Наследие да Винчи

— … И в эту самую минуту он объявляет это по телевидению. — Нельсон Бейли подался вперед, не вставая с директорского кожаного кресла и нервно оправляя на себе жилет в тонкую полоску. — И с ним этот кретин Эриксон. Старик устроил настоящий цирк для репортеров.

— Не стоит нервничать, — успокаивающе произнес тихий голос с другой половины земного шара. — Недостающие страницы так глубоко погребены историей, что у этих людей нет шансов их найти — по крайней мере, прежде чем их заполучим мы.

— Но вы не знаете этого Эриксона, — ныл Бейли.

— Не волнуйтесь. Время уже на подходе, и мы успеем все провернуть, даже если бы старик со своим помощником знали, что в этих бумагах.

— Но вы не знаете Эриксона, — стоял на своем Бейли. — Давайте хотя бы о нем позаботимся, пока он нам не навредил.

— Нет, Нельсон, это окончательное решение. — Голос стал твердым. — Мне кажется, вы позволяете своей личной неприязни к Эриксону затуманивать ясность решений. Бременская Легация [3] не за это вам платит. Мы платим за то, чтобы вы наблюдали и докладывали. Вы с этим хорошо справлялись, так что я предлагаю вам продолжать в том же духе. А мы решим, что делать и когда. Вы меня поняли?

— Да. — В голосе Бейли сквозило беспокойство. — Но вы…

— Никаких «но». Сделка переходит на самый ответственный этап, и я хочу быть уверен, что ничто не расстроит наших церковных друзей.

Зачем я связываюсь с такими идиотами, как Бейли? — спросил себя мужчина в Германии, приглаживая свободной рукой великолепные светлые волосы. Этот человек — всего лишь марионетка, его наняли, чтобы присматривать за Кодексом да Винчи, пока не будет заключена сделка. К сожалению, Кодекс попал к такому покупателю, как Кингзбери, с его нестандартными подходами и собственным экспертом по да Винчи. Для человека, работающего геологом, Эриксон оказался неожиданно хорош. По сути, в досье Бременской Легации он значился вторым мировым экспертом по да Винчи, уступая лишь профессору Джеффри Мартини. Неважно, решил блондин. Даже если два специалиста будут ежедневно работать над поиском пропавших бумаг, Кингзбери все равно не сможет помешать Легации заключить сделку. А потом, — он улыбнулся сам себе, — потом уже никто и ничто не сможет помешать Легации делать то, что ему будет угодно. Все, что угодно.

— Не волнуйтесь, Бейли, — сказал блондин, снова понижая голос, — просто держите меня в курсе того, что происходит с Эриксоном, а мы сделаем так, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Если придется, мы преподадим вашему другу небольшой урок. Вас это устраивает?

— Думаю, да, — поколебавшись, сказал Бейли, — пока устраивает.

— Хорошо. До свидания.

Блондин быстро покинул свой изысканный кабинет и по короткому коридору перешел в другую комнату. Надев перчатку, достал из клетки огромную бурую норвежскую крысу: он держал ее за хвост, чтобы не укусила. Потом вернулся с крысой в кабинет и швырнул ее в дальний угол. Не успел зверек упасть на пол, как с жерди сорвался ухоженный сокол и острыми когтями схватил добычу. В мощном птичьем клюве крысиная шея тут же с треском сломалась.

— Герман, — сказал блондин по-немецки в интерком, — пожалуйста, убери за Мефистофелем, когда он закончит.

Вэнс Эриксон поднял голову и уставился в софиты.

— На самом деле я не готов выступать, — честно сказал он собравшимся журналистам. — Меня некоторое время не было в офисе…

— Меня тоже, — перебил Кингзбери, по-отцовски похлопывая его по плечу. — Но вернувшись вчера вечером и прочитав ожидавший меня доклад мистера Эриксона о Кодексе, я очень разволновался… В обычных условиях я бы немедленно занялся этим вопросом, но, как вам известно, я боролся с поползновениями конкурентов, что хорошо освещено в прессе. В любом случае, как я полагаю, это будет ярчайшее событие в мире искусства за последние десятилетия. Вэнс, — сказал Харрисон, поворачиваясь к молодому человеку, и, извиняясь, пожал плечами; его улыбка тоже, казалось, молила о прощении. — Я понимаю, что с того момента, как ты написал отчет, прошло несколько недель, но я уверен, что ты сможешь вспомнить много интересного. Почему бы тебе не поделиться с репортерами?

