Двойной угар, или Охота на павиана

ем у нас как с колбасой при социализме, я жду, пока противник займет боевую позу.

Занял. С трудом, но занял. Ксения вовсю машет табличками. Черт, мы пялились друг на друга, ходили вокруг да около целых пять минут. Может, он, гад, время тянет? Чтоб выиграть по очкам?

А Ксения как хороша! Без комбинезона.

Султан рычит и кидается вперед. Я подпрыгиваю и приземляюсь уже за его спиной. Резко бью ногой в коленный сгиб, хватаю за косу и, обернув шею, нежно перехожу на удушающий. Султан хрипит, пытаясь подняться. Но я не даю.

Он опять пытается, но я снова не даю. Тьфу, совсем забыл, что нас обучали задерживать дыхание. Султан, когда минировал «Эйзенхауэр», продержался под водой целых тридцать минут. Жаль, что его американцы откачали.

Я резко дергаю за косу, раскручивая Урылова волчком. И не дожидаясь полной остановки, прыгаю с разворотом корпуса и вмочаливаю Султану ногой по морде.

Из темноты зала на меня смотрит Ли Му Пай.

«Опомнись, Флавиан, лошадь устает одинаково…». – «Послушай, сэнсэй, достал ты меня своей лошадью. Прислал бы лучше водки».

Но я рано успокоился. Султан не так благороден, как обещал. Быстро выйдя из комы, он сует руку под юбку и извлекает битую бутылку молдавского портвейна. «Розочка»? Пожалуйста.

В бригаде «Павиан» никто не мог сравниться с Паровозовым умением баловаться «розочкой». Даже я.

Ксения кричит и начинает считать. Десять, девять, восемь… Абзац! Кажется, я не увижу свою недвижимость.

Султан стоит между мной и дверью.

Семь.

Я в отчаянии сую руку в карман.

Шесть!

Щипчики для ногтей. Иногда и иголка – оружие.

Пять!

Рука выстреливает щипчиками.

Четыре с половиной!

Полет нормальный. Султан хватается за правый глаз, роняет свою стекляшку и приседает на одно колено.

Три!

Я разбегаюсь и, оглашая пространство ревом раненого павиана, отрываюсь от пола.

Два!

Промежуточная опора в лице Султанова лица. Толчок! Ксения затыкает уши и прячется за колонну.

Я лечу к двери.

Один!

Дверь разбивается в щепки, и в ту же секунду над моей головой щелкает контакт.

Я падаю на пол.

Ноль.

Успел.

Перевернувшись на спину и раскинув руки, я смотрю в потолок. Плохо, плохо побелили. Сплошные разводы.

Я не помню, сколько пролежал. Пот растекся подо мной липкой лужей. Пот, граждане, пот! Наконец отдышавшись, я сорвал с себя чертов шлем и прижал к уху. Не тикает. Но где Ксения, почему она не бежит ко мне, почему не поздравляет?

Я вытираю лицо, кое-как поднимаюсь и ползу в зал. Вот она, тяга к сладкой жизни. Дверь-то открывалась в другую сторону. Поднимаю выпавший автомат.

Султан лежит в паре метров без признаков бытия. Щипчики торчат из правого глаза. Очень много крови. Может, конечно, это клюквенный сок, но какая разница? Зато красиво. Как в кино.

Но где, однако, Ксения? Почему нет женских слез?

– Положи автомат!

– Куда, говорите, сбегать-то?

– Автомат, говорю, положи. И медленно, медленно. Поворачиваемся.

О, вот и Ксения. Как чувствовал, не стоит стрелять