Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире

— А здесь разве свобода?

— Это как посмотреть, — загадочно говорит Алексей Градов.

— Ах да. Ты же можешь…

— Тихо.

— Вообще-то странное решение: находясь под следствием, искать покоя в этом жутком доме.

— Дом жуткий, согласен. А насчет странного решения… Я вообще человек со странностями. Не люблю стандартных выходов из сложных ситуаций. Увидел в Интернете новый сайт, «залез» в него, прочитал объявление. Подумал: «А почему бы нет?» Они думают, что самые умные…

— Кто это они?

— Не важно. И вообще, это рискованная «Игра». Вышла бы ты отсюда добровольно. Я получу эти два миллиона. И отдам их тебе. Выходи, и жди меня.

— А с чего вдруг такая щедрость?

— Ты человек хороший. Давно таких не встречал.

— А ты что, всем хорошим людям помогаешь? — В голосе Зоси снова насмешка.

— Не всем. Тебе первой.

— Спасибо, но я как-нибудь сама. Пойду, пожалуй.

— Зря.

— А вдруг это ты нарочно? Конкурентов убираешь? Запугиваешь, советуешь выйти, потому что деньги тебе самому нужны до зарезу? У каждого своя тактика. Ты ведь еще ни разу не был лидером в рейтинге. Все это странно.

— Зося! Подожди!

— Нет. Мне тоже надо подумать.

— Зря. — Это уже вслед девушке, поднимающейся по лестнице. — Тебе надо было просто мне поверить.

Вечер, вторник, с восьми до одиннадцати, канал ММ-2, прямой эфир

А вот Виолетта всерьез решила объединиться с Серафимой Евгеньевной. Или с максимальной выгодой для себя использовать оставшееся в «Игре» время. Теперь блондинка постоянно крутится в комнате у пожилой актрисы. Даже пренебрегает ужином, который ее очередь готовить.

… — Что надо сделать, чтобы поступить в театральное училище? — допытывается у Ирисовой Виолетта.

— Деточка, хочу вас предупредить, что там очень большой конкурс.

— Ха! Кто-то же поступает!

— Для этого нужен большой талант!

— Или большая протекция.

— Но у меня нет никаких больших связей, — бормочет Ирисова. — Я вам не помощница, поймите.

— Обойдусь. Связи найдутся. Вы только покажите, как читать эту, как там ее? Басню? И прозу. Чего время терять? Не хочется совсем уж дурой выглядеть. Все должно быть натурально. Наизусть что-нибудь помните?

— Ну, разумеется.

— Вот и научите.

— Может быть, что-нибудь из школьной программы? Вы, деточка, мне прочтите, а я послушаю.

— Ха! Да я ничего не помню!

— Не может такого, деточка, быть. Хоть какое-нибудь маленькое стихотворение. Достаточно нескольких строчек. Приемной комиссии важно не сколько вы прочтете, а как.

— Стихотворение… — задумывается Виолетта. — А может, лучше эту, как там ее? Басню? Черт, вылетело все из головы! А?

— Ну хорошо. «Ворону и лисицу» вы хотя бы помните? Ну? Дедушку Крылова помните?

— А! Эту! Ну да, — не очень уверенно говорит блондинка.

— Как она начинается?

— Кажется, кто-то кого-то послал.

— Сыр, деточка, сыр, — тяжело вздыхает Ирисова. — «Вороне где-то Бог послал кусочек сыру». Но начинается басня не так. «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна…»

— Ха!

— Ладно, это для вас слишком сложно. Начните с «Вороне где-то Бог».

— «Вороне где-то Бог послал…» Ха-ха!

— Посерьезнее, пожалуйста.

— «… кусочек сыру..»

— «На ель Ворона взгромоздясь…»

— Вспомнила! Позавтракать уж только собралась!

— Почти так, — глубокий вздох. — Продолжайте, деточка.

— Но это… Как там его?

— «Призадумалась».

— Да. Призадумалась.

— «…а сыр»

— Что сыр?

— Это вы должны дальше сказать, что «сыр она во рту держала».

— Ну да. Призадумалась, а «сыр она во рту держала». Хорошо?

— Хорошо. То есть начнем с сути. «И говорит так сладко, чуть дыша: «Голубушка, как хороша!» Пропойте мне это с чувством, сладко, как лисица вороне.

— Что пропеть?

— Вот это: «Голубушка, как хороша!»

— «Голубушка, как хороша!»

