Аркан для букмекера

Проезжая мимо выезда на дорожки, он незаметно кинул взгляд на ипподромного босса. Тот стоял белый от злости и что-то резко выговаривал своим людям.

Один из них подбежал к бровке призовой дорожки и крикнул, стараясь перекричать дробный перестук копыт:

— Паша, снимайся! Снимайся, сука, пока не поздно!

Но Паша сделал вид, что не расслышал приказа босса. Не сумев справиться с недугом лошади, он догадался о чьих-то кознях и, чтобы не оставаться внакладе, крупно сыграл на Михалкина. Сняться с дистанции в разгар заезда — значило изъять из игры в тотализаторе все поставленные на него деньги, а это не меньше двух третей всех ставок. Тогда бы ничего не стоила победа «темной» лошади Михалкина. А Паша хотел выиграть. И он продолжил езду.

— Ты еще пожалеешь об этом, падла! — донеслось ему вслед.

Еще надо поглядеть, кому придется хуже. Паша криво усмехнулся. «В любом случае Решетников меня прикроет. А вот у тебя, судя по всему, начинаются проблемы».

Тонька, разгоряченная близостью крупного выигрыша, переживала события на призовой дорожке с азартом заядлой тотошницы. Когда Пашин жеребец запрыгал в галопе, не выдержав темпа заезда, она от восторга едва не свалилась за ограждение. Кричала, топала, начисто позабыв о недавнем паническом страхе, охватившем ее при виде бежевого пухового берета.

В бинокль она видела мрачные лица окружения ипподромного босса и суету, возникшую там при появлении кавалькады, мчащейся «мимо денег», видела спокойного, уверенного в себе Михалкина и такого же невозмутимого его первого помощника Алексея.

— У-ух, — послала она им с чувством воздушный поцелуй. Вытянула трубочкой губы, точь-в-точь как Рутис Дэзи из конюшни Михалкина.

Удары финишного колокола потонули в реве негодующих трибун.

Михалкина наградили именными часами, грамотой и памятным вымпелом. Дали денег — жалкий мизер по сравнению с теми, что он мог наварить в тотализаторе.

«Зато на врачах сэкономил. Уйдет в тень Паша — я свое наверстаю».

Возле конюшни его поджидал Валерий — ипподромный кузнец. Он был слегка подшофе, что случалось с ним крайне редко.

— Поздравляю, Анатолий Иванович. Классно вы всех обули.

— Спасибо, Валера. Стараюсь.

— А ведь я знал, что вы сегодня выиграете.

— В самом деле? И сколько поставил?

— Не в этом дело. Я тоже приложил к этому руку.

— Не понял. Каким образом?

Кузнец настороженно огляделся по сторонам. Дверь в конюшню слегка приоткрыта. Что там в глубине? Не видно.

— А как же? Кто подковывал вашего жеребца? То-то и оно. Вбей я всего один гвоздик не туда, куда надо, и все — сливай воду. Шутка.

Он искусственно рассмеялся.

Значит, недомогание Пашиного жеребца — его рук дело. Кузнечик. Жадность его и погубит. Михалкин проводил его задумчивым взглядом.

Антонина угадала пачкой билетов в «экспрессе», и, судя по коэффициенту, появившемуся на табло, таких счастливцев оказалось немного. Если раньше она сомневалась, стоит ли подходить к Рогалеву, то теперь все сомнения исчезли. Она отсортировала выигрышные билеты и, прежде чем отправиться к кассе, разыскала его.

— Здравствуй. Искал меня?

— Наконец-то. Ты что, от меня пряталась?

— С какой стати? Это ты куда-то исчез. У тебя все нормально?

— Относительно. Если не считать финансовых затруднений.

— Это не проблема.

— Приятно слышать. Значит, даешь на раскрутку?

— Поговорим об этом позже. Я немного выиграла. Сейчас пойду получать. А ты присмотри за мной. Сам понимаешь — ипподром. Возможны любые неожиданности.

— Так много выиграла?

— Прилично.

— Давай я пойду получу.

— Присмотри за мной, и все. Не надо никакой самодеятельности, будь проще. Встретимся на автостоянке. Я на машине.

«Все ждала и верила, думала, рожу. А пошла проверилась — с триппером хожу. Дурак. Строил планы. Надеялся. А она — постельный автомат. Как она ко мне, так и я к ней. Возьму, что мне причитается, и будь здорова. Никаких скидок на слабость пола».

