Проповедник

— Правда, он красавец? — сказала Анна, с обожанием глядя на Густава. — Ты только подумай: такой видный парень и интересуется мной.

Эрика поглядела на свою младшую сестру и в который раз задалась вопросом: как такая красотка, как Анна, могла совершенно потерять уверенность в себе? Когда-то она была сильной, независимой и свободной натурой, но годы, проведенные с Лукасом, издевательства и побои сломали ее. Эрике хотелось взять Анну и хорошенько встряхнуть. Она посмотрела на Эмму и Адриана, которые носились вокруг как оглашенные, и подумала про себя: неужели Анна не чувствует гордость и уверенность в себе, видя, какие замечательные у нее дети. Несмотря на все то, что случилось в их пока еще короткой жизни, они росли счастливыми, здоровыми и доброжелательными, что, безусловно, было заслугой Анны.

— Я не успела с ним поговорить, но он кажется интересным. Я смогу сказать о Густаве что-то определенное, только когда узнаю его получше. Но если тебя не тяготит находиться с ним все время бок о бок на маленькой яхте, то это значит, как я полагаю, что вы хорошо ладите.

И Эрика улыбнулась не очень искренней улыбкой.

— Насчет маленькой, это как сказать, — засмеялась Анна. — Он одолжил у друга «Наяду-четыреста», а там хватит места на небольшую армию.

Они прервали разговор, потому что на стол прибыло мясо и мужская часть собрания присоединилась к женской, невероятно гордая и довольная собой. Глядя на них, можно было подумать, что они по меньшей мере укокошили саблезубого тигра.

— И о чем вы, девочки, здесь судачите?

Дан обнял Марию, которая разве что не мурлыча припала к нему. Дан чмокнул ее, она — его, потом баловство перекатило в настоящий долгий поцелуй, и, хотя уже много лет прошло с тех пор, когда у Эрики были отношения с Даном, все же она безо всякого удовольствия глядела на то, как они шуруют языками друг у друга во рту. Густав, казалось, тоже не шибко наслаждался этим зрелищем, но при всем том Эрика засекла, что он краем глаза изучает содержимое весьма откровенного декольте Марии.

— Ларс, тебе бы лучше не лить столько соуса на мясо, не забывай о своем сердце и лишнем весе.

— Да ладно, я здоровый как лошадь. Это же одни сплошные мышцы, — гордо грянул отец Патрика и похлопал себя по весьма немалому животу. — Эрика сказала, что в соусе оливковое масло, а я читал, что это только полезно, особенно для сердца.

Мясо на тарелке Ларса утонуло в соусе, и у Эрики появилось искушение указать ему на то, что это вряд ли может считаться полезным для здоровья. Дискуссии на эту тему проводились уже много раз, в результате чего Ларс стал настоящим экспертом в обосновании своих желаний слопать то, что ему хотелось. Еда была его главной радостью в жизни, и любые попытки ограничить его обжорство он воспринимал если не как посягательство на свою персону, то, по крайней мере, как саботаж. Биттан сдалась давно, но все же пыталась время от времени тактично намекнуть, что она думает о чревоугодии Ларса. Все попытки посадить его на диету, можно сказать, садились на мель, потому что за Ларсом приходилось постоянно следить, в противном случае стоило повернуться к нему спиной, как он моментально что-нибудь лопал, а потом с совершенно искренним видом разводил руками, в полном изумлении хлопал глазами и говорил, что никак не может взять в толк, почему поправился, хотя сидит буквально на птичьем корме.

— А ты не знаешь E-Type? — Мария перестала играть в отоларинголога, оторвалась от рта Дана и заинтересованно посмотрела на Густава. — Ну, я хочу сказать, он тусуется с Викан и ее парнем, а Дан сказал, что ты знаком с семьей короля, так что я подумала, что, может, ты его знаешь, он такой офигенно клевый.

Было заметно, что Густава слегка ошарашило, что, по чьему-то мнению, было более клево знаться с E-Type, чем с королем, но он нашелся и вполне светски ответил на вопрос Марии:

— Видишь ли, я несколько старше, чем кронпринцесса, но мой младший брат знает обоих: и кронпринцессу Викан, и Мартина Эрикссона.

Казалось, Мария не поняла, о чем речь.

— А кто такой Мартин Эрикссон?

Густав тяжело вздохнул и сказал после небольшой паузы:

— E-Type.

— А-а, клево.

Мария засмеялась, совершенно довольная.

