Уик-энд Остермана

е в действие. Вот о чем сказано в этой записке...

— Я думаю, что ты не прав. Наверное, писал кто-то из тех, кто хочет свести с тобой счеты. Тебя просто запугивают.

— И надо признаться, не безуспешно. То, чем я занимаюсь, действительно ставит нас с Таннером по разные стороны баррикад. Во всяком случае, он так считал бы, если... если бы знал всю правду... — Тримейн перевел взгляд на жену и вымученно улыбнулся. — Правду знают в Цюрихе, но это не мешает им относиться ко мне с доверием.
* * *

Вторник, половина десятого утра по калифорнийскому времени

Остерман бесцельно слонялся по съемочному павильону, стараясь не вспоминать о звонке. Однако это ему плохо удавалось.

До утра ни он, ни Лейла больше уже не смогли заснуть и пытались понять, что все это может значить. Когда все возможные варианты были исчерпаны, возникли и другие вопросы. Почему позвонили именно ему? Кому и зачем это могло понадобиться? Может быть, Таннера преследуют за какое-нибудь из сделанных им сенсационных разоблачений? Но если так, тогда какое отношение к этому имеет он, Берни Остерман?

Таннер никогда не говорил с ним о конкретных проблемах своей работы. Разговор, если он заходил, касался каких-то общих положений. У Джона была своя точка зрения на проблемы несправедливости. Их мнения о том, что можно считать честной игрой на рынке, часто расходились, потому они предпочитали попросту не обсуждать этих вопросов.

В глазах Берни Таннер всегда был счастливчиком, которому не довелось хлебнуть в жизни горя. Ему не приходилось видеть, как, возвращаясь домой, отец объявляет, что потерял работу. Или как мать до полуночи перешивает обноски, чтобы сыну было в чем утром идти в школу. Таннер мог позволить себе праведный гнев — ведь свое дело он всегда делал достойно. Но многого он был просто не способен понять. Именно поэтому Берни никогда не заговаривал с ним о Цюрихе.

— Эй, Берни! Постой-ка! — Эд Памфрет, толстый суетливый продюсер средних лет, поравнялся с ним и зашагал рядом.

— Привет, Эдди! Как дела?

— Прекрасно! Я звонил тебе в офис, но девушка ответила, что ты вышел.

— Сегодня нет работы.

— Мне все передали. Тебе, наверное, тоже? Рад буду поработать с тобой.

— Да?.. Я ничего не слышал. Над чем мы работаем?

— Ты что? Шутишь? — В глазах Памфрета сверкнула обида: ему всегда казалось, что им пренебрегают как неудачником.

— Какие шутки? Я все заканчиваю здесь на этой неделе. Что еще за работа? О чем ты говоришь? Кто тебе передал?

— Ну, этот новенький... из секретариата позвонил мне сегодня утром. Я забираю половину сериала о перехватчиках. Он сказал, что ты делаешь четыре серии. Идея мне понравилась.

— Какая идея?

— Ну, план сценария... Три человека проворачивают выгодное дельце в Швейцарии. Сюжет прямо-таки захватывающий...

Остерман резко остановился и сверху вниз посмотрел на Памфрета.

— Кто подослал тебя?

— Как подослал?

— Нет никаких четырех серий. И никаких сценариев. Никаких сделок. Говори прямо, что тебе надо?

Глаза Памфрета