Неформат

Мне даже захотелось позвонить теще и порадовать старуху, что Ронен денег никогда не получит. Правда, следующий вопрос будет: «А Левик?» и многозначительное презрительное молчание. Ну, больших денег Левик по-любому уже не получит. Вместо компьютерной фирмы подарю ему новый лапоть. На шарпее сэкономлю, пусть пьет воду, алкоголь же — в умеренных количествах, только по субботам.

А у Ронена ситуация сейчас непростая. Сделал революцию, а казна пуста. Это очень плохо для авторитета нового дона. Значит, он будет вынужден рисковать, даже на грани фола. И это уже неплохо. Балансирующего на грани фола легко подтолкнуть. А если, все-таки, как-то выманить его в Москву? А как? Что ему тут делать? Нечего, вроде. Что или кто в принципе может выманить его в Москву? Из известного мне — только Плоткин. Но он Ронена патологически боится и правильно, наверное. А страх, как зенитное орудие, меняет направление легко и быстро. Эфраим, конечно, и сам понимает, что пропажу денег Ронен ему не простит. Значит, в его ситуации единственная защита — атака. А единственный шанс — Ронена ликвидировать или изолировать. И сделать это можно только здесь и сейчас. Как бы ему это доступно объяснить?

Я еще повертел ситуацию и, вздохнув, набрал номер тещи.

— Альберт Филиппович? — проскрипела старая конспираторша. — Зачем же вы тратитесь на звонок? У вас такая маленькая пенсия! Я вам сейчас сама перезвоню.

— Да, Боря? — сказала она через минуту. — Есть новости? О компьютерной фирме для Левика?

— Нет. По деньгам у нас ничья. Их уже никто не получит. Это я могу гарантировать.

— Значит, программа-минимум, — сухо подытожила теща. — Ну, хоть так. И на что мы с Наумом теперь должны будем жить?

— Да, жить на генеральскую пенсию — это, действительно, очень страшно.

— Левик — мой единственный внук и наследник… Если бы Наум не был таким щепетильным…

— А у Наума что, не осталось других денег?

— Таки скоро не останется. Он намерен пожертвовать все до последнего гроша. Во всякие благотворительные фонды, где эти средства все равно разворуют нечистоплотные люди.

Кажется, для зайчикофф настали хорошие времена.

— Я правильно понял, что Наум решил отойти в сторону и Ронену не мешать?

Теща задохнулась от возмущения:

— Как же ты плохо знаешь Наума! Боря, мне очень страшно. Он превратил конюшню в тир и все время тренируется. Ты ведь понимаешь, зачем он это делает? У Примуса уже дрожат ноги от этой стрельбы. Это уже ужас, Боря, а будет еще хуже! — торжественно произнесла Софья Моисеевна. — Боря! Если ты сам ничего не можешь, то хотя бы посоветуй мне кого нанять! Ты же знаешь этот ваш мир. Может быть, кого-то из Москвы с собой привезешь? Наверное, это будет дешевле, чем у нас, да и найти потом его будет трудно — вернется в Россию, и дело с концом.

Мне стало жаль стариков. Хоть одна и отравляла мне существование двадцать лет, а второй меня чуть не убил.

— Ну, в общем так, — наконец решился я. — Есть шанс нейтрализовать Ронена.

Теща так задышала в трубку, что я испугался — помрет еще от инфаркта, не дослушав.

— Что значит нейтрализовать, Боря? Выражайся яснее, я, если ты не понял, звоню с того же чистого мобильного телефона.

— Лет на десять, если повезет. Здесь, на чужой холодной земле.

— Хммммм… На зону париться? Это отличная идея, Боря! На шконку его! Поближе к параше! И ты сможешь??? Это действительно реально? А что… откупиться он не сможет, Плоткинских денег у него нет… Остальное пока еще у Наума. Что он мог взять в долг, он это уже взял на свои змеиные интриги… У него даже вилла заложена. А что! — голос тещи звенел. — Настоящая российская зона! Ронену! Это даже не хуже Наумовой пули! Боря! Я согласна! Мы согласны! Что тебе для этого надо? Чем тебе помочь? Что ты за это хочешь?

