Конец игры, или личные счеты Кремнева

Дойдя до машины, Вероника Альбертовна достала сигареты и закурила. Однако близость могил действовала на неё угнетающе. Она сделала три затяжки и бросила недокуренную сигарету в лужу.

Затем забралась в машину и захлопнула дверцу. Прежде чем завести мотор, Кремова решила посидеть и прийти в себя. На душе у нее было не просто паршиво, ее охватило чувство какой-то тоскливой безысходности, граничащее с апатией. Словно она уже легла в гроб и с тоской ждала могильщика, который опустит над ней крышку.

Когда на губы ей легла рука в кожаной перчатке, она совсем не удивилась и почти не испугалась. Сопротивляться она тоже не стала. Просто затихла и покорно ждала, когда нож убийцы взрежет ей горло.

Однако человек за спиной почему-то медлил.

Он приблизил к ней свое лицо и тихо проговорил на ухо:

— Не кричите. Я не причиню вам вреда. Я — ваш друг.

Кремова молчала. Тогда он тем же тихим голосом спросил:

— Вы не будете кричать?

Она отрицательно качнула головой.

— Хорошо. Тогда я убираю руку. Но запомните, что я вооружен.

Незнакомец убрал руку с ее губ.

Вероника Альбертовна посмотрела в зеркальце заднего обзора и увидела молодого еще человека со светлыми, вьющимися волосами и миловидным лицом. Прежде она никогда его не видела.

— Кто вы? — спросила Кремова.

Блондин улыбнулся и ответил:

— Я друг вашего друга.

Вероника Альбертовна нахмурилась:

— Я не понимаю. О ком вы говорите?

— Я говорю о Константине Олеговиче Котове. Кремова невольно посмотрела в сторону кладбища и слегка поежилась.

— Что вам нужно? — спросила она.

— Я знаю, что Константин Олегович был вашим близким другом. Я пришел выразить вам свое соболезнование.

— Хорошо. Вы это сделали. И что дальше? Блондин достал из кармана фотографию и протянул ее Виктории Альбертовне. Секунду помешкав, она взяла фотографию и, прищурившись, взглянула на нее.

Даже при тусклом освещении было видно, как побелели ее щеки.

— Кто это? — тихо спросила Вероника Альбертовна.

— Его оперативный псевдоним Шакал, — ответил незнакомец. — Он скоро год как не работает в ФСБ, но до сих пор предпочитает так себя называть.

Виктория Альбертовна вернула снимок блондину.

— Зачем вы мне это показываете? — сухо спросила она.

Незнакомец откинул со лба белокурую прядку волос и сказал:

— Котов не застрелился. Его убил Шакал.

На лбу Кремовой обозначились морщинки.

— Котов погиб, — хрипло проговорила она. — Его больше нет.

Блондин помолчал, затем кивнул и сказал:

— Да, он погиб. Но он поручил ваше дело мне. И я намерен довести его до конца.

Кремова вновь взглянула в зеркальце заднего обзора. У незнакомца было румяное, гладкое, как у куклы, и симпатичное до слащавости лицо.

— Откуда я знаю, что вы не врете? — тихо спросила Вероника Альбертовна.

Блондин достал из кармана куртки конверт и протянул его Кремовой. Она покосилась на конверт, но не притронулась к нему, лишь спросила:

— Что это?

— Здесь двадцать пять тысяч долларов, — просто и небрежно ответил блондин. — Аванс, который выдал мне Котов за убийство Шакала. Вы можете забрать его.

Вероника Альбертовна покачала головой:

— Нет. Если все так, как вы говорите, — это ваши деньги.

— Но работа не сделана, — возразил похожий на белокурого ангела незнакомец.

— Когда вы взяли эти деньги, вы уже подвергли себя риску, — сухо проговорила Кремова. — Значит, вы их заработали.

— Но…

— Как вас зовут? — спросила вдруг Вероника Альбертовна.

Блондин улыбнулся.

— Друзья называют меня Болтуном, — ответил он.

— Болтун, я больше не хочу этим заниматься.

— Вы решили сдаться?

— Я решила решить свою проблему более миролюбивым способом.

Болтун нахмурился и укоризненно покачал головой.

— Этот подонок все равно не оставит вас в покое.

— Я найду способ с ним договориться, — сказала Кремова. — В конце концов деньги решают все.

