

— Я не смогла дозвониться ни до Мэдди, ни до Сэди. Они не отвечают. Я пыталась звонить из машины.

— Не беспокойся. Они сейчас на пути в дом твоего кузена, в Марфе, немного поживут в безопасном месте. Ехать им долго. Сэди обещала завтра тебе перезвонить.

А эта Марфа достаточно далеко?

— Кстати, — сказал Хадсон, — Луи отказался говорить, пока его адвокат не вернется в город, то есть до завтра. Его отец и Энтони Марчетти стали заклятыми врагами в попытке разделить сферы торговли наркотиками в семидесятые годы. Возможно, они до сих пор враждуют. ФБР особо не балует меня деталями.

Я потянулась к халату, и Хадсон отвернулся. «Мило», — мрачно подумала я.

— Луи угрожал мне. — Мой голос слегка дрожал. — Намекал, что все это связано с убийствами, за которые сел Марчетти… все, я уже прилично выгляжу.

— Ты всегда выглядишь более чем прилично.

Я внезапно почувствовала себя слишком усталой, чтобы продолжать перепалку, и он уловил мое настроение, молча проводив меня в спальню, где на полу все так же валялась одежда. Хадсон не сказал ни слова, когда я собрала вещи и сунула в корзину для мусора под столом.

— Как ты понял, что нужно искать меня возле «Боба»?

— Швейцар, который рассказывал тебе утром, как пройти в кофейню, видел, как ты «гуглишь» библиотеку на своем телефоне.

Шпионы, шпионы, вокруг одни шпионы.

— А затем, — продолжил он, — я просто действовал по обстоятельствам.

Он действительно так хорош в своей работе? Или он — очередной пункт в списке тех, кто мне лжет?

Спустя час, после двух порций пива, я почти перестала об этом думать. Я намеренно оделась в несексуальную «бабушкину» пижаму в мелкий цветочек, скрутила мокрые волосы в подобие веревки на спине. Хадсон сдал билет на самолет, который я пропустила сегодня днем, и заказал нам новые, на завтра, забронировав себе место рядом со мной. Он не собирался пускать меня на борт, пока не убедится, что кровяное давление не взорвет мою голову.

А теперь он лежал рядом со мной, вытянувшись на кровати так, чтобы лучше видеть экран телевизора. Никаких прикосновений, сказала я ему, когда мы устраивались для просмотра второй половины игры «Кабс».

Все было хорошо, пока Хадсон не нарушил мое правило в конце седьмого иннинга. Он перевернулся на бок и провел пальцем по моему синяку.

— Томми, мне кажется, что тебе лучше исчезнуть на какое-то время, пока я со всем этим не разберусь. Если я знаю ФБР, а я их знаю, они не станут делиться с нами информацией. У меня есть местечко в Кабо. Забирай туда Сэди и Мэдди. Уже завтра ты сможешь отдохнуть в тысяче миль от опасности, загорая в полное удовольствие.

— Я обгораю, — сказала я, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме пальца, скользящего по моей руке подобно кончику раскаленной кочерги. Это сравнение напомнило мне кое о чем.

— Хадсон, у меня в сумочке отрезанный палец маленькой девочки… — Смех у меня получился слегка истеричным.

— Что? — Хадсон поднялся, сшибив ногой недопитое пиво со столика. Он не спрашивал меня о встрече с Розалиной Марчетти, не спрашивал, оказалась ли я ее дочерью.

— Вчера, в доме Розалины… Она сказала, что она мне не мать. И отдала мне палец своей дочери. Похитители прислали его по почте тридцать один год назад. Она хочет, чтобы я нашла эту девочку. Она убеждена, что Марчетти знает, где искать. Розалина говорит, что мы с мамой… в долгу перед ней. — Я поняла, что меня начинает заносить. — У меня не хватило… смелости… открыть коробочку.

— Боже! — Хадсон снова рухнул на кровать. — Ты живешь в какой-то очень сложной мыльной опере. И никто не сравнится с тобой в умении убить настроение. Давай сюда палец. Иначе я не смогу заснуть.

Я вынула коробочку из сумки, размышляя, почему не швырнула ее в реку Чикаго.

— Ну, — подбодрил он. — Открывай.

Я щелкнула крышечкой и подавила желание сблевать.

