Конец игры, или личные счеты Кремнева

— А вот это ошибаешься. Анна Львовна помнит всех своих воспитанников. Бывает, забудет поесть или в туалет сходить. А вот их, окаянных, помнит. Так как тебя зовут, милок?

Шакал улыбнулся и ответил:

— Меня зовут Егор. Егор Кремнёв.

— Егор Кремнёв? Хорошо, я так и передам. Ты ногу-то убери. А то дверью отстригу.

Шакал нехотя убрал ногу.

— Вот так, — кивнула домработница и захлопнула дверь перед носом у Шакала.

Лицо Шакала побелело от гнева. Он почувствовал непреодолимое желание выставить дверь плечом и войти в квартиру — если придется, то даже пройти по голове мерзкой домработницы. Как было бы замечательно разбить ей голову об стену. Или просто свернуть шею. Шакал представил себе эту картину и даже услышал хруст ломающихся позвонков.

Усилием воли он заставил себя успокоиться. «Главное — не наделать глупостей».

За дверью послышались шаркающие шаги. Замок сухо щелкнул, и дверь приоткрылась. Домработница высунула в щель нос и неприязненно проговорила.

— Анна Львовна совсем плоха. Но тебя она помнит.

— Так мне можно войти? — нетерпеливо спросил Шакал.

Домработница несколько секунд молчала, затем с явным сожалением и с нескрываемой неприязнью на лице открыла дверь и сказала:

— Ну входи, раз пришел. Только постарайся ее не волновать. Веди себя тише воды, ниже травы, понял?

— Как не понять, — улыбнулся Шакал, переступая порог квартиры.

Анна Львовна Сопова лежала в постели. Она была седа, жирна и неопрятна. В комнате стоял удушливый запах медицинских препаратов.

Шакала едва не стошнило. Он терпеть не мог запаха больницы и не мог без отвращения смотреть на лица больных стариков. Но сейчас он снова, в который уже раз за последние пять минут, преодолел себя и дружелюбно улыбнулся.

— Добрый день, Анна Львовна!

Толстая старуха, лежащая в постели, повернула седую голову и уставилась на него холодным взглядом. Затем разомкнула слипшиеся губы и пророкотала:

— Ты не Егор Кремнёв.

— Я…

— Марфа! — рявкнула вдруг старуха.

По коридору зашлепали тапочки, дверь распахнулась.

— Что, Анна Львовна? — взволнованно спросила домработница.

— Ты кого ко мне привела?

— Как это — «кого»? Это ваш бывший воспитанник. Вы разве не узнаете?

— В первый раз его вижу.

Домработница перевела взгляд на Шакала, глазки ее блеснули недобрым блеском, а нижняя челюсть слегка выдвинулась, придав лицу сходство с бульдожьей мордой.

— Звони в милицию! — велела Анна Львовна.

Марфа повернулась, чтобы выйти, но Шакал быстро преградил ей дорогу и захлопнул дверь. Домработница остановилась и с ужасом уставилась на Шакала.

— Чего это ты задумал? — испуганно пробормотала она. — А ну — уйди с дороги! Хуже будет, если не уйдешь!

Гнев захлестнул Шакала. Он снова испытал непреодолимое желание размозжить проклятой старухе голову. Но нужно было держаться.

— Позвольте мне все объяснить, — мягко попросил он. — Если мои объяснения вас не устроят, вы позвоните в милицию. Но я уверен, что это не понадобится:

Домработница повернулась к Анне Львовне и вопросительно на нее посмотрела. Та лежала в постели и хмуро смотрела на Шакала.

— Так что будем делать, Анна Львовна? — спросила домработница.

— Пусть… — хрипло выдохнула Анна Львовна. — Пусть объяснит.

Шакал облегченно вздохнул. Встреча с милицией не входила в его планы. Он пришел сюда за информацией, а не за неприятностями.

— Ну! — требовательно проговорила домработница. — Чего молчишь-то? Сказано тебе — объясняй!

— Дело в том, — медленно начал Шакал, — что я действительно не Егор Кремнёв. А назвался я так для того, чтобы Анна Львовна впустила меня.

— Ишь ты, — усмехнулась домработница. — Обманул, стало быть. И ведь не покраснел даже, когда врал.

Шакал улыбнулся:

— Покраснел. Но в подъезде было темно, и вы не заметили. Итак, я не Егор Кремнёв. Но я его близкий друг. Зовут меня Андрей Борисович Звягин.

— Паспорт есть? — просипела со своей постели Анна Львовна.