Сдаваясь, Вэнс вскинул руки и широко улыбнулся.

— Ладно, — сказал он, снова оборачиваясь к собравшимся, — я постараюсь… Те из вас, кто освещал покупку Кодекса Кингзбери, должны помнить, что помимо того, что это одна из немногих рукописей да Винчи, которую до сих пор не перевели с итальянского — а также ранее не показывали широкой публике, — также это одна из немногих рукописей, которые Леонардо, точнее, его близкий друг Франческо Мельци, [4] переплел еще при жизни… Леонардо работал на больших листах пергамента. — Вэнс набирал обороты. — И все листы были испещрены разнообразнейшими рисунками, изобретениями, шуточными историями и даже порнографическими каракулями. Все они почти не связаны друг с другом — так скакала мысль эксцентричного гения. После смерти Леонардо в 1519 году рисунки остались у его друга Мельци, который…

— Мы почти все это уже знаем. — Эриксона прервала женщина с каштановыми волосами, поднявшаяся из передних рядов. — Это история. Если надо, мы найдем это в архивах. Почему бы вам не перейти к делу?

Вэнс сразу же узнал ее. Сюзанна Сторм, заместитель главного редактора журнала «Haute Culture» [5] — пожалуй, самая стервозная женщина, которую он когда-либо встречал. Казалось, она преследует его повсюду. Всякий раз, когда он делал доклад о Леонардо или сопровождал Кингзбери на открытии музея, она тоже была там — со своими едкими замечаниями. Эта женщина терпеть не могла Эриксона, поскольку он со своей научной степенью вторгался в мир культуры и искусства — в ее мир. Она никогда не упускала возможности принизить его, указать на то, что он дилетант, которому здесь не место. Вэнс раздосадованно взглянул на Кингзбери, сидевшего на складном стуле с краю трибуны. Старик лишь кротко улыбнулся.

— Ладно, если у всех есть необходимые общие сведения… — Вэнс осмотрел лица репортеров, надеясь отыскать подсказку. Ну если кому-то и нужна общая информация, найдут потом. Очевидно, никто не хотел спорить с Сюзанной Сторм. — Так тому и быть. Отлично, мисс Сторм, что бы вы хотели узнать?

— Для начала, мистер Эриксон, может, просто расскажете нам, как вам удалось обнаружить подделку, хотя лучшие специалисты по да Винчи последних четырехсот лет ничего не заметили. И что содержалось в недостающих страницах? — Она сделала паузу. — И зачем кому-то понадобилось скрывать, что страниц не хватает? — Журналистка оглянулась на своих коллег, а потом снова посмотрела на Вэнса. — Будете убеждать нас в том, — спросила она вызывающе, — что это Уотергейтский скандал [6] эпохи Возрождения — с настоящим Макиавелли [7] в главной роли?

Вэнс пропустил колкость мимо ушей.

— Я отвечу на ваши вопросы по порядку, — спокойно сказал он. — Я обнаружил подделку вскоре после того, как мистер Кингзбери приобрел Кодекс — тогда еще известный как Кодекс Каицци, по имени семейства Каицци. Я изучал собрание работ, связанных с да Винчи, в Национальной библиотеке Мадрида, где обнаружил дневник некоего Антонио де Беатиса, в начале XVI века — секретаря кардинала Арагонского. Похоже, что де Беатис убедил Леонардо, и тот позволил ему взглянуть на собрание своих сочинений.

— Вы отвлекаетесь, мистер Эриксон.

— Спасибо, что держите меня в рамках, мисс Сторм. — Вэнс пристально посмотрел на нее. — Как бы то ни было, де Беатис потратил несколько лет на чтение манускриптов Леонардо и занесение их в каталог. В дневнике де Беатиса содержится полный перечень рукописей Леонардо, включая единственный переплетенный к тому времени сборник — кодекс, который мистер Кингзбери купил у Каицци. Сравнив перечень де Беатиса с приобретенным кодексом, я заметил различия в содержании…