Палец, по размеру совсем кукольный, лежал на черном бархате.

Он был пыльно-серым, тщательно завернутым в салфетку, как недоеденная картошка.

Я прочистила горло.

— Его нужно отправить для теста на ДНК. Мой друг по колледжу работает в медицинской лаборатории. И у меня есть для него пара заданий для исследования. Добавлю к ним и себя.

— Ты уверена, что хочешь это сделать?

— Нет, — сказала я.

И захлопнула крышечку.

Я хотела продолжить разговор, сказать ему, что Розалина заявляла, будто я родилась от связи Энтони Марчетти с моей мамой. Но Хадсон стянул штаны, открывая бледно-голубые «боксеры» на фоне прекрасной загорелой кожи и самые потрясающие голени, какие только могут быть у парня, не являющегося профессиональным кэтчером. А затем стащил футболку. Все, как я запомнила, даже лучше. Возможно, я еще не до конца убила его настрой.

— «Кабс» выиграют с разрывом в шесть очков, — сказал он, пересаживаясь на вторую кровать и бросая в рот мятную таблетку, прежде чем сбить подушку в аккуратный плотный квадрат. Я смотрела, как его ноги исчезают под покрывалом, и думала о том, каково оплетать их своими. Мне отчаянно хотелось ощутить языком мятный вкус его рта.

— А тебе стоит поработать над содержанием сказок на ночь, — сказал Хадсон, отворачиваясь к стене. — Спокойной ночи.

Через пару минут он уже храпел, оставив меня таращиться в потолок и думать.

Я слишком хорошо знала Хадсона. Возможно, палец и стал для него сюрпризом, но о Розалине и Энтони Марчетти он знал куда больше, чем говорил. Иначе задал бы куда больше вопросов.

Какая ирония. Не прошло и двух суток, а я уже нарушала данное себе обещание, собираясь закрыть глаза и остаться полностью уязвимой рядом с мужчиной, который нервировал меня своими противоречиями.

Глава 21

Меня удивило, что Адриана Марчетти выглядела совсем как Мэдди в ее возрасте. Удивило больше, чем ее крылья из ярко-зеленых листьев и ее способность летать. Я присматривалась, но не могла понять, все ли пальцы у нее на месте. Она махала мне, и ее ручки казались размытыми от быстрого движения. А потом она нырнула в пушистое белое облачко и исчезла. Когда она возникла снова, ее губы шевелились, но я не слышала ни звука. Она пыталась что-то мне сообщить.

А я не слышала. Я не слышала!

Адриана подлетала все ближе и ближе, как птичка в 3D-фильме, пока ее розовые губы и белые зубки не заполнили все поле моего зрения. Я видела широко раскрытый рот и трепещущие миндалины. Меня собирались вот-вот проглотить.

— Найди меня, — будто издевалась она, пока я скользила по ее горлу в теплый океан. — Найди меня.

Я резко села, промокшая от пота, с дико бьющимся сердцем. Стянула с себя пижаму и легла на спину, благодарно задрожав, когда ледяной воздух из кондиционера мазнул по моей мокрой коже.

С тех пор как я себя помню, мои сны всегда были входом в темное измерение, живое и настоящее, как реальная жизнь. Хуже всего был сон с погребением. Иногда два мира сталкивались, и я просыпалась в кругу призрачных лиц, которые исчезали, как только я пыталась к ним прикоснуться. Мои глаза были широко раскрыты. Пальцы касались воздуха тут и там, пытаясь доказать мне, что я одна. Бабушка называла их ночными гостями. Ученые объясняли это фокусом сознания, расстройством сна.

Просто сон, сказала я себе. Девочке из сна было года два или три. Адриане три так и не исполнилось. Я видела ее лишь в виде скульптуры в саду Розалины. Ей исполнился только год, когда ее похитили. И не имеется никаких доказательств тому, что она умерла. Так что нет ни малейшей причины считать, что у меня латентный дар говорить с духами, особенно учитывая тот факт, что этот дар передавался по папиной линии, а я не знала, кто мой реальный отец.

Я посмотрела на Хадсона, тихо и размеренно сопящего в своем мягком сером коконе, и подумала о том, сколько раз за сегодня я оказывалась голой в его присутствии.