Сооруди себе рыжий парик

Конечно, она устроит дикий скандал и сообщит полиции мои приметы, хотя это мало чем ей поможет. Если полиция меня поймает, то меня можно будет кое в чем обвинить, но только но в убийстве.

Мои нервы были напряжены до предела. Я не мог ни минуты сидеть на месте. Вот наконец одиннадцать утра. Вот четверть двенадцатого. Я заставил себя не смотреть все время на часы, потому что мне стало казаться, будто стрелки совсем не двигаются. Каждый раз, когда я слышал шум лифта, я замирал и ожидал стука в дверь. Я думал про себя, буду ли я в состоянии ей открыть.

Без десяти двенадцать вернулась Маделина, и я через силу открыл ей дверь.

А прическу ей сделали превосходную. Волосы, казалось, были из полированной меди. В руках у нее была шляпная коробка и три свертка, она казалась счастливой и радостно возбужденной.

— Подожди, пока я не переоденусь и не приведу себя в порядок, — сказала она.

— Поторопись, ради Бога, поторопись.

Она скрылась в спальне. Пока я ждал, у меня появилось чувство, будто в моем животе тяжелые куски ударяются друг о друга. Последние минуты были самыми ужасными.

Через десять минут она вышла, прошла мимо меня на середину комнаты и повернулась, как манекенщица.

Она стала настоящей Сузи Мамбли. Большая шляпа была надета наискосок, словно приколотая к блестящим локонам. Рот был слишком большой и чересчур намазанный. Летнее платье с цветочками было с короткими рукавами и прилегало к ее округлостям. Белые туфли состояли только из ремешков и больших каблуков. Ее ноги в тонком нейлоне казались рекламой для чулок. На руках были длинные белые перчатки, подчеркивающие загар рук.

— Ну, — кокетливо спросила она, — как тебе нравится твое творение?

— Я ошеломлен, — ответил я. — Напомни мне, чтобы потом об этом потолковать. А сейчас надо ехать.

— О’кей, — сказала она и посмотрела на меня. — Ли! Ты не побрился!

Я совершенно об этом забыл. Я привык бриться после душа, но забыл в этой нервотрепке.

— Ах, вот что, — сказал я. — Теперь на это нет времени.

Затем я провел рукой по лицу и понял, что не брился уже три дня.

Чертыхаясь, я прошел в ванную, сдернул с себя галстук и рубашку. Когда я намылился и брился, то слышал, как она убирает в спальне.

Когда я вышел, она ждала меня.

— Мне нужно что-нибудь, куда класть деньги, — сказала она.

— Мы можем по пути купить сумку, — сказал я. — Нет, один момент. Что у тебя в чемодане?

— Ах, да. Об этом я совсем не подумала. Он достаточно вместителен, а свою старую одежду я все равно не возьму с собой.

Она зашла в спальню и вернулась с чемоданом.

Я снял пиджак со стула и надел его. Мы были готовы.

— Пошли, — сказал я.

Когда мы вышли на улицу, по моей спине поползли мурашки, но, подходя ближе к своей машине, я стал успокаиваться. Мы сели в машину, я достал солнечные очки и надел их.

Движение было очень интенсивное, день был жаркий, и я потел в своем пиджаке. Я внимательно следил за светофорами, следил за другими машинами. Попасть сейчас в аварию было бы гибельно.

Однако ничего не случилось. Один раз нас догнала патрульная машина и немного проехала рядом с нами. Я стал нервничать, но полицейские не обратили на нас внимания. Они вскоре свернули.

Мы находились теперь в центре города в ряду тесно движущихся машин. Я не мог повернуть налево на Эвелен-стрит, где находились Прибрежный и третий Национальный банки. Пришлось сделать объезд.

Когда я в первый раз проехал по Эвелен-стрит, то не нашел места для стоянки. Во второй раз мне повезло.

Остановившись, я достал первые два ключа и отдал Маделине.