— Есть, но он в машине.

— Чего ж не взял?

— Честно говоря, я рассчитывал на более ласковую встречу, — ответил Шакал. — Егор мне много о вас рассказывал. Он говорил, что вы очень душевная женщина. Вот я и…

— Я помню Егора, — перебила его старуха. — Хулиган был редкостный. Сколько пакостей мне наделал — всех и не перечислишь.

— Да, я знаю, — поспешно кивнул Шакал. — Он говорил, что вы немного не ладили. Но в детстве вы были для него самым близким человеком. Так он мне сказал.

— Конечно, близким! — Старуха усмехнулась безобразной беззубой усмешкой. — Только что задницу ему не подтирала. Ему и другим. Двадцать лет на этих мерзавцев убила. Замуж не вышла, своих детей не завела. А все из-за этих паршивцев.

Шакал нахмурился. Разговор приобретал нежелательную направленность. Нужно было срочно исправлять ситуацию.

— Вы выдающаяся женщина, — торжественно и серьезно проговорил он. — И, честно говоря, меня ужасают условия, в которых вам приходится жить.

Анна Львовна стрельнула глазами на домработницу. Взгляд у нее стал недоуменно-тревожным.

— Это ты про какие условия говоришь, что-то не понимаю?

— Ну как же, — голосом, в котором зазвучало праведное негодование, проговорил Шакал. — Сразу видно, что государство вам не помогает. Лекарства-то, небось, дорогие?

— Ужас какие дорогие! — подтвердила домработница.

— Вот и я о том же, — кивнул Шакал. — Государство ведет себя по отношению к вам просто по-свински. Ситуацию нужно немедленно исправлять.

Анна Львовна сглотнула слюну.

— Как же ее исправишь, сынок? — проговорила она, смягчив голос. — Не на митинг же мне идти?

Шакал улыбнулся.

— На митинг, конечно, идти не нужно. Да и вообще, не стоит рассчитывать на государство.

Анна Львовна и домработница переглянулись.

— Так на кого же нам рассчитывать, отец родной? — недоуменно спросила домработница.

— На частных инвесторов, — веско ответил Шакал. — Собственно, я по этому вопросу и пришел. Разрешите, я присяду?

— Конечно-конечно! — забормотала Анна Львовна. — Марфа, ты какого черта стоишь? Дай гостю стул!

Домработница подскочила к стулу, смела с него вещи и поставила перед Шакалом.

— Присаживайтесь!

— Благодарю вас.

Шакал сел на стул и закинул ногу на ногу. Теперь он чувствовал себя полным хозяином положения.

— Дело в том, что Егор Кремнёв, ваш бывший воспитанник, лет пятнадцать назад занялся бизнесом.

— Бизнесом? — ахнула Анна Львовна. — Подумать только. А я думала, что он бандит.

— Одно другому не мешает, — тихонько заметила Марфа.

Анна Львовна метнула в ее сторону гневный взгляд, и та поспешно замолчала.

— Егору пришлось пройти через многое, — спокойно продолжил Шакал. — Сами помните, в какой стране мы с вами жили еще лет десять назад. Но Егор выдержал и не сломался. Сегодня он возглавляет компанию по изготовлению спецтехники. И, как вы, вероятно, уже догадались: Егор — далеко не бедный человек.

По мере рассказа глаза у Анны Львовны разгорались все ярче и ярче.

— Так, значит, он богач? — с алчным придыханием спросила она.

Шакал улыбнулся:

— Ну, богач или не богач — это ведь понятие относительное. Если не возражаете, я перейду сразу к делу. Месяц назад с Егором Кремнёвым случилась беда. У него обнаружили неизлечимою болезнь.

— Ох, матушки-заступиицы, — дрогнувшим голосом проговорила Марфа и перекрестилась.

А Анна Львовна, состроив страдальческую мину, пролепетала:

— Бедный мальчик. Что же с ним такое?

— Этого я вам сказать не могу — врачебная тайна. Но жить Егору, судя по всему, осталось немного. Перед смертью Егор основательно пересмотрел свою жизнь и… Ну, в общем, он стал верующим человеком и не хочет предстать перед Господом с грузом старых грехов.

— Что ж, это дело, — одобрила Анна Львовна. — А я-то чем могу помочь?

— Во-первых, Егор Иванович считает, что многим обязан вам. Он уверен, что именно вы сделали его таким, какой он есть. Он сказал, что весь детдом держался на ваших хрупких, по необыкновенно сильных плечах.