— Ну, я пошла. Будь внимательным.

Прежде чем подойти к нужному окну выдачи, она обошла кассовый зал с видом праздной зеваки. Никто даже не обернулся в ее сторону. Рогалев, вошедший через другой вход, присел на скамейку. Антонина выждала еще с минуту и решительно направилась к кассе.

— Хочу получить выигрыш. Вы платите за пятый заезд?

— Давайте, что там у вас.

Билеты по одному пошли в справочный автомат, и по мере появления результата лицо кассира вытягивалось в изумлении. Закончив проверку, она не удержалась и выглянула в окно, чтобы получше рас смотреть предъявительницу. Все до одного билета оказались подлинными.

— Таких денег у меня в кассе нет. Поднимитесь в центральную бухгалтерию. Знаете, где это? Вверх по центральной лестнице и прямо по коридору.

Антонина не успела отойти и двух шагов, как к ней подошли двое парней. Один из них ткнул в бок нож и негромко сказал:

— Пойдешь вместе с нами. И не вздумай дергаться. Если будешь вести себя спокойно и честно ответишь на все вопросы, отделаешься легким испугом. В противном случае… В общем, ты поняла, что будет в противном случае.

Антонина покорно пошла. У выхода из зала к ним подошел Рогалев. Парня, что с ножом, оттащил от Антонины и ударом в пах согнул в три погибели. Другой оказался проворнее. Завязалась драка. Тонька, воспользовавшись моментом, кинулась к выходу и исчезла в толпе.

Отказываться от денег она не собиралась, но теперь действовала более осмотрительно. Поднялась в директорскую ложу и по местному телефону разыскала начальника производственного отдела, многим обязанного покойному мужу. Он через служебный вход провел ее в бухгалтерию, оперативно утряс необходимые формальности и так же, закоулками вывел с ипподрома, проводив до машины. На прощанье Антонина чмокнула его в щеку, подогрев тайную надежду. О Рогалеве она и не вспомнила.

А он тем временем отмахивался в кассовом зале. Отмахивался не совсем верно, выпускал пары, отыгрываясь за последние неудачи. Парни, хотя и крепкие, годились лишь на разборках или при толковищах в тюрягах. Против спецназовца они выглядели пацанами. Все видели нож, выбитый Рогалевым, а это — карт-бланш для него, оправдание любой его зуботычины. Он — пострадавший. Главное — не пустить никому кровь. Кровь родит сострадание. А без нее — полный простор, хоть в рог, хоть по ребрам.

Это тебе в лобешник за кованые сапоги ОМОНа, а это — по печени за просторный бокс в Бутырке. Теперь получи в пятак за швабру и вонь в камере. Вдогонку — по заднице за потные лапищи мордоворота на шмоне. А для согрева — по шее за тухлое тряпье на сменку.

— На пол! Всем на пол! Лежать! Руки за голову!

Налетели менты. Не дали Рогалеву гульнуть от души. Отвели в опорный пункт.

— Фамилия?

— Рогалев.

— Имя, отчество?

— Николай Алексеевич.

Шацкий переписал данные и послал запрос в адресный стол.

— Свидетели утверждают, драку затеяли вы. Вроде не выпимши. В чем дело?

— Не знаю, что и ответить.

— Правду.

— А как вы поступили бы на моем месте? Двое здоровых мужиков, угрожая ножом женщине, у всех на глазах уводят ее из зала.

— Она ваша знакомая?

— Какая разница?

— И все-таки?

— Первый раз вижу, но разве это что-то меняет?

— Меняет, и еще как. Одно дело, если бы вы вступились за вашу знакомую, и совсем другое — за постороннего человека. Вы поступили очень благородно. Где вы научились так хорошо драться?

— Длинная история. В армии. Где же еще?

— Не знаю, что и делать с вами. С одной стороны — хулиганство в общественном месте, с другой — благородный поступок в защиту женщины. Отпустить вас — не так поймут. Может быть, небольшой штраф? Не обеднеете?

— Отлично. Сколько?

— Вот здесь распишитесь.

— И все?

— Все. Вы свободны. Заберите свои вещи.

Рогалев подписал протокол, и его выпустили. Антонины на автостоянке не оказалось. Не было и машины. И Рогалев отправился к ней на квартиру.