Идол прошедшего времени

— Не штучки, а необходимые профессиональные действия, — поправил его Филонов.

И сказал он это таким тоном, что всем стало понятно: на этом «профессиональные действия» Дамиана вряд ли закончатся.

Размышляя над методами Дамиана, или «штучками», как обозвал их Корридов, Кленский смотрел на остроносый профиль сыщика, его холодные серые глаза и думал: «Как нож сквозь масло… Кажется, он проходит сквозь весь этот мистический туман, как нож сквозь масло».

Собственно, теперь, когда Владислав Сергеевич сделал все, что мог: привез сыщика и тот взял расследование в свои руки, — у Кленского больше не было никаких особенных моральных обязательств. Ведь соображение: не могу бросить экспедицию в опасности и сбежать… значило для него не так уж и мало… Однако теперь, когда за дело взялся Дамиан, Владислав Сергеевич вроде бы как освободился.

Это появление свободы и выбора — могу и уехать! — увы, дошло до него не сразу. Но, кажется, наконец все-таки дошло. Слова Дамиана «Я ведь подозреваю всех присутствующих» журналист счел обычной, ритуальной при расследовании фразой. И был уверен, что Филонов не станет возражать против его отъезда. Да и какое, в общем-то, Дамиан имеет право?! Путь домой был, конечно, свободен…

Однако те зеленые глаза и синие букетики… Светлое платье с подолом, полным цветов…

В общем, надеясь на неожиданную встречу с красавицей-незнакомкой, Владислав Сергеевич бродил по лесу не меньше сыщика Филонова, прозаически рыщущего, в свою очередь, в поисках трупа.

Именно таким образом Владислав Сергеевич и добрел однажды, в очередные свои блуждания, до Венериной Купели. Добрел и остановился…

Потому что сердце у него вдруг бешено заколотилось: сквозь зелень листвы белело чье-то платье.

Кленский бросился вперед, убыстряя шаг…

Увы… На краю Венериной Купели, опустив в воду ноги, сидела скромная, застенчивая Дашенька.

Милая девушка, как васнецовская Аленушка, смотрела на прозрачную воду и что-то шептала…

Увидела Кленского — вскочила и убежала.

Глава 6

Когда Кленский вернулся в лагерь, Дашенька уже была там. Сидела за столом, за которым, кстати, собрались почти все члены экспедиции. Исключая, кажется, Прекрасных Школьниц… И Корридова.

Когда Владислав Сергеевич подошел к собравшимся, все мрачно молчали.

— Что случилось?

— Да вот… Миха опять прошлой ночью видел кадавра! — объяснил Саша Дерюгин без обычных своих усмешек.

Кленский молча и устало присел возле сколоченного из досок стола рядом с остальными.

— Боги сильны, когда в них верят, — первым нарушил молчание Тарас Левченко.

— Ну, снова-здорово… — вздохнул Вениамин. — Здрасте — приехали!

— Не иронизируй. Представь, что, например, не столь уж и давно — в восемнадцатом веке! — на волне интереса к античности и увлечения культами Юпитера и прочих языческие боги были очень активны.

— Ну, процитируй снова свой «Трактат против язычников», давно что-то не слышали…

— Пожалуйста! Повторяю: «Они не поклоняются ни бронзе, ни золоту, ни серебру, из которых сделаны их идолы. А лишь тем существам, которые вследствие священных заклинаний вселились в эти искусственные изображения и живут в них».

— Они — это язычники?

— Да. И таких людей всегда было немало…

— Было?

— И есть.

— И что же?

— А то!

— Опять ты про идола?

— Опять!

— Ну и?..

— Вот тебе и «ну»! На мширских идолах помешался еще Салтыков…

— Откуда знаешь?

— Знаю… Слухами земля полнится!

— Но Салтыков этой весной умер.

— Вот именно. Неожиданно умер! Совсем не старый человек…

— А какими слухами земля полнится, Тарасик?

— Говорят, с мширскими идолами связаны жуткие истории. Неужели никогда не слышали?

— Нет… Не удалось как-то…

— Так вот… О силе мширских идолов ходят легенды!

— Не поведаешь, сказитель?

— Увы, я тоже мало что об этом знаю.

— А чего тогда треплешься? — усмехнулся Саша. — Жуткие истории!

— Ну, так говорят…

— Кто?