— Еще слаще, и последнее «а» потяните, деточка, потяните!

— «Хороша-а-а-а».

— «Ну, что за шейка…»

— У меня?

— У вороны, деточка, у вороны. Там дальше по тексту «ну, что за шейка, что за глазки…».

— Господи, хоть бы от одного мужика такое услышать! «Что за шейка, что за глазки»! Похоже, только воронам комплименты говорят!

— Но ей же нужен был всего лишь сыр, деточка!

— А хоть бы и так! Чего там дальше-то было?

— Как что? — неподдельное недоумение. — «Ворона каркнула во все воронье горло: сыр выпал — с ним была плутовка такова».

— И?

— И все. Давайте, деточка, теперь вы с самого начала.

— «Вороне где-то Бог послал кусочек сыру», — покорно начала Виолетта. — «…с ним была плутовка такова».

— Знаете, деточка, у вас, кажется, нет таланта. Вы уж не обижайтесь.

— Как это нет? Подумаешь, сыр какой-то! Главное, это ноги!

— Простите, чьи? Вороны? Но там нет ничего про ноги!

— Я про свои. Ну, что за шейка, что за глазки! Прелестная у меня шейка, правда?

— Господи, как же вы собираетесь выучить прозу!

— Ха! Просто басня эта скучная. И неправда все это. Лесть гнусна, вредна, тра-та-та. Повеселее ничего нету?

— По-моему, вам лучше отказаться от этой мысли, — осторожно замечает Ирисова. — О театре.

— Еще чего! Просто ты учить не умеешь! Старая корова!

— Что-о?

В приоткрывшейся двери оранжевая Люськина голова:

— Виолетта, ты ужин готовить собираешься?

— Не мешай. Не видишь: у меня урок театрального мастерства. Я готовлюсь к экзамену. Это святое.

— Ба! Значит, я на вас двоих не накрываю. Вы духовной пищей сыты.

— Люсенька, деточка, мы вполне можем прерваться на время, — тут же говорит Ирисова. — Я даже готова внести посильный вклад.

— Кусочек сыру, — изрекает Виолетта.

— Что? — Ирисова и Люська в один голос.

— Все. Поняла. «Вороне где-то Бог послал кусочек сыру…»

— «И говорит так сладко, чуть дыша: «Голубушка, как хороша-а!» — напевно продолжает Люська.

— Деточка, да у вас талант! — хлопает в ладоши Ирисова. — Замечательно! Ну-ка, ну-ка, дальше.

— «Ну, что за шейка, что за глазки!»

— Так-так.

— «Рассказывать, так, право, сказки!»

— Чудесно! Не хотите, Люсенька, брать у меня уроки актерского мастерства?

— «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна»! — фыркает Виолетта. — А наша старушка просто кушать захотела!

— Это клевета! — Ирисова в возмущении. — У Люсеньки на телевидении большое будущее. Ее непременно заметят после «Игры».

Люська зарумянивается от комплимента. Ей приятно.

— Крокодилица! — взвизгивает Виолетта. — Ничего у тебя не будет! Ни телевидения, ни будущего! — И пулей вылетает из комнаты.

— Не огорчайтесь, Люсенька, — смущенно улыбается Ирисова. — Это просто невоспитанность.

— Но вы-то тогда зачем с ней связались? Турнули бы ее отсюда. А вы ее басню учите читать. Зачем?

— Ах, я не знаю, не знаю! Так помочь вам с приготовлением ужина, деточка?

— Толку-то от вас…

…Ирисова сегодня в ударе. Весна, в окно весь день ярко светило солнце. Это вызывает у участников «Игры» прилив романтических чувств. Спектр их разнообразен. Виолетта, например, весь вечер жмурится на Алексея Градова, словно кошка на миску со сметаной. Программист задумчив и невесел. Люська весь вечер вспоминает мужа Сережу и говорит о любви. Зося молчалива и тайно о чем-то вздыхает. Серафима Евгеньевна ударилась в ностальгические воспоминания.

— Да, весна, — прерывает ее Люська глубоким вздохом. — А вы были счастливы когда-нибудь, Серафима Евгеньевна?

— Что значит счастлива? — Ирисова в растерянности. — Человек на протяжении своей долгой жизни неоднократно бывает счастлив.

— Когда крутит роман, да? — вклинивается в разговор Виолетта и косится при этом на Алексея Градова.

— Знаете, а я помню самое яркое счастье в своей жизни, — вдруг взволнованно говорит актриса. — Да-да, я помню.