Нож винодела

Вместо ответа этот некто поднес к лицу владельца гаража четыре пальца.

— Я даю тебе четыре дня… О'кей, в субботу вечером, в половине двенадцатого, на обычном месте.

Владелец гаража выключил телефон, незнакомец забрал мобильник, и в этот момент Барбоза бросился на него. В темноте завязалась потасовка. Затем послышался глухой шум, и все. Кто-то один поднялся… Незнакомец привел себя в порядок и подобрал фонарь. Его свет упал на тело Барбозы. Рядом с его рассеченной головой валялся большой окровавленный раздвижной ключ. Победитель пощупал пульс, приложив палец к сонной артерии, затем направился к машине и накрыл ее брезентовым чехлом…

Среда, 27 июня

Неистовый стук в дверь в половине восьмого утра заставил Кюша прервать бритье.

— Это Памела! Скорее! Скорее!

С покрытой кремом для бритья правой щекой, полицейский открыл дверь и увидел испуганную молодую женщину:

— Что случилось?

Не говоря ни слова, Памела протянула адресованное полицейскому письмо.

Перед глазами Кюша оказался прекрасный образец анонимного письма. Тут же распечатав его, он прочитал вслух:

— «У МЕНЯ ЕСТЬ ДЛЯ ВАС НОВОСТИ, ВСТРЕЧА В МОНАСТЫРЕ ФРАНЦИСКАНЦЕВ ЭТИМ ВЕЧЕРОМ В ПОЛОВИНЕ ПЕРВОГО». По крайней мере, ясно. Может, продвинемся немного в расследовании. А где оно было, это письмо?

— Под входной дверью, я обнаружила его, когда открывала сегодня утром.

— Очень хорошо, благодарю вас.

Дверь комнаты номер четыре бесшумно закрылась. Этьенн Дюкас не пропустил ни единого слова из разговора.

— Весь город в унынии, вчера вечером мы опять получили два отказа от брони. Как вы думаете, скоро все наладится?

— Я здесь как раз для этого. Черт, щеки щиплет…

Капитан направился в ванную комнату, Памела вошла вслед за ним и закрыла дверь. Кюш, не жалея воды, смыл крем с лица, одна сторона которого так и осталась невыбритой.

Нахмурившись, Кюш направился к своему компьютеру. Усевшись, он начал просматривать полицейские рапорты и фотографии. Стоя у двери, Памела наблюдала за ним.

— Чем вы занимаетесь?

— Мне надо сопоставить информацию.

— Я вот чего не могу взять в толк, ведь вы арестовали виновного, так зачем эти письма?

— Все было бы слишком уж хорошо и слишком просто.

— Вы не думаете, что это он, да?

— Во всяком случае, не он автор анонимных писем, так как со вчерашнего дня он под замком.

Мысленно Кюш продолжал размышлять: «Может, Андре и замешан в деле, но мне не кажется, что это он, и потом, есть еще содружество… Анисе, Барбоза…»

Памела села на стул:

— А Марьетт?

— Я о нем не забыл, это моя заноза… Он ведь не был рыцарем виноделия.

— И да, и нет.

Склонившийся над клавиатурой Кюш выпрямился:

— Как это — и да, и нет?

— Он уже не был рыцарем, как раньше.

— Продолжайте!

— Он состоял в содружестве, но был исключен несколько лет назад.

— И вы знаете почему?

— Нет, в точности не знаю, но папа-то должен знать.

— Это информация первостепенной важности! Вот она, та связь, которую я искал!

Когда Кюш вошел в свой кабинет, Маджер с Мартеном уже давно работали.

— Всем привет!

Никто не ответил. Мартен с улыбкой на лице погрузился в чтение досье, а Надя спокойно насвистывала, сидя в кресле. Полицейский отлично знал свое войско, и если оно открыто выказывало удовлетворение, значит, что-то произошло.

— Ну давай выкладывай, я слушаю.

— Знаете, патрон, вчера я нанесла визит английскому лорду.

— Да, но ты сказала, не было ничего особенного.

— Вчера нет, но после некоторых изысканий… Он говорил, будто не приезжал примерно с середины мая… Так вот, он лжет.

Надя перевернула фотографию с надписью: «87 км/ч», на ней отчетливо виден мужчина за рулем машины.

— Это он, Кинсли?

