Следы неизвестного

— Логично, хоть «гастрольный» приезд полностью и ее исключается, — кивнул полковник. — Поэтому запросим Москву, не было ли чего похожего в других городах. Но возможна и третья версия: кто-то под видом, допустим, водопроводчика или, скажем, электрика все вызнал, уточнил, потом маску на лицо — и за дело… Может оказаться неслучайным и приход женщины с девушкой за несколько минут до ограбления… Надо все версии отрабатывать. Слушаем, что уже делается. Михаил Константинович, доложите.

— Ищем женщину, предъявившую лотерейный билет… И, понятно, девушку — это, похоже, мать и дочь. Судя по номеру, продан билет был одним из кассиров «Нептуна». Сдан в сберкассу в этом же районе. По-видимому, его бывшая владелица живет недалеко. Словесный портрет на нее составлен хороший. Так что найдем. Возможно, она заметила и запомнила преступников, с которыми могла встретиться у выхода из кассы…

— Но прежде, на всякий случай, проверьте ее — не причастна ли она к ограблению.

— Будет исполнено. Вторая ниточка послабее — два автобусных билета. Кто обронил? Если женщина или ее дочь, то билеты ничего не дадут нам. Если преступник, то как минимум будем знать, каким автобусом они прибыли в центр города. Этим займется… — Голубицкий оглянулся, — товарищ Чернов. Об информации работников торговли и почтовых отделений мы уже позаботились, фотокопии списков с номерами похищенных купюр разосланы… Из НТО, товарищ полковник, просили доложить, что испытывают затруднения с фотобумагой. Но по нашей заявке сделали все.

— Опять, наверное, со снабженцами поругались, — усмехнулся Ломтев, делая заметку в календаре.

— Автостанция, вокзал, аэропорт под наблюдением, но при минимуме сведений это вряд ли что даст, — закончил Голубицкий.

— Да, преступники сейчас в этих местах глаза нам мозолить не станут. Билеты или заранее взяли, или вовсе брать не будут в ближайшие дни. Попробуют отсидеться. Но наблюдение все-таки не снимать…

Договорившись с начальником автоколонны, Дмитрий Чернов немедленно выехал на свидание с кондуктором Катей Васильевой, которая, как быстро выяснили в диспетчерской, вчера продала эти два билета в автобусе на маршруте № 2 во второй половине дня. Сейчас Катя сидела у диспетчера и ломала голову, что за молодой человек собирается с ней встретиться, если ради этого задержали всю бригаду и машина на линию не вышла. «Вся бригада» состояла из нее и водителя Толи Колпакова.

Подоспевший Дмитрий уже направился было к окошечку диспетчера, но увидел девушку и сообразил, что кроме Васильевой с шофером тут сейчас некому находиться. Через несколько минут все трое разговаривали вполне доверительно и заинтересованно. Катя пыталась вспомнить, где начала продавать эту катушку билетов. Выходило, что «обилечивала» ими пассажиров девушка в течение целой половины смены, так что определить, на каком отрезке маршрута оторвана принесенная Черновым полоска бумаги, она не может.

Инспектор, осторожно расспрашивая, настойчиво пытался помочь ей:

— Ну, а где были проданы хотя бы первые билеты?

Толя Колпаков вдруг прервал их:

— Брось гадать. Возьми маршрутный лист. Ведь контролер вчера аж два раза тебя проверял.

В маршрутном листе перед проверкой был записан номер последнего проданного билета — 114331 Первый из найдейных в сберкассе был 114333.

— Где к вам в машину сел контролер?

Катя сосредоточенно думала.

— Не ломай голову. Я здесь, у гаража, высаживал двух наших ребят, на смену ехали, а Фролова мне рукой махнула: подожди, мол. Здесь она садилась. А эти два билета ты продала на Ледовом. Вот только кому?

— Правильно! Я сейчас… Я очень хорошо теперь помню! Значит, так: Фроловой, контролеру, я маршрутный лист от кабины сама понесла. Она записала у маня с катушки номер и стала билеты у пассажиров проверять. Я была на своем месте, у задней двери. А тут остановка. Сначала тетечка садилась, толстая такая. Я ей еще сетку помогала втащить. Она и купила билет 331-й, который записан в лист. У нее шесть копеек уже приготовлены были, она из-за них и с сеткой не могла справиться. Потом мужчина какой-то пожилой подал мне рубль бумажкой. Я еще подосадовала про себя. Когда у пассажиров нет разменной монеты, нам очень неудобно работать. Но ничего, конечно, не сказала — знаете как у нас строго, если пассажиры на грубость жалуются…

— Дальше? — не утерпел Дмитрий.

