Браки расторгаются в аду

— А вы с юмором. И еще красивая.

— Это вас не касается. Считайте, что вам повезло. Мне надо в Москву. Я только вещи свои возьму. Подождите.

— Мне здесь стоять или дозволите вам помочь? Странная у вас камера хранения. — Он кивнул на пень, к которому я прислонила сумки, чтобы не упали. — И сама вы странная.

— Я плачу деньги, чего вам еще?

— Меня все устраивает.

Он все-таки взял из моих рук сумки. Я не сопротивлялась, потому что они были тяжелые, а я к этому времени порядком устала. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

— По кустам полезем или все-таки выйдем на дорогу?

Я прислушалась. Кажется, и мне повезло. Тело мулатки нашли в другой стороне, поэтому участники следственного эксперимента удалились на достаточное расстояние. Я прикинула, что успею до их возвращения к дому братьев уехать из этого места, ставшего для меня опасным. Прятаться здесь больше не имеет смысла. Теперь я уверена, что Анжела сюда не заходила.

— Пойдем по дороге, — сквозь зубы сказала я. — И поторопитесь!

— Клиент всегда прав, — шутливо поклонился он и раздвинул передо мной кусты: — Прошу, мадам.

Кое-как я выкарабкалась на дорогу. Обочину размыло, и ноги мои разъезжались в рыжей глине, перемешанной с песком. Осень и без того время премерзкое, а тут еще и куча свалившихся на меня неприятностей! Настроение было скверное.

— Где ваша машина? — резко спросила я.

— Там, — он махнул рукой в сторону деревни. — За околицей.

Это прозвучало так неожиданно и поэтично: «околица». Я невольно вспомнила родную деревню и даже почувствовала запах парного молока. На душе потеплело. Не все так мрачно, вон, солнышко светит! И мне сейчас не в тюрьму. Мне в деревню. За околицу.

То есть деревней это было раньше, а теперь здесь осталось три обитаемых избенки, давно нуждающихся в ремонте. Остальные жители переехали поближе к тем, кто сыплет в аквариум корм. К работодателям-олигархам, которые взяли моду строить домики для прислуги, причем домики эти подчас похожи на дворцы. Надо ли говорить, что они со всеми удобствами плюс спутниковое телевидение и Интернет? И за все это можно расплатиться лишь рабской преданностью своему хозяину и круглосуточным дежурством при его персоне. В общем, вернулся феодализм, который, как оказалось, не так уж и плох.

Бедные, но гордые люди в количестве трех штук остались здесь. Один из них, подумать только, приехал сегодня на такси!

— Вы мне не верите? — догадался мой спутник.

— Верю всякому зверю, — пробормотала я.

— А тебе, ежу, погожу! — рассмеялся он. — Хотя на ежа больше похожи вы. Сплошные колючки! Как вас, кстати, зовут?

— Зинаида Андреевна, — нехотя сказала я.

— Ох ты! Андреевна! Ну а я просто Ян.

— Поляк, что ли?

— Чистокровный русак без каких-либо примесей. — Он пригладил вихор на макушке. Мы брели по дороге в сторону деревни. Солнышко припекало, было так тепло, что я расстегнула куртку и сняла с головы платок. Ян тоже снял шапку.

— Опять врете! — разозлилась я. У него и в самом деле были голубые глаза и светлые волосы, а нос картошкой. Брови и ресницы тоже светлые, в общем, лицо, я бы сказала, простецкое, как у какого-нибудь Иванушки-дурачка. Это явно был герой не моего романа, но выбирать не приходилось. Я не верила в его чудесное появление в своей жизни, похожее на подарок судьбы. Так не бывает, это не сказка.

— Ладно, признаюсь, — вздохнул он. — По паспорту я Куприян.

— Чего? — мои глаза округлились.

— Имя такое старинное, русское: Куприян.

— Бывает же! — не удержалась я.

— В жизни всякое бывает. Чтобы каждый раз не удивляться, зовите меня Яном. Вон она, моя машина! — Он указал на дешевенькую иномарку, всю перепачканную в грязи. Даже цвет ее определялся с трудом, то ли серая, то ли бежевая. А может, и белая, но очень уж чумазая. — Не лимузин, но на ходу, — начал вдруг оправдываться он. — Хорошая машина, резвая.

— Мне все равно, какая у вас машина. Это ваши проблемы. Я лишь хочу добраться поскорее до Москвы.

