По закону «Триады»

— Зачем это? — подозрительно спросил контролер.

Турецкому пришлось объяснять — сейчас Сергеич единственный его союзник с реальными возможностями. Адвокат — это хорошо, но кто поручится, что их беседы не слушают? Да и неизвестно, какие у Васильева возможности.

— Понимаешь, Сергеич, скорее всего, меня взяли, чтобы развалить какое-то дело, которым я занимался и которое еще в процессе. Тогда очень может быть, что кого-то, кого я посадил, сейчас могли выпустить. И если я его вычислю…

— Сдурел?! — испугался Сергеич. — Не буду я никакие списки доставать!

— Очень нужно, Сергеич! Если ты о деньгах, так будут тебе еще деньги…

Но Сергеич был сильно напуган таким поворотом. И его логика была Турецкому в общем-то ясна. Если у сильных мира сего есть зуб на Турецкого и выяснится, что он, Сергеич, маленький человек, ему помогал…

— Нет, даже не проси! И больше не заикайся об этом.

Вернувшись в камеру, Турецкий сразу же подошел к Кардану.

— Дело есть.

— Что за дело?

— Нужно узнать, кто был освобожден из следственных изоляторов после моей посадки. Ты… можешь помочь?

— Могу, — после паузы сказал Кардан. — Но не буду.

— Я не собираюсь их использовать во вред…

— Базар окончен.

Отказав Турецкому в его просьбе, Кардан включил телевизор. Турецкий не успел отойти и увидел на экране фуру, под завязку забитую картонными ящиками.

— …налоговая полиция задержала партию контрабандных лекарств на сумму в двести тысяч рублей. — Это были криминальные новости на федеральном канале.

Сменилась картинка. Диктор в студии прочитал следующее сообщение:

— В Москве скончался криминальный авторитет Руслан Тазабаев по кличке Будильник. Он содержался в одиночной камере «Матросской Тишины» и, по не подтвержденным пока данным, покончил с собой.

«Когда же он успел сесть? — поразился Турецкий. — Одновременно со мной, что ли?! Только-только в Москву в поезде ехал…»

— Вот, например… Ты сел, а Будильник освободился. Подчистую… — сказал Кардан.

Турецкий кивнул, пытаясь сдержать бурлящие эмоции. А что, если его арест и смерть Будильника — звенья одной цепи? И кто-то подчищает хвосты? Кто-то…

— А реально узнать, сам Будильник это сделал или ему помогли? Чего в жизни не бывает, верно?

— Странные у тебя идеи… С чего бы это?

— Есть причина. Любопытство не праздное. Ну, так как?

— Никак. Глупое любопытство.

— Почему?

Кардан посмотрел на него с жалостью.

— Будто так неясно?

— Так неясно же.

Кардан пожевал губами и сообщил:

— Если человек сам садится в тюрьму, зачем ему вешаться?

Вот оно что! Будильник сел сам. Понятно, каким образом. В чем-то пустяковом признался и спрятался в тюрьме. Но почему? Совесть замучила? Или боялся чего-то? Нет, чтобы строить цепочку дальше, надо быть уверенным в исходных данных.

— Кардан, моя просьба в силе. Сам Будильник себя кончил или помогли?

— Много просишь. А чем платить будешь?

— Здесь у меня ничего нет…

Кардан долго с прищуром смотрел на Турецкого. Наконец кивнул.

— Хорошо, я узнаю. Но ты сам это выбрал. Теперь ты — мой должник.

— Разойдемся как-нибудь… — примирительно сказал Турецкий.

— Не как-нибудь, а как я скажу.

Турецкий молча пошел к своим нарам. Вытер украдкой пот со лба.

Ирина

Ирина Генриховна сидела на кухне. Перед ней стояла чашка чая, на тарелке лежал надкушенный бутерброд. Она жевала вяло, без аппетита. Рядом на стене висел календарь, в нем жирными крестиками были зачеркнуты дни, которые Турецкий уже провел в СИЗО… Ирина с отвращением посмотрела на бутерброд, вздохнула — кусок не лез в горло. Она выбросила бутерброд в мусорное ведро, сгрузила грязную посуду в раковину. Подошла к календарю, поставила маркером очередной крестик.

Прошлась по комнатам, шарила глазами по стенам, по мебели.

