Друзья до смерти

— Я должен объяснить, почему мы не хватились Йонаса. — Бок откашлялся и некоторое время подбирал подходящие слова. — С недавних пор он ушел из дома и жил у своего… друга.

— Почему? — поинтересовался Боденштайн.

— У нас были разногласия по многим вопросам. — Бок сел на краешек кресла и прижал ладони к щекам. — Как… Как это случилось? — спросил он глухо и взглянул им в глаза.

— Мы обнаружили его в петле. Тем не менее сейчас мы не можем однозначно утверждать, что это было — суицид или убийство, — произнес Боденштайн. И хотя он и был уверен, что Бок скрыл истинную причину, по которой его сын ушел из дома, комиссару было жаль этого человека. Потерять ребенка — самое худшее, что может ожидать родителей. А насколько же хуже, если при этом последние слова, которыми ты обменялся со своим ребенком, были сказаны в ссоре!

— Что вы хотите сказать? — спросил Бок.

— Не исключено, что он был убит, — ответил Боденштайн. — На этом основании прокурор дал разрешение на вскрытие.

Карстен Бок провел рукой по лицу.

— И что будет дальше? Должен ли я… То есть… — он не смог продолжить.

— Нет. Мы совершенно однозначно идентифицировали вашего сына, — сказал Боденштайн.

— Но в ближайшие дни нам нужно будет еще раз переговорить с вами и вашей женой, — добавила Пия.

— Зачем? — Бок посмотрел на нее покрасневшими глазами. — Йонас мертв. О чем тут еще говорить?

— Поскольку ваш сын, возможно, стал жертвой насильственного преступления, то наша обязанность — найти его убийцу, — ответила Пия. — Для этого нам нужна информация о Йонасе, его друзьях и всем, что его окружало.

— Кроме того, — добавил Боденштайн, — вечером во вторник был убит Ганс Ульрих Паули. Мы нашли ваше сообщение на его автоответчике. Возможно, вы уже слышали, что мы арестовали вашего тестя по подозрению в совершении преступления.

— Вы арестовали кого? — упавшим голосом прервал Бок, уронив руки. Пия заметила едва уловимую искру страха, мелькнувшую в его глазах и тут же погасшую.

— Вы еще не знаете? — поразился Боденштайн. — В воскресенье мы арестовали господина Захариаса. У него не было алиби на момент совершения преступления, и его там видели, чего он, кстати, сам не оспаривает.

Карстен Бок резко встал, подошел к окну и уставился на пейзаж.

— А теперь, пожалуйста, уходите, — произнес он, не оборачиваясь. — Я должен все это переварить.

— Вы верите, что он не знал об аресте своего тестя? — спросила Пия, уже когда они возвращались в Келькхайм.

— Это довольно странно, — задумчиво произнес Боденштайн. — Но, может, жена Захариаса, боясь огласки, ничего не рассказала своей дочери?

— Или фрау Бок ничего не рассказала своему мужу, — предположила Пия. — Между ними все не так ладно, похоже. Вы видели, как она его оттолкнула?

— Да, видел.

— Бок странно отреагировал, когда вы сообщили ему о Захариасе.

— За десять минут до этого он узнал, что умер его сын, — заметил Боденштайн. — В таких случаях люди реагируют несколько иррационально.

— Нет, — возразила Пия. — Я не думаю, что реакция была иррациональной. Когда вы заговорили о Захариасе, он по-настоящему испугался. Можно подумать, что он…

Зазвонил ее мобильник.

— Кирххоф, — ответила Пия.

— Разговоры по мобильному телефону за рулем. Штраф тридцать евро, — проворчал Боденштайн, но Пия состроила ему рожу. Звонил Остерман.

— Тебя тут ждет Матиас Шварц. Ты его вызвала.

Пия начисто забыла о сыне фермера Шварца. Он сказала Остерману, что будет через пару минут.

— Ой, я должна еще шефа домой подбросить, — добавила она.

— Оставьте, — возразил Боденштайн. — Я поеду с вами. Что там с нашим подозреваемым?

Пия сбросила скорость на горке перед Красной Мельницей до шестидесяти, проехала поворот на Хорнау и к трассе В-8, а затем вновь прибавила газа. Она сообщила Боденштайну результат допроса, который Бенке провел вместе с Катрин Фахингер, и рассказала о вчерашнем посещении «Грюнцойга». О своих проблемах с Бенке Пия не сказала ни слова.

