Женщина-призрак

Так или иначе, Марселла впустила его в квартиру, вернулась к зеркалу и, когда он спросил, сложила ли она вещи, засмеялась. Мне кажется, весь этот день она смеялась над людьми. Она спросила: неужели он серьезно верит в то, что она готова заживо похоронить себя в Южной Америке, отдать себя в его руки и сжечь за собой мосты?

Но самым страшным для него был смех. Если, бы она заплакала, говоря ему все это, или хотя бы была серьезна, он, по его словам, плюнул бы и ушел. Ушел и напился, но она была бы жива. И я ему поверил.

— Значит, он убил ее, — спокойно сказал Гендерсон.

— Значит, он ее убил. Вашим галстуком, который упал на пол возле нее.

— Я не порицаю его за это, — тихо сказала Кэрол, опустив голову.

— Я тоже, — кивнул Барчесс. — Но то, что он сделал дальше — непростительно. Свалил всю вину на своего друга.

— Что я ему сделал? — удивленно сказал Гендерсон. В его голосе не было ни следа враждебности.

— Ничего. Он так и не понял того, что в действительности она заставила его так поступить, бессердечно обманув. Он не мог понять этого. Он-то считал, что она обманула его из-за любви к вам. Следовательно, вы и виноваты, Своеобразная форма ревности сделала его безумцем.

— Гм, — пробормотал Гендерсон.

— Он выскочил оттуда вслед за вами. Ссора, которую он подслушал, предоставляла ему возможность свалить все на вас. Он хотел присоединиться к вам как бы Случайно. Вы бы сами вырыли себе яму. Он бы сказал: «Хелло, я думал, что ты идешь гулять с женой, а не один». Вы бы ответили: «Я только что поругался с ней и ушел». Это было ему необходимо. Иначе он не сумел бы выкрутиться. Вы сами сказали бы ему о ссоре с женой. Понимаете?

Он был бы с вами все время и с вами бы вернулся домой. Он был бы рядом с вами, когда вы сделали бы это ужасное открытие, а потом, якобы под давлением полиции, он сообщил бы, что узнал от вас о ссоре. Вас, естественно, обвинили бы в убийстве жены, а он оказался бы ни при чем, в положении постороннего свидетеля. Он автоматически стал бы невиновным.

Все это он рассказал нам, не испытывая ни малейших угрызений совести.

— Очень мило, — пробормотала Кэрол.

— Он думал, что вы будете один. Вы упомянули о том, где собираетесь быть в тот вечер, раньше, еще когда заказывали билеты в театр и столик в ресторане. О баре он, конечно, не знал, потому что вы пошли туда неожиданно для него. Он же был в ресторане и наблюдал за вами. Вы явились со спутницей, и это меняло его планы. Теперь он не только не мог присоединиться к вам, но и получил опасную свидетельницу: эта неизвестная ему женщина могла подтвердить ваше алиби. Иначе говоря, все задуманное им рухнуло и надо было срочно что-то придумать. И он стал действовать соответственно.

Он вышел, чтобы вы его не видели, и ждал на улице. Он предполагал, что после ресторана вы поедете в театр, но, конечно, не мог быть уверен в этом.

Вы вышли, сели в такси, а он на другом такси последовал за вами. Купил дешевый билет, по которому можно лишь стоять, и занял место возле оркестра, чтобы видеть вас.

Он видел, как вы уходили. Потом он чуть не потерял вас в толпе, но удача сопутствовала ему. Маленький инцидент со слепым нищим он просмотрел, потому что не осмелился слишком приблизиться к вам. Но такси ваше он заметил и поехал следом.

Вы привели его обратно в «Ансельмо». Он не знал, что вы уже побывали там. Он ждал вас на улице. Он увидел, что вы ушли один. Теперь ему надо было мгновенно решить: идти ли вслед за вами или же заняться женщиной. Решение он принял правильное. К вам подходить было бессмысленно, ему это уже ничего не давало. Да— и вместо того, чтобы навести подозрения на вас, он навлек бы их на себя.