— Шурка! Ну что же нам с тобой делать?!

В профессиональном смысле Ирина считала мужа человеком опытным и предусмотрительным. Он должен был заранее предвидеть любые, самые изощренные происки недругов. И что должен был сделать? Запастись ответным оружием? Возможно… Тогда это оружие — вещдоки, документы или еще что-то где-то припрятано. Если бы оно было в «Глории», Голованов бы знал. Значит? Надо искать в квартире.

Ирина еще раз обвела комнату взглядом…

В прихожей, встав на табуретку, она достала с антресоли картонную коробку. Вернулась с ней в комнату. Вывалила на диван содержимое коробки: ксерокопии документов, фотографии — домашний архив Турецкого. Стала перебирать документы. Все они были старые и вряд ли могли как-то помочь. Фотографии тоже не содержали никаких подсказок — снимки в основном были семейные, да еще несколько фотографий Турецкого с сослуживцами.

Она обыскала стол. Подошла к книжным полкам, пальцами пробежала по корешкам книг, нескольким самым толстым заглянула под корешок переплета, две-три книги встряхнула: не лежит ли что-то между страницами… Не лежит.

Вооружившись отверткой, отвинтила заднюю крышку телевизора. Безрезультатно.

Проверила стулья: не вынимаются ли ножки. Осмотрела плинтусы: нет ли где свежего блестящего шурупа. Остановилась посреди комнаты, беспомощно опустив руки — ничего, что могло бы помочь мужу.

Села на диван. Отпихнула от себя кучу бумаг, подтянула колени к груди, оперлась о них подбородком, посидела в задумчивости… Нинку бы сюда… С ее-то аналитическими способностями. Позвонить, что ли, дочери, в самом деле?..

Стоп. А гараж-то она не обыскала!

Она схватила ключи, накинула куртку и сбежала по лестнице, игнорируя лифт…

В гараже долго искать не пришлось. В ящике с инструментами Ирина нашла аудиокассету.

Турецкий

Утром состоялась новая встреча с Васильевым. Он привез новый пакет от Ирины — сигареты, продукты.

— Ну, как вы?

— Все еще не могу поверить, что это со мной происходит. Может быть, вся предыдущая жизнь была сон и на самом деле я — отпетый рецидивист?

Васильев улыбнулся:

— Гипотеза не лишена оригинальности, но не конструктивна… Я подумал, раз вы не хотите соревноваться со следствием и опережать его… может быть, воспользуемся другим, еще более действенным способом, чтобы выйти на свободу? Поторгуемся? — Адвокат вопросительно поднял брови.

Турецкий был бесстрастен, он пока не понимал, о чем именно речь, и ждал продолжения.

— Система простая и эффективная. Такие вещи всегда работали на Западе, теперь начинают приживаться у нас. Кстати, давно пора.

— Не отвлекайтесь. Что нужно конкретно?

— Нужно предложить следователю некую информацию, которая перевесит все обвинения в ваш адрес. А лучше не следователю, а кому-то рангом значительно выше. Ведь ясно же, что дело заказное, — вас решили превратить в показательного козла отпущения. Ну, в самом деле, кто буквально, слово в слово, придерживается рамок УПК?! А вы сейчас за всех отдуваетесь. — Адвокат встал, опираясь ладонями на стол, внушительно навис над Турецким. — Надо продемонстрировать, что подследственный Турецкий крайним быть не собирается и покорно терпеть это тупое юридическое буквоедство не намерен! — Васильев сел, подмигнул, сказал на два тона ниже: — У него самого кое-какие тузы в рукаве припрятаны…

Турецкий размышлял. Звучит убедительно. Если только… Адвокат на самом деле пытается выяснить, знает ли Турецкий истинную причину своего ареста, или ему это все равно? И если да, то хочет узнать больше: есть у Турецкого что-то на Максакова, не вошедшее в уголовное дело по Тазабаеву, — какие-то свидетельства или улики, которые могут всплыть в самый неподходящий момент… Интересно, интересно…

Турецкий едва заметно улыбнулся, кивнул:

— Тут действительно есть над чем подумать. И давай на «ты».

Адвокат с удовольствием пожал протянутую руку.

Александр Борисович вернулся в камеру к обеду. Все уже получили свою еду, Турецкий тоже и с миской пошел к своим нарам.