Слёзы Рублёвки (СИ)

Владимирский оглядел своих помощников.

Алиев вертел в пальцах ручку, на лице висело выражение недоумения. Похоже, он частично разделял позицию своего коллеги, занимавшего место по правую руку от шефа.

Далее сидел Нагонченков с физиономией, отражавшей напряжённый мыслительный процесс.

Вайнштейн рисовал на листе бумаги какие-то кружочки со стрелками.

Загалатий был безмятежен — он действительно с блеском выполнил трудную задачу и теперь просто ждал принятого решения. Впрочем, с его способностями он наверняка знал, откуда возник первый толчок к нынешнему разговору.

Лицо Логовенко было непроницаемо. Он лишь исподлобья, но нейтрально, разглядывал Догилевича.

— Хорошо, — уронил, наконец, Владимирский. — Я поясню, зачем это нам нужно. Нам, — повторил он значительно.

Он ещё раз обвел всех глазами.

— Я начну с денег. Раз ты, Семен, так волнуешься, — поверх очков посмотрел он на первого зама. — Серебряков — любитель. Мальчик не без ума и способностей, но… любитель. Как начинал на перепродаже компьютерами, так на том мозгами и сидит. Сами знаете: комсомол — это диагноз. Как у одного нашего общего знакомого, шьющего сейчас робы за Читой. Приобрёл собственность по случаю, капитализовал на пятнадцать миллиардов — и тут же потянуло его её перепродать.

Наш любитель занимается тем же самым. Он даже не делает попыток купить у китайцев производство. Всего лишь: вывез — растаможил — перепродал с маржой. У него просто нет денег, чтобы вложиться в такую покупку. И нет головы, чтобы взять на это кредит сегодня, потому что китайцы растут, и завтра всё это будет у них дороже.

Теперь второй вопрос, логичный: а зачем нам-то китайское производство? А затем, дорогие мои, что тот же безголовый наш товарищ показал хороший путь — относительно дешёвым товаром, относительно дёшево превращая его в эксклюзивный, завоевать широкий рынок массового потребителя. Только не здесь, а по всему миру! Мы, к сожалению, опоздали, когда американцы и европейцы делали первые инвестиции в китайских особых зонах. Мы тогда, если помните, бурно достраивали коммунизм и без памяти уважали дорогого Леонида Ильича. И сегодня, когда китайцы своим дешёвым товаром захватили весь мир, кое-кто, кто принял в этом участие на начальном этапе, довольно неплохо зажил.

Что касается фарфора, то эта ниша оказалась не занятой. Просто потому, что китайцы боялись за свои приоритеты, раз. И потому, что мировая ниша дорогого фарфора, в том числе и китайского, была уже заполнена. Это два.

Серебряков приспособился выбрасывать этот элитный продукт на массовый рынок. Но он действует, как челнок. А мы, раз уж он не хочет взять производство сам, воспользовавшись банковскими ресурсами, мы можем позволить себе забрать у него этот бизнес.

Ведь это бизнес? — требовательно посмотрел он на Догилевича.

— Н-ну, — пожал тот одним плечом. — Звучит уже лучше. А считали? Во что это выльется и что это даёт?

Вайнштейн покачал головой:

— Только на пальцах.

Он снял очки и поморщился, сжав пальцами переносицу.

— Очень много неизвестных факторов. Надо серьёзный бизнес-план составлять. Язину дать посчитать или Кайдару… Хотя последний тут, кажется, не очень в теме. Лучше международникам кому…

— Ну, хорошо, на пальцах-то что получается? — упрямо добивался Догилевич.

— Получается интересно, — не очень охотно ответил финансист. — Кредит массивный. Если инвестировать будем, через аффилят какой-нибудь, то окупаемость весьма одухотворяет.

— А точнее? — неумолимо наступал первый зам.

— Да не могу я точнее! — взмолился Вайнштейн. — Ничего же не определено! Есть только базовые стоимости производства — ребята мои в китайских данных порылись — и примерная прикидка по оптовым ценам. Ни одной же базовой цифры нет! Ни объёма, ни сроков, ни региональной привязки по продажам, ни количества точек! Ничего!

— Это первое совещание на данную тему, — счёл нужным вмешаться Владимирский. — Целеопределяющее, так сказать. От него уже будем отталкиваться, разрабатывая конкретику.

— А что, кстати, с продажами? — поднял голову Алиев. — Не нам же этим заниматься? Нужен инсайдер на рынке. Причём с готовой сетью.