— А потом двое парней садились. Я им еще замечание сделала: они девочку оттолкнули…

— Они сразу и купили билеты?

— Не сразу. Нахалы такие, — Катя смущенно взглянула на Толю Колпакова. — Приставать начали. Вернее, один начал, который помладше. Мне работать надо, а он загородил всех, и сам не платит, и другим мешает…

— Вы, Катя, их хорошо помните? Узнали бы сейчас?

— Конечно, узнала бы. Особенно того, который приставал. Молодого. В вязаной шапочке с козырьком.

…У старшего диспетчера автоколонны в тот день были все основания для плохого настроения. Пришлось срочно вызывать резервную бригаду, с большим опозданием посылать на маршрут машину, а потом еще долго объясняться по телефону с пассажирами, утверждавшими, что он, диспетчер, не имеет права получать зарплату, если у него на самом оживленном маршруте автобусы ходят с часовыми перерывами. Они немного преувеличивали, эти граждане, но дым был не без огня. Факт.

А Катя Васильева и Толя Колпаков не работали и на следующий день. Они сидели в научно-техническом отделе управления. Перед ними на столе стоял аппарат с подсветкой изнутри, молодой человек в штатском костюме крутил ручки аппарата, и на матовом экранчике двигались глаза, носы, брови, губы, подбородки… За соседним столом сидел другой молодой человек; внимательно вслушиваясь в разговор, он изредка задавал точные вопросы, и все записывал.

Фоторобот, наконец, изобразил нечто отдаленно напоминающее лицо младшего из двух парней. Катю и Толю проводили вниз, в столовую, а когда они, пообедав, вернулись, перед ними положили готовую фотографию. Эксперт, закрывая верхнюю часть головы темным силуэтным рисунком вязаной шапочки, спрашивал:

— Так? Так?.. Теперь похоже?

— Вот так! Теперь это он! — с облегчением вздохнула Катя.

— Да, как будто… — согласился и Толя, придирчиво рассматривая монтаж. — Сейчас хорошо…

Второго преступника молодые люди помнили гораздо хуже. Портрет его составить так и не удалось. Боясь переутомить свидетелей и подтолкнуть их на ложный домысел, эксперты отпустили Васильеву и Колпакова.

Через два часа Голубицкий собрал группу на оперативное совещание. Перед ним на столе лежали листы с размноженными фотопортретами «Молодого» и «Угрюмого» — так пака называли преступников, — копии портрета, снятого с фоторобота.

— Как видите, товарищи, наши сведения о «Молодом» пополнились неплохо. С «Угрюмым» — хуже: только весьма общее, без единой особой приметы, описание одежды и лица. «Удлиненное, кожа смуглая…» — процитировал майор. — Из этого немного почерпнешь. Первая ниточка — женщина, сдавшая лотерейный билет, — оборвалась вовсе. Красильников установил: в сберкассу заходила сотрудница «Мурманскгражданпроекта» с дочерью, десятиклассницей. К ограблению никакого отношения не имеют: образ жизни, круг знакомых исключают подозрения. Выходя из кассы, они ничего примечательного для нас не увидели. Так что пока вот это, — майор показал на лежащие перед ним документы, — единственно, чем мы располагаем. Выбора нет… Войдите! — ответил Голубицкий на стук в дверь.

Вошел младший лейтенант Демченко, участковый инспектор. Поселок Ледовое — его территория.

— Не извиняйтесь, знаю почему опоздали. Мне звонил дежурный… Вот, товарищ Демченко, посмотрите внимательно ориентировки и помогите нам установить этих людей. Дело более чем спешное. Преступники вооружены — нельзя дожидаться, пока они начнут пальбу. Похищена значительная сумма государственных денег — нельзя дать им уплыть из Мурманска.

Демченко долго, шевеля губами, изучал текст, потом портрет. Через несколько минут отложил его в сторону: