Прогулки с Хальсом

Наконец игра окончилась. Счет, с которым разгромили любимую команду дяди Лени, привел его в раздраженное состояние. Из комнаты раздался звон разбитой чашки и приглушенные ругательства.

Мама захлопнула книжку, отложила ее в сторону и тихо сказала:

— Я сейчас вернусь.

Антон прислушался, пытаясь уловить, что происходит за стеной. Сначала взрослые говорили тихо. Потом дядя Леня начал повышать голос:

— Плевать я хотел на его горло! Подумаешь, смертельная хворь!

— Тише!

— Не шикай на меня! Я у себя дома!

Антон не выдержал. Соскочил с кровати, ворвался в соседнюю комнату с криком:

— Это наш дом, а не ваш!

Дядя Леня обернулся. Мама шагнула между ним и сыном.

— Убери его отсюда, — приказал дядя Леня.

— Сами убирайтесь! — снова закричал Антон.

Мама попыталась взять его за руку, но Антон вырвался. Его колотило от жара, гнева и обиды. Почему мама терпит этого хама? Неужели все повторится с самого начала: отвисшая нижняя губа, мрачный взгляд исподлобья и постоянное чувство страха, которое Антон успел забыть? Неужели мама хочет такой жизни?

— Заткни ему пасть, — приказал дядя Леня, но мама молчала, переводя взгляд с одного на другого. Раздумье длилось несколько мучительных секунд. А потом она повернулась к дяде Лене и твердо сказала:

— Собирай свои вещи и уходи.

Дядя Леня от удивления раскрыл рот. Антона сильно знобило, но он стоял босиком на полу и ждал. Чего? Этого он объяснить не мог. Просто знал, что не должен оставлять маму наедине с этим человеком. Дядя Леня прищурился и вполголоса поинтересовался:

— Ты хорошо подумала?

Мама не ответила. Дядя Леня ухмыльнулся, открыл гардероб и начал швырять на пол одежду: мамину, Антона… Затем он небрежно сунул свои вещи в чемодан и, не глядя на маму, потребовал:

— Снимай серьги.

Мама вынула из ушей сережки, которые Антон раньше не видел, и положила их на стол. Дядя Леня сгреб серьги огромной волосатой лапой. Достал из верхнего ящика комода шкатулку с деньгами, не торопясь, сосчитал купюры и уложил во внутренний карман пиджака. Все, до единой бумажки.

Подхватил чемодан, бросил на маму равнодушный взгляд и уронил:

— Ну и оставайся одна, дура…

Громко хлопнула входная дверь, и мама вздрогнула. Антону показалось, что за прошедшие полчаса она похудела и осунулась. Он подошел к маме и крепко обнял ее. Минуту они постояли молча, а потом мама подхватила Антона на руки, хотя он был довольно тяжелым, и отнесла в постель. Укрыла одеялом, взяла книжку и продолжила чтение. Антон смотрел на нее и ничего не слышал. Книжка была только ширмой, за которой они с мамой прятали свои невеселые мысли. О чем думала мама, Антон тогда не знал, но он понял главное: маму заставили выбирать между ним и взрослым мужчиной. Мама выбрала Антона. Она его не предала.

Это Антон запомнил на всю оставшуюся жизнь.

Харлем, сентябрь 1617 года

Испанский художник

Франс подозвал Дирка и показал ему неоконченную картину. Объяснил, что нужно сделать, отступил в сторону и полюбовался холстом. Хорошо. На самом деле хорошо, без всяких оговорок. Господин ван Мандер, иногда навещавший любимого ученика, тоже признал правоту Франса. Старый способ многофигурных композиций свое отжил. Франс нашел другое, гораздо более удачное решение.

Дирк принялся старательно доделывать незаконченную работу. Он окончательно отказался от мысли стать художником, остался вечным подмастерьем у брата. Может, для кого-то это выглядело унизительным, а Дирк ничего не имел против. Он поселился в доме Франса и взвалил на себя весь груз бытовых проблем: планировал расходы, следил за порядком, возился с детьми, командовал Франсиной. Франс не интересовался домашними делами при жизни жены, не интересовался ими и после ее смерти. Кто-то должен был ему помочь. А кто захочет это сделать, кроме брата, — единственного близкого человека? Дирк никогда не считал, что отказывается от собственной жизни ради Франса. Он любил брата и восхищался его талантом.

Дирк старательно прорисовывал темный фон в правом углу картины, когда Франсина открыла дверь мастерской и доложила:

— Там вас спрашивают, господин Франс.

— Кто?

Служанка пожала плечами:

— Неизвестный господин. Не велел называть имя, сказал, что это сюрприз.

Франс переглянулся с братом.

— Сюрприз? Ну давай тащи его сюда.

Франсина заспешила вниз по лестнице, стуча башмаками. Франс вытер руки тряпкой, Дирк отложил кисть. Что за таинственный господин явился к ним в гости? Может, выгодный заказчик? В последнее время самые богатые и уважаемые люди города выстраиваются в очередь, чтобы Франс написал их портреты! Не иначе праведница Анна Мария там, на небесах, печется о муже и детях!

Дверь мастерской распахнулась, и на пороге возник симпатичный парень в бархатном костюме, расшитом золотой нитью. Дирк не сдержал гримасы недовольства. Богатый камзол странно смотрится в будний день, и вообще, гость не похож на жителя Харлема. Голландец ни за что не украсит рубашку дорогим испанским кружевом. Костюм гостя явно сшит по чужой моде. Неужели это испанец? Да как он осмелился приехать в страну, которая воюет за независимость от испанского ига?!

Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове Дирка. Он нахмурился и открыл рот, чтобы спросить посетителя, что тому угодно. Но тут молодой человек улыбнулся Франсу и шагнул вперед:

— Вы не узнаете меня?

Дирк взглянул на брата и увидел в его глазах радость и недоверие.

— Не может быть! — тихо произнес Франс. — Неужели, правда? Господин Стен, вы ли это?

Молодой человек засмеялся. Франс отбросил в сторону тряпку, которую мял в руках, и пошел навстречу гостю с распростертыми объятиями. Но не успел он обнять гостя, как тут же отстранился и смущенно пробормотал:

— Простите, господин Стен, я чуть не запачкал ваш прекрасный костюм…

Молодой человек не дал ему договорить и крепко обнял Франса, не обращая внимания на пятна краски, которыми был заляпан рабочий наряд хозяина дома. Франс придержал гостя за плечи, с восхищением покачал головой и повернулся к брату:

— Знакомься, Дирк. Это господин Ян Стен, о котором я тебе часто рассказывал. А это мой младший брат, Дирк Хальс.

Гость укоризненно перебил Франса:

— Помнится, раньше вы называли меня просто Ян.

Франс засмеялся:

— Тогда вы не выглядели таким блестящим кавалером, господин Стен.

Ян Стен ответил с подкупающей простотой:

— Поверьте, Франс, и в лохмотьях, и в дорогом наряде я навсегда останусь самым преданным вашим другом и почитателем.

Дирк слегка оттаял. Несмотря на то что гость вырядился по испанской моде, он хороший человек, сразу видно.

— Прошу вас, называйте меня Дирком, — сказал он, крепко пожимая протянутую ему руку. — А я, если позволите, буду называть вас Яном.

— Согласен! — воскликнул Ян Стен. — От всей души согласен! — Он с улыбкой повернулся к Франсу: — Могу ли я засвидетельствовать свое уважение вашей чудесной супруге? Если бы не ее мудрое вмешательство тем злополучным утром, я, пожалуй, не успел бы вовремя сесть в дилижанс… — Ян прыснул, вспомнив ведро ледяной воды, которое госпожа Хальс опрокинула на них с Франсом. Но лица хозяина дома и его брата внезапно омрачились, и Ян встревожился: — Я надеюсь, госпожа Хальс здорова?

— Госпожа Хальс умерла два года назад, — ответил Франс.

От неожиданности Ян развел руками:

— Не знаю, что и сказать… Простите меня. Но почему вы не сообщили об этом печальном событии?

— Я отправил письмо в Рим, но оно вернулось обратно с уведомлением, что вы покинули город, — объяснил Франс. — А вашего нового адреса у меня не было.

Ян кивнул.

— Это правда. Я не мог писать из Испании, потому что письма вряд ли дошли бы до вас…

— Вы жили в Испании? — перебил с интересом Дирк.

— Три года, — коротко ответил Ян. И пояснил, словно это что-то меняло: — Я жил в Севилье, в доме моего учителя, художника Франсиско Пачеко.