Страх

- Здравствуйте. Вы к кому? - болезненным кашлем закончил вопрос Зак.

- Валерий Савельевич? - спросил Тулаев.

- Да. Это я.

- Тогда я к вам.

В отчестве Зака было что-то знакомое, но Тулаев никак не мог вспомнить, где он его слышал. Вполне возможно, что это застрявшее в голове с детства имя Савелия Крамарова мешало ему.

- Чем обязан?

- Я - журналист. Пишу на правовые темы. Я уже беседовал с вашим братом. Возможно, мне удастся помочь ему.

На сером изможденном лице Зака не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на гостя все так же устало и безразлично.

- У меня нет ничего общего с братом, - тихо сказал он и

снова прокашлялся. - У меня туберкулез. Вы не боитесь заразиться?

Тулаев не знал, боится или нет. Сейчас он боялся, что его не

пустят за порог.

- Но лучше вас его вряд ли кто-то знает, - пытался

ухватиться за соломинку Тулаев.

- Мне об этом трудно судить, - вяло ответил Зак. - Мы не виделись более десяти лет.

Тулаев мысленно поставил рядом с ним Миуса, и получилась странная парочка. Нужно было взгромоздить одного Зака на другого и потом растянуть эту пирамидку на метр в сторону, чтобы получился его братец. Поневоле поверишь в гены. Они у их родителей отличались существенно.

- Вы знаете, что ему отказано в помиловании? - выпалил Тулаев и по лицу Зака ничего не понял.

- А не все ли равно, - невозмутимо ответил он.

Его нельзя было встряхнуть, наверное, даже взрывом.

- Значит, вы не хотите ему помочь?

- А в чем? - удивленно произнес Зак. - Вы же сами

сказали, что он обречен. Что же мне, сесть за него в тюрьму?

- Но вы же бывший офицер! Помочь брату - это...

- У нас в стране половина мужчин - офицеры, - отпарировал Зак. - У нас даже после института дают звание старшего лейтенанта запаса. А я... Я всего лишь лейтенант запаса.

Армия сгубила мое здоровье и выплюнула меня как инородное тело. Знаете, какая у меня пенсия? Рассмешить?

Впервые Тулаев понял, как трудно работать журналистам.

Каждое чмо считает тебя бездельником, пришедшим отнимать его драгоценное время. Но у чиновников-то ясно на что уходит время, а зачем бережет его этот чахоточный коротышка с черными глазами-бусинками?

Тулаев еще раз всмотрелся в них и наконец-то понял, что же досталось обоим братьям от матери - глаза. Они были настолько маленькими, что в них ничего нельзя было прочесть.

- Значит, вы не хотите беседовать? - сдаваясь, спросил Тулаев.

Голова все еще гудела, и ему, если честно, болтать еще час с этим странным туберкулезником не хотелось.

- Извините, - очень учтиво ответил Зак. - Но я еще раз

повторю: у меня нет ничего общего с моим братом по матери,

усилил он голос на двух последних словах. - До свидания.

Закрывая дверь, Зак повернулся боком, и Тулаев чуть не

вскрикнул. Он узнал висящую на его худых плечах старомодную блекло-синюю рубашку с накладными карманами. Она была на человеке у дороги, которого грабила воровка.

Дверь захлопнулась, и оттого, что рубашки перед глазами больше не было, Тулаев потерял уверенность, что это именно она. Вернуть исчезающее ощущение могла лишь видеопленка. И он побежал вниз по лестнице, чтобы быстрее попасть домой.

А тихий Зак по-кошачьи мягко прошел в зал, посмотрел на

фотографию, висящую на стене, - он и брат стоят обнявшись на фоне

кремлевской стены - и подумал, что он бы, пожалуй, и сегодняшний

день тоже вычеркнул из жизни, чтобы заменить его каким-нибудь

другим.

34

Прошка, до болезненной слабости ног объевшийся после суточной диеты, лежал прямо у миски и смотрел видеофильм, который он уже вроде бы видел. Камера скользила справа налево по толпе, стоящей вдоль дороги.

- Ну, это нам не надо, - не смог смотреть Тулаев, как воровка с внешностью бухгалтера коммерческого банка вытягивает кошелек из кожаной сумочки зазевавшейся дамы.

Уперевшись в невидимый барьер, камера поплыла слева направо. Она будто бы сама хотела вернуться к заинтересовавшей ее воровке.

- Стоп! - омертвил кадр Тулаев.

Мутные глаза Прошки с удивлением поймали резкое движение хозяина. Он вскочил со стула, метнулся к телевизору и буквально влип в него. Даже Прошка не стал бы так кидаться на экран, если бы увидел на нем жирнющую мышь.

- Он! Точно - он! - узнал рубашку Тулаев.

С экрана на него смотрело маленькими бисерными глазками изможденное лицо Зака. Рука воровки уже погрузилась в его карман, а вторая вот-вот должна была пнуть его в спину. Старый, веками отработанный прием отвлечения. Точно так же он бросал бутылку коньяка, чтобы на секунду отвести в сторону глаза верзилы в баре.

Почему Тулаев не взял с собой диктофон к Заку? Вряд ли ему пригодился бы его голос, но в том, что он тихо говорил из-за приоткрытой двери, могло быть что-нибудь интересное. К сожалению, повторить этот разговор сейчас он уже не мог. Да и голос не помешал бы все-таки. Впрочем, это уже напоминало маниакальность.

Тулаев отпрянул от экрана, прикрыл ладонью заболевшие глаза и поймал себя на мысли, что он теперь готов записывать голоса всех встречных и поперечных, чтобы отыскать хозяина марфинского "М-м-да". Наверное, Евсеев-Ухо уже стонет над той пленкой, что он отдал ему утром, а если Тулаев принесет еще одну, пусть даже подкрепленную звонком от президента, не вызовет ли это у "слухача" обморок?

Копируя хозяина, Прошка тоже прикрыл лапкой глаза и сразу заснул. Ему привиделся балкон, к которому он так красиво, так мощно прыгал с тощей березовой ветки, и кошечка на том балконе. Даже во сне Прошка с удивлением подумал, почему это хозяин больше не приводит свою кошечку. У людей то, чем он занимался один раз по весне, почему-то происходит чуть ли не каждый день.

А Тулаев и сам хотел звонить Ларисе, но замерший на экране Зак своим иезуитским взглядом жег и жег его, и палец машинально набрал номер телефона Межинского. С трудом Тулаев упросил его перенести встречу на завтра. Межинский все еще был не в духе. Впрочем, наша плохая телефонная слышимость способна так изменить голос, что любой бодряк покажется дистрофиком.

Следующий звонок оживил в трубке голос капитана милиции с Петровки, 38, которому он отдал несколько дней назад копию видеокассеты с воровкой. Капитан еле вспомнил его, попросил подождать, куда-то долго вызванивал, но все-таки решение принял.