Пожизненный срок

— Да, да, — сказала Анника и торопливо вышла из кабинета.

Андерс Шюман сел на стул и обхватил лицо ладонями.

«Это не плод моего больного воображения. Работа год от года действительно становится все более грязной».

Процедура предъявления обвинения была назначена в зале особых судебных заседаний, и Нина приехала одной из первых. Она чувствовала себя неловко в полицейской форме, хотя давно уже должна была к ней привыкнуть, и особенно — в этой ситуации.

В коридоре толпились многочисленные журналисты — корреспонденты газет и радиостанций. Приехали две бригады телевизионщиков. Все они внимательно разглядывали Нину, недоумевая, вероятно, что она здесь делает.

«Гиены! Пришли урвать кусочек падали».

Отогнав непрошеную мысль, она направилась в зал суда.

Одновременно подошедший инспектор К. придержал дверь.

— Иди и сядь в первом ряду, — тихо сказал он Нине.

Она удивленно посмотрела на комиссара.

— Мы должны сидеть все вместе, отдельно от гражданских, — пояснил он.

Нина сделала, как ей велели, и села в первом ряду. Место судьи было напротив, слева прокурор, справа — защита.

Нина бывала в этом зале не один раз, выступая свидетелем во множестве подобных заседаний.

«Но такого еще не было».

Она взглянула на дверь за скамьей защиты. Она вела в зал ожидания, непосредственно связанный с тюрьмой Кронеберг «дорогой вздохов». Этим коридором заключенных приводили в секретный зал заседаний, минуя забитый народом суд.

«Ты сейчас сидишь за этой дверью. Осознаешь ли ты, что происходит?»

Зал быстро заполнялся людьми, репортерами с записывающей аппаратурой, судебными художниками с большими блокнотами. Они шумели, жестикулировали, толкались и болтали, создавая гул, похожий на рокот неиссякаемого водопада.

Нина наклонилась к инспектору К.

— Кто назначен ее государственным защитником? — шепотом спросила она.

— Матс Леннстрём, — негромко ответил К.

«Кто?»

— Кто он? В каких делах он еще участвовал?

Прежде чем К. успел ответить, дверь за судейской кафедрой открылась, судья и секретарь заняли свои места. Через секунду из зала ожидания вышел темноволосый человек в костюме, а за ним конвоир провел к скамье подсудимых Юлию.

Нина инстинктивно подалась вперед. «Господи, как ужасно она выглядит!» Волосы немытые и нечесаные, тюремная роба измята так, словно Юлия в ней спала.

Горло Нины сжалось, она громко сглотнула.

— Почему ей не предоставили другого адвоката? — спросила Нина. — Сможет ли Леннстрём справиться с таким делом?

К. жестом велел Нине замолчать.

В зал вошла прокурор Ангела Нильссон, села на свое место и оправила юбку. Она переоделась после пресс-конференции. Теперь на ней был строгий синевато-серый костюм.

Председательствующий судья ударил молоточком по столу, и в зале наступила тишина.

Нина во все глаза смотрела на Юлию.

Лицо ее немного припухло, пустые, лишенные всякого выражения глаза лихорадочно блестели. Было что-то по-детски невинное в ее спутанных волосах и тонкой шее, выглядывавшей из просторного воротника тюремной робы.

«Как же ты исхудала. Ты, наверное, ничего не ешь. Сама мысль о еде тебе противна».

Судья откашлялся и начал разъяснять формальности процедуры предъявления обвинения, перечислять участников заседания, а Нина следила за реакцией Юлии.

— Из этого ничего не выйдет, — прошептала она на ухо инспектору К.

— Если ты не замолчишь, то тебе придется покинуть зал, — прошипел К., и Нина умолкла.

Заговорила Ангела Нильссон:

— Господин председатель, я предлагаю заключить Юлию Линдхольм под стражу по подозрению в убийстве, совершенном третьего июня в Стокгольме в доме на улице Бондегатан. В обоснование своего требования я хочу заметить, что срок наказания за подобное преступление превышает два года. Кроме того, есть еще две причины для ареста подозреваемой, как о том сказано в представленных мною документах: опасность сговора и опасность того, что она совершит еще одно преступление. Я также прошу, чтобы суд наложил определенные ограничения на условия содержания Юлии Линдхольм под стражей.