— Прошу! — Он достал из кармана ключи и нажал на красную кнопку на брелке. Фары мигнули, я потянула на себя переднюю дверцу. Вполне сносно. Лишь бы до Москвы добраться.

— Давайте я поставлю ваши сумки в багажник? — предложил Ян.

Я молча кивнула и полезла в салон. К моему удивлению, бензином там не пахло, а пахло хвоей. Потом я заметила ароматизатор в форме елки, висящий почти на уровне моих глаз. Не выношу запаха бензина в салоне, меня сразу начинает мутить! Машина Яна внутри была ухоженная, сиденья чистые, все вещи на своих местах, а не разбросаны как попало. Возможно, она и снаружи такая, до того как хозяин выезжает на заработки, чистая и отполированная до блеска. Но Ян бомбила, тут уж выбирать не приходится: в деревню так в деревню.

Пока он укладывал сумки в багажник, я пыталась трезво оценить свое положение. Где-то там, в лесу, продолжается следственный эксперимент, который грозит мне солидным тюремным сроком, а я сижу в дешевой машине рядом с человеком, о существовании которого полчаса назад и не подозревала. Какой-то Ян. И как мне быть? В тюрьму не сегодня, это правда. Но надо сделать так, чтобы и не завтра. И даже не послезавтра. Никогда. Я не хочу туда возвращаться. Я ведь ни в чем не виновата, а сидеть за кого-то — увольте!

Я невольно вздрогнула: хлопнула дверца. Ян залез в салон и вставил ключ в замок зажигания.

— Ну что? — подмигнул он. — Поехали?

— Да. — Я встряхнулась. Надо жить дальше.

— Вы только главного не сказали, Зинаида Андреевна.

— А именно?

— Куда ехать-то?

В самом деле, я ведь не назвала ему адрес. Я замешкалась. Повисла пауза.

— Вам что, негде жить? — догадался он.

— Почему же? — невесело усмехнулась я. — У меня пока еще есть шикарная квартира в центре Москвы и не менее шикарный особняк на Новой Риге. Я владею несколькими сотнями элитных квадратных метров.

— Поэтому и прячетесь в лесу. Понятно, — кивнул он.

— В жизни всякое бывает, ты сам сказал, — неожиданно для себя перешла я на «ты».

— Мне можешь не рассказывать. — Он стал вдруг серьезным. — Как это говорится? От тюрьмы и от сумы не зарекайся?

— В точку! — не удержалась я. — В моем случае — от тюрьмы.

— А в моем — от сумы.

Мы переглянулись и вдруг… Что-то случилось. Это началось со слова «околица». Я поняла, что и ему не чужда деревенская романтика, возможно, он в селе вырос или, как я, проводил у бабушки с дедушкой там свои каникулы, и зимние и летние. Не чужой человек сидел рядом со мной, мне даже показалось, что он похорошел. Нос картошкой? Да с чего я взяла? Нормальный нос. И глаза добрые и… Несчастные. В них такая тоска… Я вдруг подумала, что он очень одинок и так же, как я, разочаровался в людях. В нем было что-то родное, что-то от загнанного зверя, который понимает: люди его приговорили. Он им, людям, не нужен. Они почему-то решили, что он — зверь. А у него большое и доброе сердце. Ему просто надо, чтобы его приласкали, и тогда благодарность его будет безгранична, а преданность сродни собачей.

Сколько на свете таких мужчин? Вся их беда лишь в том, что они не олигархи. Женщины считают их неудачниками и стараются держаться подальше. А им, этим несчастным одиноким мужчинам, всего-то и надо, чтобы их поняли…

— Что у тебя случилось? — тихо спросила я.

— А у тебя?

— Я первая спросила.

— Давай сначала куда-нибудь поедем.

— Мне некуда ехать, — горько призналась я. — Если хочешь знать, я нахожусь под следствием. Меня подозревают в убийстве. Я прохожу по делу как заказчица.

— Постой… Так они приехали проводить следственный эксперимент? — Я кивнула. — Убили какую-то женщину. — Я еще раз кивнула. — Мне пассажир, которого я сегодня подвез, рассказывал. Она вроде бы была темнокожая.

— Мулатка. Любовница моего богатого мужа, которого под старость на экзотику потянуло. Ее нашли мертвой в этом лесу.

— И обвиняют тебя. Понятно… — протянул он. — Но ты ведь не убивала?