Матиас Шварц был приземистым, коренастым и круглолицым. От волнения он покраснел как рак, и взгляд его рассеянно блуждал. Пия предложила ему сесть, сообщила, что разговор записывается на пленку, и заполнила анкетные данные. Матиас Шварц, 26 лет, по специальности — облицовщик кафельной плиткой, в настоящее время не работающий и проживающий с родителями на Рорвизенвег, чувствовал себя довольно неуютно. Пия внимательно осмотрела его.

— Какие у вас отношения с вашей соседкой фрау Шмит? — она задала вопрос в лоб, решив ковать железо, пока горячо.

Младший Шварц нервно сглотнул, так что кадык заходил на шее.

— Что… Что вы имеете в виду?

— Ваша мать утверждает, что фрау Шмит от вас что-то хотела. Это правда?

Шварц покраснел так, что краснота просвечивала даже сквозь жидкие светло-рыжие волосы.

— Нет, это не так. — Он затряс головой. — Я просто пару раз помог ей в саду. И ничего больше.

— Гм… — Пия полистала записи и сделала вид, будто что-то нашла. — У вас пара задержаний, судя по имеющимся данным. Нанесение телесных повреждений, вымогательство, еще раз нанесение телесных повреждений, на этот раз тяжких.

Шварц тупо ухмыльнулся, будто гордясь своими «подвигами».

— Когда в последний раз вы виделись с фрау Шмит или говорили с ней?

— В субботу. — Он поскреб затылок, пытаясь сообразить, к чему клонит Пия.

— В субботу. В какое время? Назовите точно.

Шварц усиленно вспоминал.

— Фрау Шмит вам сообщила, что именно вы должны сказать нам, не так ли? — спросила Пия, немного подождав.

Парень явно пытался вывернуться, по лицу было видно, что совесть его нечиста.

— Она сказала, что будет странно выглядеть, если узнают, что я был у нее сразу после смерти Паули, — выдал он наконец.

Тут ушлая фрау Шмит была, несомненно, права. Это выглядело странно. Но еще более странным выглядело то, что в горе своего траура она размышляла о том, что и как выглядит.

Пии в голову закралась новая мысль. Возможно, они пошли совсем не по тому пути в отношении убийства Паули! Его внезапная смерть могла оказаться частью плана, в котором Эстер использовала столь преданного ей соседа, чтобы избавиться от нелюбимого спутника жизни. Пия вдруг осознала, что они, собственно, ничего не знают о фрау Шмит. Она является хозяйкой бистро «Грюнцойг» и владелицей дома, но как возникло ее состояние? Не могла ли она рассчитывать на получение страховки в случае смерти Паули? И уж в любом случае, траур Эстер никак не выглядел естественным.

— Когда фрау Шмит вас о чем-нибудь просила, вы ведь всегда выполняли ее просьбу, правда? — спросила Пия.

Шварц кивнул и, вспомнив про запись разговора, произнес:

— Да, всегда.

— А что вы получали в качестве вознаграждения?

Матиас Шварц недоуменно взглянул на Пию.

— Какое вознаграждение? За что? — спросил он.

— Она давала вам деньги, когда вы что-нибудь выполняли?

— Н-нет.

— Тогда что же? — Пия добавила в голос ехидства. — Вы ведь не исключительно из любви к ближнему работали в ее саду? Или как?

По опыту общения с недалекими людьми вроде Матиаса Шварца она знала, что они особенно остро реагируют, сообразив, что их использовали или обманули. Требовалось немного времени, чтобы ее слова вызвали в мыслях Шварца желаемую реакцию, поэтому Пия продолжила:

— Господин Шварц, передо мной лежит сообщение об ожогах на вашем лице, ладонях и предплечьях. И речь явно не о волдырях, полученных от горячей воды. Вы были в ночь на субботу в доме фрау Шмит?

Парень замялся. По его лицу Пия видела, что у него возникли первые подозрения в отношении возлюбленной.

— Эстер всегда была очень мила со мной, — ответил он на предпоследний вопрос Пии. — И я вовсе не вкалывал на нее, просто иногда помогал. Она не должна была мне за это платить.

— Ага, — улыбнулась Пия. — Вы, значит, добрый самаритянин.