— Неважно, — уклонился от ответа Тарас.

— Нет, определенно, Тарас, это твоя репутация «специалиста по аномальным явлениям» на тебя давит!

— А я слышал, что идолов раздарили? — заметил Вениамин.

— Верно… Известный факт.

— Так что же дальше-то с этими подаренными идолами стало?

— А вот это как раз и неизвестно. Даже неизвестно, сколько их на самом деле было. Сколько именно Аполлинарий Салтыков тогда, в одиннадцатом году, их откопал…

— Как это?

— Вот так.

— И неужели неизвестно, кому он их подарил? Кому они достались?

— Говорят, темная история…

— Ну и что же из всего этого следует, Тарас?

— А то! Теперь и Корридов вслед за своим почившим в бозе другом Салтыковым, я так думаю, помешался на этом пунктике, — громко прошептал Левченко.

— О каком «пунктике» ты говоришь?

— О мширских идолах! Он, я так думаю…

— Так-так! Любопытно… Он — это кто? — Неслышно ступая босыми ногами, у стола за спиной Тараса возник Корридов.

От его баса Левченко испуганно втянул голову в плечи и замолчал.

— Извините, друзья! Невольно вышло — подслушал вашу беседу, — продолжал басить Корридов. — Так вот… Вынужден огорчить тебя, Тарасик! Я, видишь ли, не поклоняюсь истуканам, как некоторые. И, надо заметить, не очень-то верю во все эти страшные истории, связанные с мширскими идолами…

— Да я только хотел сказать… — стал оправдываться Тарас. — Я только хотел сказать, что идолами этими проклятыми не то что обладать, интересоваться… даже думать о них опасно!

— Еще как опасно, — проворчала Вера Максимовна. — Хотя и менее опасно, молодой человек, чем ваше увлечение мистикой… Пойду-ка я варить суп! — И она, махнув рукой, исчезла в большой шатровой палатке, где находилась кухня.

— Я лишь хотел сказать, Арсений Павлович: мол, не надо, ребята, играть в эти игры с истуканами, вот что… — стал снова оправдываться Тарас. — Яшка-то доигрался! Как он, по-вашему, ожил? А?! Ведь ходит и ходит…

— Если кто-нибудь опять видел кадавра… — презрительно фыркнул Корридов. — Так я уверен, это чьи-то шутки!

— Ничего себе шутки!

— Кто-то прикалывается! — продолжал Корридов. — Так это, кажется, теперь у молодежи называется?

— Юмор-то уж больно черный… — заметил Кленский.

— И молодежь нынче не очень светлая, Владислав Сергеевич. Какие дети, такой и юмор.

— Думаете?

— Узнаю, кто чудит, выгоню! Отправлю домой…

— Интересно… И кого именно? — усмехнулся Саша Дерюгин.

— Например, вас, молодой человек, — вдруг произнес доселе молчавший и внимательно слушающий общую беседу Дамиан Филонов, обращаясь к Дерюгину.

— Меня?!

— Вы, очевидно, рассеянный человек, Саша. И, наверное, не заметили, как обронили… кое-что!

— А вы, Филонов, конечно, очень внимательны и это «кое-что» нашли? — снова усмехнулся Дерюгин. — Не так ли?

— Представьте…

И Филонов неторопливым движением фокусника выложил на стол всем знакомую пятнистую камуфляжную панамку.

— Яшина?! — ахнул Кленский.

— Яшина, — подтвердил ужасное предположение Дамиан. — Это лежало на пороге вашей палатки, Дерюгин.

— Уж скажите — в палатке! А вы залезли туда порыскать…

— В такой ситуации я имею право на обыск.

— Такие, как вы, очевидно, уверены, что в любой ситуации имеют на него право!

Проигнорировав оскорбление, Филонов вывернул головной убор наизнанку:

— Видите эти белые пятна?

— Ну и что?

— Это остатки театрального грима! Понимаете, что к чему?

— Нет!

— Я объясню. Человек, который накануне ночью надевал этот головной убор, наносил на кожу театральный грим…

— При чем тут я?

— При том. Вы, оказывается, любите представления, Дерюгин?

— Нисколько…

— Не отрицайте очевидное! Иначе…

— Мне не страшно, Филонов.

— Напрасно. Видите ли, шутника, который имитировал «ожившего» Нейланда, вполне можно обвинить и в его смерти.