Письмо от русалки

Будь у него выбор, он развернулся бы и снова пошел наверх, осуществить свое желание немедленно лечь в постель. Но он понимал, что это бессмысленно. У Санны есть к нему разговор, и она достанет его, где бы он ни был — здесь, в прихожей или в своей постели.

— Что-нибудь случилось? — спросил Кристиан и внутренне похолодел. Что она натворила? Он знал, на что она способна.

— Пришло еще одно письмо, — проговорила Санна и наконец-то сдвинулась с места. Она пошла в кухню, и он счел, что должен последовать за ней.

— Еще одно? — переспросил Кристиан, подавив вздох облегчения. Ну что ж, это не так уж и страшно.

— Все как обычно, — сказала Санна, бросив перед ним на стол конверт. — Кто все-таки тебе их посылает? И хватит говорить мне, что ты не знаешь. Я не верю тебе ни на йоту. — Она говорила надрывным фальцетом. — Кто она, Кристиан? Это с ней ты встречался сегодня? Поэтому я не могла до тебя дозвониться, да? Почему она преследует нас?

Вопросы и обвинения полились рекой, и Кристиан устало опустился на стул, стоявший ближе всего к окну. В руке он держал письмо, не глядя на него и даже не пытаясь прочесть.

— Санна, честное слово, я понятия не имею, — проговорил он. В глубине души он мечтал все ей рассказать, но понимал, что не должен этого делать.

— Ты лжешь! — всхлипнула Санна. Опустив голову, она вытерла под носом рукавом свитера, потом снова подняла глаза на мужа. — Я знаю, что ты лжешь! В твоей жизни кто-то есть или существовал раньше. Сегодня я как безумная металась по дому в надежде найти хоть что-нибудь, что объяснит мне, за кого я вышла замуж. И знаешь, что я обнаружила? Ничего. Ничегошеньки! Я понятия не имею, кто ты такой!

Она кричала, изливая на него весь свой гнев. Он молчал. Ведь она была права. Он оставил все позади — все, чем был раньше. Их и Ее. Но он должен был догадаться, что Она не пожелает оставаться в прошлом, в забвении. Он должен был это понять.

— Скажи хоть что-нибудь!

Кристиан вздрогнул. Санна наклонилась к нему, брызжа слюной, и он медленно поднял руку, чтобы утереть лицо. Внезапно она понизила голос и еще больше приблизилась. Теперь она перешла на шепот.

— Но я не сдавалась и продолжала искать. У каждого есть тайны, о которых он не хочет говорить. Так что теперь мне хотелось бы узнать…

Жена сделала паузу, и он почувствовал, как под кожей снова забегали мурашки. На лице ее появилось триумфальное выражение — новое и пугающее. Кристиан не хотел слушать, не хотел продолжать эту игру, однако понимал, что Санна не остановится, пока не достигнет цели.

Она потянулась за предметом, лежавшим на одном из стульев с другой стороны от стола. Ее глаза зловеще мерцали от всех тех чувств, которые накопились в ее душе за годы их совместной жизни.

— Теперь мне хотелось бы узнать, кому принадлежит вот это, — проговорила Санна и взяла в руки нечто голубое.

Кристиан мгновенно узнал, что это за предмет. Он с трудом справился с собой, чтобы не вырвать платье у нее из рук. Она не имела права прикасаться к нему! Ему хотелось сказать ей об этом, прикрикнуть на нее, объяснить, что она перешла все границы. Но во рту у него пересохло, и он не мог выдавить из себя ни звука. Кристиан протянул руку к голубой ткани, такой нежной и легкой на ощупь, но она отдернула руку, держа платье вне досягаемости.

— Чье это платье? — спросила она едва слышно; потом развернула платье, держа его перед собой, словно стояла в магазине, пытаясь понять, подходит ли ей этот цвет.

Кристиан не смотрел на нее, он не сводил глаз с платья. Видеть, как к нему прикасаются чужие руки, было для него невыносимо. Однако мозг работал хладнокровно и сосредоточенно. Его тщательно разделенные миры грозили вот-вот столкнуться, и он ни за что не мог раскрыть правду. Этого нельзя было произнести вслух. Но лучшая ложь — это ложь с элементами правды.