Я задумался. А действительно, что я за это хочу? На фиг все это мне нужно? Ну, во-первых, я не люблю, когда меня и мою страну пытаются использовать втемную. А во-вторых… ну разве что:

— За это вы обеспечите, чтобы домой я вернулся не блудным мужем, а героем. А то как-то Ленка не хочет ничего понимать в этот раз…

— Боря, а как же иначе? — торжественно, как юный пионер, произнесла теща. — Ты же не прохлаждаться в Москву уехал. Ты будешь определять пути исторического развития! Ты же знаешь, я всегда была к тебе справедлива и критиковала тебя потому, что ты ничего лучшего не заслуживал. А теперь будет совсем другое дело… Леночка не сможет этого не понять, когда я ей все объясню.

— Ладно, значит договорились. Передайте Науму, что надо срочно сделать. Во-первых, сообщить московскому банку, что все претензии к Плоткину сняты, а счет переоформляется на Ронена. Во-вторых, пусть он объявит среди своих, что признал свершившиеся факты, отходит от дел и что начинает передавать Ронену все дела, связи и прочие полномочия.

Теща опять задышала:

— Подожди, Боря… Но ведь это «как будто», да? Я-то понимаю, что это военная хитрость, но… Но Наум может тебе не поверить.

— А скажите ему, — задушевно предложил я, — что не верить человеку, которого несколько дней назад он сам пытался убить исключительно за патологическую честность — это уже вообще свинство.

Теща довольно хрюкнула.

— И, наконец, в-третьих, — все-таки сказал я то, в чем сомневался до последнего, но не получалось иначе, — отдать Ронену жену и детей Плоткина.

Теща притихла.

— Ты уверен? — наконец спросила она. — Ронен и детей убьет.

— Я надеюсь, что не успеет. А без этого не получится, Плоткин слишком скользкий — нужен верный крючок.

— Ну что ж, — медленно проговорила Софья Моисеевна, — у каждого своя непростая судьба.

— Сразу после этого Наум должен резко заболеть и никого не принимать.

— Ладно. Что еще? Ты же будешь нанимать и подкупать людей? Значит, тебе нужны денежные средства.

— В том-то и дело, — признался я. — Учитывая щепетильность Наума, боюсь, что нам с вами придется сильно залезть в долги.

— Боря! Никаких долгов! Ты что?! Ты что, правда не понимаешь, что делаешь общественно-значимое дело, для которого не жалко никаких денег. Наум ведь только на себя и, к сожалению, на меня не готов тратить. А на борьбу он отдаст всё.

Я молчал, чувствуя себя идиотом.

— А теперь, Боря, вообрази самую большую сумму, которую ты решишься у Наума попросить, — торжественно провозгласила теща. — Вообразил?

— Угум.

— Теперь умножь ее на два. То, что ты вообразил, возьмешь себе. А то, на что воображения не хватило, отдашь мне. Ну как мне… ты же понимаешь. Сколько мне там осталось… А твой сын — мой единственный наследник. У мальчика должен быть свой бизнес. Кроме того, Наум заслужил гораздо более обеспеченную старость, чем он готов себе позволить. И мы с тобой восстанавливаем социальную справедливость. А Наум сохраняет верность своим принципам.

— У меня, ясное дело, принципов никаких нет и быть не может, — начал было я, но тещина карточка прекратила дозволенные речи.

Детали операции еще предстояло додумать. Но внутренние часы, шедшие до этого беззвучно, начали громко тикать, все время напоминая, что время уходит. Поэтому я решил позвонить Саньке сразу, а детали покрутить во время выгула шарпея, пока Санька будет ехать.

— Что звонишь? Света появилась? — воспрял он.

— Скорее объявилась.

— Где???

— На яхте.

Санька засопел и злобно поинтересовался:

— На чьей это, интересно?

— На собственной, не дергайся. Бесполезно.

Санька дернулся всерьез:

— А давай ты не будешь мне тут советовать когда мне дергаться, а когда нет! Ладно, вечером заеду, обсудим.

— Нет. Сейчас.

— Сейчас, Боренька, я на работе. Работаю я, пока некоторые на дачах прохлаждаются. Причем, работаю сторожем — сижу с этим вашим долбанным Плоткиным. Как он меня достал, если бы ты знал! Эфраим, тут тебе второй мучитель привет передает. Так?

— Кстати, Эфраима ни в коем случае не отпускай.

— Да я и не собираюсь… А почему?

— Ты, может, и не собираешься. А твое начальство вот-вот соберется.