Поэтому он позволил вам уйти и пошел за женщиной. Он понимал, что она не станет всю ночь сидеть в баре. Когда она вышла, он последовал за ней. Он был достаточно хитер, чтобы не заговорить с ней. Ему надо было лишь запомнить ее. Если бы он с ней заговорил, а она позже давала бы показания в полиции, то могла упомянуть и о нем, и тогда подозрение пало бы на него. Поэтому он решил, что лучше всего узнать, где она живет, чтобы можно было в случае необходимости разыскать ее и так или иначе заставить молчать. Все зависело от того, какую защиту она сможет предоставить вам. Ну, а в случае, если бы его уговоры не помогли, он принял бы более решительные меры. Тому, кто совершил одно преступление, нетрудно решиться на второе.

Итак, он пошел за ней. По непонятной причине она шла пешком, хотя было уже поздно, но ему-то было проще следить за ней. Сперва он подумал, что она живет неподалеку от бара, но затем убедился, что это не так. Потом он решил, что она обнаружила за собой слежку и заметает следы. И это не подтвердилось. Она шла абсолютно спокойно, ничто ее не тревожило. Одета она была достаточно хорошо, чтобы не быть бездомной.

С Лексингтон она пошла на Пятидесятую улицу, затем свернула на запад к Пятой авеню. Потом направилась к северу и уселась на скамье возле памятника генералу Шерману. Опять пошла дальше, расспрашивая о чем-то таксистов и встречных полисменов. Миновала Пятьдесят девятую улицу, останавливаясь у витрин магазинов, а Ломбар все шел за ней.

Когда он решил, что она собирается пересечь Квинс-боро-Бридж, чтобы перебраться на Лонг-Айленд, она внезапно свернула к маленькому грязному отелю. Он решил узнать ее фамилию в момент регистрации и вошел следом.

Когда он вошел, ее уже не было, но по записи в книге он увидел, что она назвалась Фрэнсис Миллер и получила номер 214. Он занял соседний с ней номер.

Он сел в холле, наблюдая за ее дверью и надеясь, что она собирается лечь спать. Но было слышно, как она ходит по номеру и напевает «Чика, чика, бум, бум». Наконец свет в ее комнате погас, и он услышал скрип кровати.

Тогда он вошел в свою комнату и подошел к окну. Номера были расположены так, что из своего окна он мог видеть угол ее кровати и огонек сигареты, которую она курила. Между их окнами проходила водосточная труба, а под ними вокруг всего дома шел карниз, на котором можно было стоять. Он запомнил это на всякий случай.

Убедившись, что она на месте, он ушел. Было около двух часов ночи.

Ломбар на такси вернулся в бар «Ансельмо», который уже закрывался, но он успел поймать бармена и поговорить с ним. Он выпил с ним и как бы мимоходом спросил об этой женщине.

Бармен охотно выложил все, что знал, и сообщил, что женщина была здесь с шести часов. Другими словами, все страхи Ломбара оправдались. Она была не только потенциальной вашей защитницей, но и вашей прямой спасительницей. — Барчесс помолчал и спросил: — Я вам не надоел?

— Это — часть моей жизни, — сухо ответил Гендерсон.

— Бармен был легок на взятки. Ломбар спросил его: «Сколько вы хотите за то, чтобы забыть, что эта женщина была сегодня здесь? То, что он был здесь, можете помнить». Бармен заломил большую сумму. «Но вы будете молчать, если вас станет расспрашивать полиция». Бармен согласился: Ломбар дал ему гораздо большую сумму, чем тот ожидал, — тысячу долларов наличными. Кроме того, Ломбар еще и пригрозил бармену, а угрозы — его звучали очень убедительно.

Этот бармен так ничего и не сказал, нам не удалось ни слова вытянуть из него. Но дело не только в тысяче долларов; он был смертельно напуган, как и все другие. Вы знаете историю с Клиффом Мильбурном. В этом Ломбаре было что-то мрачное.

Вопрос с барменом был улажен. Ресторан и театр уже закрыты, а ему надо было опередить нас. Пришлось вытащить свидетелей из постели. К четырем часам утра вся работа была закончена. Он обработал трех основных свидетелей: шофера такси Элпа, метрдотеля и билетера театра. Дал им разные суммы. Метрдотель уговорил подтвердить его слова официанта, который целиком от него зависел. От билетера Ломбар узнал о музыканте.

Но узнал о нем лишь на следующий после убийства день, и ему повезло, что мы проглядели этого человека.

Итак, наступил новый день, дело было улажено, и ему оставалось лишь исчезнуть. Он вернулся в отель. Он не собирался покупать молчание женщины. Нужно было, заставить ее замолчать навсегда. Остальное его не беспокоило.