Неожиданно Кристиан успокоился. Он даст Санне то, чего она хочет, — расскажет ей кое-что о своем прошлом. Он начал говорить, и через некоторое время она уселась напротив него. Она узнала часть его истории, но только малую часть.

Ее дыхание было неровным. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она перестала спать в их супружеской спальне на втором этаже. Через несколько месяцев после начала болезни подниматься каждый раз наверх стало неудобно, и он обустроил для нее гостевую комнату — насколько возможно было сделать это крошечное помещение уютным. Как бы он ни старался, комната все же оставалась безликой комнатой для гостей. Теперь главным гостем в ней стал рак. Он оккупировал комнату своим запахом, своей настойчивостью и своим предвестием смерти.

Скоро непрошеный гость покинет их, но, прислушиваясь в темноте к неровному, толчкообразному дыханию Лисбет, Кеннет желал, чтобы гость остался подольше. Поскольку уедет он не один, а заберет с собой самое дорогое, что у него есть.

Желтый платок лежал на тумбочке. Приподнявшись на локте, Кеннет рассматривал жену в бледном свете уличных фонарей, проникавшем сквозь шторы. Осторожно протянул руку, погладил ее по нежным тоненьким волосикам на голове. Она вздрогнула, и он поспешно отдернул руку, боясь нарушить так необходимый ей сон, который редко приходил к ней надолго.

Теперь он не мог спать рядом с ней. Так близко, как они всегда спали и как им обоим нравилось. Поначалу они пытались. Забрались под одно одеяло на узенькой кровати, и он обнял ее одной рукой, как всегда делал с их самой первой совместной ночи. Но болезнь отняла у них и эту последнюю радость. Прикосновения были слишком болезненны. Она вздрагивала и просыпалась каждый раз, когда он прикасался к ней. Тогда он поставил рядом раскладушку для себя. Мысль о том, чтобы спать в разных комнатах, казалась невыносимой. Спать этажом выше, в их супружеской постели, ему даже в голову не приходило.

На раскладушке он спал плохо. Спина болела, и по утрам ему приходилось тщательно вытягивать онемевшие конечности. Он даже подумывал о том, чтобы купить вторую кровать, но, несмотря на все внутреннее сопротивление, понимал бессмысленность этой затеи. Скоро потребность во второй кровати отпадет. Он снова будет спать на втором этаже. Один.

Кеннет заморгал, чтобы прогнать слезу, и снова прислушался к поверхностному учащенному дыханию Лисбет. Ее глаза двигались под веками, словно ей что-то снилось. Он задумался — что же она видит во сне? Что она здорова? Что бежит по траве, накинув платок на свои роскошные длинные волосы?

Он отвернулся. Надо попытаться заснуть, ведь ему завтра на работу. Сколько ночей он пролежал без сна на своей раскладушке, ворочаясь и глядя на жену, боясь пропустить хоть одну минуту их совместного времени, которое таяло на глазах. А днем его преследовала усталость, которой, казалось, нет конца и края.

Он почувствовал, что ему надо в туалет. Лучше уж сразу встать. Все равно он не заснет, пока не сделает маленькое дело. С трудом повернувшись, он сел в постели. При этом и спина, и раскладушка захрустели. Некоторое время он сидел на краю, разминая затекшие мускулы. Ступив подошвами на холодный пол, тихонько, на цыпочках, вышел в прихожую. Ванная находилась слева, и он сощурился, когда включил свет. Поднял крышку, спустил пижамные штаны и зажмурился от удовольствия, чувствуя облегчение.

Внезапно у ног потянуло сквозняком, и он вскинул голову. Дверь ванной была приоткрыта, и казалось, что холодный ветер с улицы проник внутрь. Кеннет пытался повернуть голову, однако он еще не выполнил свою миссию и рисковал промахнуться, если начнет слишком вертеться. Закончив дело, он стряхнул последние капли, натянул пижамные штаны и направился к двери. Наверняка ему показалось — движения холодного воздуха больше не ощущалось. Но что-то подсказывало ему, что надо быть осторожным.

В прихожей царил полумрак. Свет из ванной освещал лишь небольшое пространство перед ним, все оставшиеся помещения были погружены в темноту. Лисбет обычно еще в ноябре подвешивала в окнах рождественские звезды и оставляла их до самого марта, так ей нравился их свет. Но в этом году у нее не было сил, а сам он так и не собрался.