Нина затаила дыхание и посмотрела на реакцию Юлии.

Реакции не было.

Судья обратился к адвокату Матсу Леннстрёму:

— Господин Леннстрём, прошу вас изложить позицию обвиняемой.

— Спасибо. Мы возражаем против требования прокурора о заключении подозреваемой под стражу. Нет никаких видимых причин подозревать…

Адвокат потерял нить и принялся лихорадочно листать документы.

Нина мысленно застонала.

— Какова позиция обвиняемой по существу обвинения? — спросил судья.

Адвокат поколебался:

— Господин судья, я бы предпочел, чтобы это дело рассматривалось в закрытом заседании. — Он выразительно посмотрел на задние ряды, заполненные публикой.

Судья повернулся к прокурору. Ангела Нильссон поерзала в кресле и окинула адвоката недобрым взглядом:

— Учитывая конфиденциальность предварительного следствия, обвинение тоже настаивает на проведении закрытого заседания.

Судья обратился к публике в задних рядах.

— Я должен попросить публику и представителей средств массовой информации покинуть зал судебного заседания, — сказал он и ударил молоточком по столу.

В зале поднялся шум, а Нина, не отрываясь, всматривалась Юлии в лицо.

Кажется, та вообще не заметила, что в зале началась суета.

Когда двери зала, наконец, закрылись, в помещении наступила почти осязаемая тишина.

— Итак, вернемся к вопросу о виновности, — сказал судья.

Адвокат положил дорогую ручку на стопку документов и посмотрел судье в глаза.

— Факт заключается в том, что моя подзащитная слишком тяжело больна, чтобы высказывать какие-либо мнения по поводу своей виновности. С ней просто невозможно вести разговор.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я был назначен защитником по этому делу в субботу. С тех пор я неоднократно пытался говорить с моей подзащитной, но мне кажется, она даже не понимает, кто я. Убежден, что моя подзащитная в настоящее время нуждается в неотложном психиатрическом лечении.

Судья принялся перелистывать дело.

— Мне кажется, она уже получала лечение, — сказал он. — Сразу после задержания была доставлена в больницу Сёдермальма, разве нет?

— У моей подзащитной длительный анамнез психиатрических расстройств, — сказал адвокат. — Почти на два года она была освобождена от работы по причине стрессовой реакции. Некоторое время лечилась в психиатрической клинике по поводу депрессии. Я настаиваю на том, чтобы лечение у психиатра началось немедленно.

Судья поднял голову.

— Что привело вас к такому заключению?

Матс Леннстрём щелкнул ручкой.

— Моя подзащитная постоянно упоминает о другой женщине, которая присутствовала в квартире в ту ночь, — сказал он. — Моя подзащитная называет ее злодейкой и ведьмой, но не может назвать ее имя.

Судья посмотрел на Юлию.

— Так вы полагаете, что… возможно, у нее…

— Содержание моей подзащитной под стражей противоречит уголовному кодексу, который требует обеспечить подозреваемому адекватное лечение. Закон запрещает содержать под стражей больного человека, даже в медицинском учреждении.

Судья передернул плечами и обратился к Ангеле Нильссон:

— Разделяет ли обвинение позицию защиты?

Прокурор театрально вздохнула:

— Слышать голоса становится модой среди преступников.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил судья, вскинув брови.

— Юлия Линдхольм просто решила не сотрудничать со следствием. Мне хотелось бы подумать о причинах такого поведения.

— Я вас понял, — сказал судья. — На каком основании обвинение настаивает на заключении обвиняемой под стражу?

Ангела Нильссон перелистала свои бумаги, собралась с мыслями и, помолчав, заговорила:

— Давид Линдхольм был найден убитым в своей квартире в три часа тридцать девять минут третьего июня. Предварительные данные судебно-медицинской экспертизы позволяют утверждать, что он был ранен первым выстрелом в голову, что и послужило причиной смерти. Второй выстрел был произведен в туловище мертвого тела.