Боже мой, подумала Эрика, чтоб мне жабой родиться, если ей двадцать один, как утверждает Дан, — семнадцать в лучшем случае. Хотя, конечно, она миленькая — даже Эрика была вынуждена это признать. Она горестно посмотрела на себя — да, это уже не грудь, это вымя — и констатировала, что те дни, когда соски нахально торчали сквозь одежду, как у Марии, увы, миновали.

Вечеринка оказалась не самой удачной. Эрика и Патрик старались изо всех сил поддерживать разговор, но общение Дана и Густава больше смахивало на первую встречу землянина с жителем Марса, а Мария умудрилась быстренько насосаться, выбыла из рядов активных бойцов и удалилась в туалет. Один лишь Ларс чувствовал себя прекрасно: он сосредоточено лопал, точнее, доедал все, что оставалось на блюдах, и пребывал в совершеннейшем счастье, не замечая убийственных взглядов Биттан.

Уже около восьми часов все разошлись, Патрик и Эрика остались одни перед радостной перспективой мытья посуды. Они решили немного погодить с этим делом и сели рядышком с бокалами в руке.

— Ох, как бы мне сейчас хотелось хлебнуть вина. — И Эрика мрачно посмотрела на свою кока-колу.

— Да, я очень хорошо понимаю, почему после сегодняшнего ужина тебе хочется выпить. Боже милостивый, как нас только угораздило собрать их всех вместе. По-моему, мы с тобой весь вечер ежа с золотой рыбкой скрещивали. Ну и что, мы думали, из этого выйдет? — Он засмеялся и покачал головой. — А ты знаешь E-Type? — Патрик говорил фальцетом, изображая Марию, и Эрика фыркнула. — Bay, как клево, — продолжал Патрик фальцетом, и Эрика залилась смехом. — Моя мама говорит, не важно, что девушка немножко глупая, если девушка красивая. — При этом Патрик кокетливо наклонил голову, воспроизводя интонацию Марии.

Эрика держалась за живот и умоляла:

— Прекрати, я больше не могу. Ведь ты же сам просил ее пригласить.

— Ну да, я знаю, но так уж вышло. — Патрик стал серьезным: — А что ты думаешь об этом Густаве? Мне как-то не показалось, что он самый приятный человек на свете. По-твоему, он Анне подходит?

Эрика моментально перестала смеяться и наморщила лоб.

— Нет, по-моему, и я здорово беспокоюсь. Конечно, можно считать, что после Лукаса, который ее лупил, любой покажется золотом. Может, конечно, это и правильно, но у меня, как тебе сказать… — Эрика помедлила, подыскивая подходящее слово. — Я бы очень хотела для Анны чего-то большего. Ты заметил, как его напрягало, когда дети шумели и бегали вокруг? Я голову даю на отсечение, что он из тех, кто считает, что детей может быть видно, но не слышно. Но Анне-то это совершенно не подходит, ей нужен кто-нибудь добрый, с теплом, способный любить, с кем она будет чувствовать себя хорошо. После того как я с ней поговорила и посмотрела на них вместе, мне кажется, это не то. Она не понимает, что заслуживает большего.

Они сидели и смотрели на море. Солнце медленно тонуло в воде, как раскаленное ядро. Было очень красиво, но Эрика перестала чувствовать эту красоту: ее тяготила тревога и беспокойство за сестру. Временами она так сильно чувствовала свою ответственность за нее, что это буквально мешало ей дышать. Но если она так сильно носится со своей сестрой, то что же она будет чувствовать, когда у нее появится собственный ребенок?

Она опустила голову на плечо Патрика, и вечерняя темнота сомкнулась над ними.

Понедельник начался с радостных новостей: Анника вернулась из отпуска. Загорелая до черноты, посвежевшая, довольная жизнью после отдыха вместе с любимым мужем, она села на свое место в приемной и блестящими глазами посмотрела на Патрика, когда он вошел в участок. Обычно он ненавидел понедельники, особенно утро понедельника, но когда увидел Аннику, жизнь показалась ему намного легче. Анника была своего рода осью или центром, вокруг которого крутилась вся жизнь в участке. Она организовывала, спорила, ругала и мирила, делала все, что нужно, в зависимости от обстоятельств. Какая бы проблема ни возникала, у Анники всегда находились умный совет и слово утешения. Даже Мелльберг определенно ее уважал; он прекратил свои попытки исследовать ее рельефы и больше не устремлял в ее сторону похотливые взоры, с чего он начал, когда появился у них в участке.