Болтун помолчал. Потом спросил — тихо, почти равнодушно:

— И сколько он с вас требует?

— Миллион долларов, — ответила Кремова.

Болтун присвистнул.

— Серьезные деньги. Вероника Альбертовна, у меня к вам деловое предложение. Дайте мне пятую часть этой суммы, и Шакал больше никогда не встанет у вас на пути.

Кремова усмехнулась.

— Котов тоже обещал избавить меня от него, — с каким-то остервенением проговорила она. — А теперь он лежит в могиле.

Болтун снисходительно улыбнулся.

— Константин Олегович не до конца понимал, с кем имеет дело. К тому же, он был чистоплюем и не любил связываться с законом. В отличие от Константина Олеговича я свободен от подобных комплексов.

Болтун замолчал, ожидая ответа, но ответа не последовало, и он заговорил снова:

— Не сдавайтесь, Вероника Альбертовна. Проявите твердость. Другого выхода у вас все равно нет. Вы должны понимать одну вещь: этот подонок не остановится, пока не разрушит вашу жизнь.

— Откуда вы знаете? — спросила Кремова, доставая из сумочки сигареты.

Болтун улыбнулся.

— Скажем так: я навел о нем кое-какие справки. Шакал — настоящий отморозок. На его счету больше десятка загубленных жизней. Он как клещ-мутант. Не отвалится, пока не высосет всю кровь.

Вероника Альбертовна прикурила от золотой зажигалки, взглянула в зеркальце заднего обзора и спросила:

— А вы?

— Что я? — не понял Болтун.

— Вы — не отморозок?

Болтун усмехнулся:

— Возможно. Именно поэтому я могу с ним справиться. Шакал не играет по правилам. Я тоже. Мы с ним сделаны из одного теста.

Кремова выпустила изо рта облако дыма и прищурилась.

— И вы уверены, что сможете его одолеть? — поинтересовалась она, вновь обретая свою всегдашнюю безапелляционность и властность. — Вы в этом уверены?

— Взгляните на меня, — спокойно сказал Болтун.

Кремова вновь посмотрела в зеркальце заднего обзора. Теперь на нее смотрел не ангелок и не молодец с лубка. Глаза Болтуна сузились, и в них заполыхал холодный огонек.

— Я зарабатываю на жизнь тем, что избавляю людей от проблем, — сказал он с таким устрашающим спокойствием, что Кремова поежилась. — И поверьте мне: среди моих противников были субъекты намного страшнее вашего Шакала.

Несколько секунд Вероника Альбертовна молчала, размышляя. Потом слегка повернула голову и сказала:

— У вас с ним личные счеты?

— С Шакалом? — Болтун вскинул брови, усмехнулся и покачал головой: — Нет.

— Но я же чувствую, что тут что-то личное, — с нажимом проговорила Кремова.

Алые губы Болтуна расплылись в добродушной улыбке.

— Считайте это охотничьим азартом, — сказал он. — Мне предстоит охота на крупного зверя. Я хочу добавить его клыкастую голову к своей коллекции охотничьих трофеев.

— И ради этого вы готовы рискнуть собственной головой?

— Ради этого и ради двухсот тысяч долларов, которые я получу от вас в качестве вознаграждения.

Кремова сдвинула брови.

— Хорошо, — сказала она после паузы. — Я встречаюсь с ним завтра.

— Во сколько?

— В четыре часа.

Болтун кивнул и твердо проговорил:

— В четыре часа тридцать минут он перестанет быть для вас проблемой.

44

Шакал шел по пустынной улице, сунув руки в карманы плаща. На душе у него было легко и радостно. Он знал, что дело, которому он отдал столько сил, почти закончено. Осталось поставить в этом деле жирную точку. Лучше всего — пулей.

Шакал любил деньги, но лишь настолько, насколько свободней и сильнее они его делали. Гораздо больше он любил доходить во всем до конца, придавать любому делу, за которое брался, черты совершенства. Делать работу так, как никто больше не сможет ее сделать.

Меньше чем через полчаса он станет богаче на миллион. Что ж, отлично. На это стоило потратить год жизни. Но деньги — это что-то вроде побочного продукта. О главной цели Шакал не забывал ни на секунду. Был бы Шакал поэтом, он мог бы выразить эту цель так: «Тени убитых братьев взывают ко мне и требуют отмщения».