— Именно! — поддержал Догилевич. Старый друг, а ведь начал уже раздражать! — Зачем мы тут колесо изобретаем? Не проще было б с тем же Серебряковым потолковать по душам? Дать ему денег, вложиться, привязать к себе. И пускай работает! А там, глядишь, и смена его подрастёт…

Владимирский хмуро глянул на него.

— В том-то и дело, — тяжело сказал он. — Отказывается, стервец! И прямо твоими словами. Знаю, говорит: поставлю вам дело, а затем не нужен стану. А я, говорит, в бетонных ластах плавать не умею…

— Не, ну каков подлец! — взорвался горячий Алиев. — Он что, нас бандитами фактически назвал? Он за кого нас держит вообще, а?

— А что не так? — не удержался от того, чтобы не съязвить Владимирский. — Вон, глянь, что Семён только что предложил!

— Да я-то что? — начал защищаться Догилевич. — Как говорится, просто бизнес, ничего личного. Откуда я знаю — может, он впишется? Будет себе чашки свои лепить — и ладно. Это ты вон, я смотрю, при его упоминании передёргиваешься.

Да, промелькнула у Бориса Семёновича мысль, попал ты не в бровь, а в глаз. После того разговора с Серебряковым действительно затаил Владимирский тяжёлую обиду на фарфорщика.

Но время простых и убойных решений прошло. Да и не был банкир Владимирский сторонником таких решений никогда. Душ загубленных за собой не имел.

Разве что косвенно. Но это уж жизнь такая.

На сказку не похожая.

К тому же, по данным Логовенко, у Серебрякова неплохое прикрытие в генпрокуратуре и ФСБ. Когда только наработал, непонятно…

— Проблема не в том, что я передёргиваюсь или не передёргиваюсь, — терпеливо проговорил банкир. — Проблема в другом. Вариант сотрудничества был Серебрякову мною предложен. Он от него отказался. При том, что в конкретику я не вдавался — как с этим же китайским вариантом. Так что отказ был принципиальный. И мне это, скажу честно, неприятно.

Логовенко поднял на него глаза и снова их опустил. В остальном лицо осталось по-прежнему неподвижным и непроницаемым.

Все помолчали.

— Н-да, — медленно пробормотал Догилевич. — С ним, значит, не получается. А без него не перехватить его дела. А построить параллельное не на чем, ибо у него и производители, и покупатели. Вот тебе и 'челночник'…

Алиев хмыкнул:

— Прямо как в том кино: мал клоп, да вонюч…

— Вот именно, — подытожил Вайнштейн.

— Отсюда задача, — проговорил после паузы Владимирский. — Придумать что-то, что заставило бы его принять наше предложение. Вот и давайте думать.

Снова пауза, во время которой был слышен лишь звук катаемой Алиевым по столу ручки.

— А может, его через закон тряхануть? — подал голос Нагонченков. — Наверняка у него нал неучтённый ходит, ещё что-нибудь. На платежах оптовикам поймаем…

— Вот бываешь ты, Юрка, иногда… долбоящером! — не сдержался Владимирский. — Ну закроем мы его лет на шесть! Дальше-то что? Нам от того какая выгода? Ты, что ли, сеть его за ним переймёшь?

— Ладно, тогда налоговую, УБЭП наслать, — не сдавался 'долбоящер'. — Без команды не посадят, а шкуру ему порвут здорово. А мы или в белом — его выручаем, или наоборот — ещё, дескать, хочешь погорячее?

Подумали.

— Могу дать справку, — Логовенко сделал жест рукой, словно школьник, дающий знак учителю, что хочет ответить. — Серебряков Виктор Николаевич, по нашим данным, около трёх лет назад перешёл к полному соблюдению налоговой дисциплины. Были мелкие недочеты в виде краткосрочных задержек налоговых перечислений. Но это всё в рамках обычного. Командировка, директор не успел подписать платёжки, и тому подобное.

Нал приходуется в целом чисто, через инкассацию.

— Кстати, — прервал Вайнштейн. — А через бухгалтера нельзя его прижать? Если поработать с человеком, чтобы его подставил…

— Маловероятно, — покачал головой начальник службы безопасности. — Там какие-то особые отношения. Хотя вряд ли любовные — большая разницы в возрасте. Преданна. К тому же является соучредителем ООО, имеет долю в прибылях.