— Да, патрон, но самое забавное то, что эта фотография была сделана семнадцатого июня в двадцать один сорок пять на шестьдесят третьем километре шоссе восемьдесят девять.

— Но это же вечер убийства Анисе!

— Да, сэр. Значит, он лжет.

— Вне всякого сомнения.

— Вы оба отправитесь к нему домой, и, конечно, с наручниками… Помните о дипломатических осложнениях… Это хорошо!

Кюш потирал руки от удовольствия, но звуки «Седьмой кавалерийской» вернули его к реальности. Быстро взглянув на цифровой экран, он бросил своим коллегам:

— Смирно! Это патрон.

Кюш заранее знал, что этот звонок испортит ему недавнюю радость. Он не принадлежал к числу любимчиков начальника. Журдану нравилось, когда ему лизали пятки, льстили. Он любил расследования без шума и скандала — так лучше для его продвижения по службе. Зато в умении интриговать и шагать по чужим трупам, чтобы преуспеть, Журдану не откажешь, в этом он мастак. С Пуаре, его приятелем-прокурором, они составляли чудную парочку. Беда заключалась в том, что Кюш был не светским человеком и потому отказывался пресмыкаться и расточать сияющие улыбки.

— Кюш у телефона…

— Журдан!

— Да, здравствуйте, патрон…

— Я ждал от вас известий сегодня утром. Вам известно, что на меня наседают пресса и прокурор?

— Да, известно. У меня здесь то же самое.

— Какого черта, Кюш, чем вы там занимаетесь? В течение дня этот Андре должен сознаться.

— Я делаю все возможное. Я поместил его под стражу, а пока мы копаем. Но у нас нет никаких доказательств, ничего конкретного, одни только предположения и прошлое, которое говорит не в его пользу. Однако это не делает из него виновного.

— У него есть алиби? Я должен назвать имя, чтобы успокоить всю свору.

— Думаю, еще слишком рано отдавать кого-либо на съедение средствам массовой информации.

— Делайте свою работу, Кюш, у вас на руках два убийства за одну неделю. Что я скажу Пуаре?

— Вы можете успокоить прокурора, мы недалеки от истины. Сегодня утром у нас появился новый след.

— Мне нужны новости как можно скорее!

— Понятно, месье.

— И еще одна вещь, прокурору не понравилась статейка в понедельник. Эта первая полоса с механиком: «Рыцари виноделия меня обокрали!» Дютур изображает безутешную жертву. Постарайтесь держать все под контролем.

— Мы не в тоталитарной стране. У прессы еще есть право свободно выражать свои мысли. Я тут ни при чем, патрон.

— Нет, при чем! Если бы вы закончили это расследование, ищейки-журналисты оставили бы нас в покое. Советую вам усмирить Дюкаса, о'кей?

Капитан услышал частые гудки.

— Мне в данный момент совсем ни к чему такое гнусное давление. Что он там себе воображает, это ведь не кража мопеда!

Маджер с Мартеном стояли у двери дома лорда Кинсли, но никто им не открывал. Полицейские решили встретиться вновь через полчаса на том же месте. Надя хотела вернуться туда, где стреляли, — ей по-прежнему не хватало одной пули… В ту минуту, когда она собиралась свернуть на улицу Либерте, до нее донесся разговор между Блашаром и Эрве Монлором. Прислонившись к стене дома на углу улицы, она прислушивалась, делая вид, будто кого-то ждет.

— Говорю тебе как есть! Пришло еще одно анонимное письмо. Анонимщик назначил встречу капитану сегодня в полночь.

Монлор не спускал глаз с предплечья Блашара и корки, образовавшейся на пятнадцатисантиметровом глубоком порезе.

— Я лично не выхожу больше по ночам, у меня нет желания кончить свои дни с ножом в спине или в фонтане.

Надя не пропускала ни слова из разговора, когда вдруг раздался чей-то голос, заставивший ее вздрогнуть. Оглянувшись, она с удивлением увидела Клемана. Он слегка вытянул голову в сторону поперечной улицы, чтобы иметь возможность наблюдать за хозяином гостиницы и аптекарем. Надя немного смутилась, ведь ее застали за шпионажем. Завязался разговор, и она сделала два шага вправо, чтобы не стоять на тротуаре.

— А-а… это вы, здравствуйте.

— Вы прогуливаетесь?

— Не совсем… Скажем, я опять ищу след стрельбы в тот вечер.