— Я буду ждать здесь, — сказал я ей. — Когда ты разделаешься с Прибрежным банком, иди в третий Национальный. Потом вернешься и встанешь вон там на углу. Там я смогу повернуть налево. Когда я увижу тебя, то подъеду, ты сядешь, и мы поедем к Кредитной компании.

Она подмигнула мне и улыбнулась.

Я смотрел, как она шла развинченной походкой Сузи, соблазнительно покачивая бедрами. Она пересекла позади меня улицу и поднялась по лестнице в банк.

Сидеть на месте было мучительно. Я курил одну сигарету за одной и выбрасывал, едва затянувшись. Чтобы с улицы. никто не мог разглядеть меня, я делал вид, будто ищу что-то в отделении для перчаток.

Полицейская машина медленно проехала мимо и исчезла. Я с облегчением вздохнул.

Было жарко. Я вдруг осознал, что стал считать. Я не имел понятия, что именно считал, просто говорил про себя числа. Потом я попытался мысленно проследить за Маделиной. Где она сейчас? Она должна пройти в глубину помещения, затем вниз по лестнице, потом через большую стальную дверь. Она должна расписаться в карточке, потом передать ключ дежурному. Они пойдут к сейфам. Затем она подходит к своей ячейке, отпирает сейф, открывает его, берет деньги, кладет в чемодан и выходит из хранилища.

Она поднимается по лестнице, проходит через операционный зал, идет к двери и спускается на тротуар…

Я уставился в зеркало заднего вида.

Там была она.

Она вышла из банка, спустилась по лестнице и неторопливо пересекла улицу позади меня. Потом пошла по тротуару и, проходя мимо, обернулась и улыбнулась. Мне показалось, что она подмигнула.

Я снова сидел и смотрел на часы над стоянкой. Уже прошло полчаса. Придется попросить ее уплатить пять центов, иначе придется самому выходить из машины. Я этого боялся и полез в карман.

Пятицентовика у меня не оказалось.

Стрелка часов передвинулась на три минуты, и тут я увидел ее впереди, она переходила улицу. Она остановилась на углу, как договорились.

Я подъехал, и она села в машину. Моя рука взмокла от пота, руки дрожали.

— Ну как? — спросил я. — Все прошло гладко? Никаких затруднений?

Она тихо засмеялась.

— Никаких. Езжай медленно, чтобы остановиться у следующего светофора. Я хочу кое-что показать тебе.

Светофор загорелся красным светом. Я остановился.

— Ну, показывай, — сказал я, и горло мое сжалось. — Показывай!

Чемодан лежал у нее на коленях. Она открыла замки и, улыбаясь, посмотрела на меня.

— Вот.

Она подняла крышку на несколько сантиметров. Я заглянул туда и забыл обо всем на свете. Зрелище было потрясающее.

Я бы с удовольствием запустил туда руки.

— Смотри, — прошептала Маделина.

Она сунула в чемодан руку в белой перчатке, разорвала обклейку и стала медленно перебирать банкноты. Она делала это с нежностью и любовью. Глядя на нее, я вцепился в рулевое колесо до боли в пальцах.

Она закрыла крышку чемодана. Я вынул из кармана третий ключ и передал ей. Мы все еще стояли у светофора в ожидании зеленого света. Когда она убрала в сумочку ключ, я пожал ей руку. Она ответила на мое пожатие.

— Когда все будет кончено, — прошептал я, — давай еще раз вернемся в мою квартиру. Всего на несколько минут. Сузи не против этого?

Она обернулась и посмотрела на меня полузакрытыми глазами.

— Нет, — с дрожью в голосе произнесла она, — я не против этого. Отдадим дань Венере, богине любви. Ведь она дала жизнь Галатее, не так ли?

Все складывалось замечательно. Предвкушая удачу, я проглядел смену светофора.

Маделина плевала на все на свете и вообразила, будто может наплевать и на меня. А теперь мы поедем обратно ко мне домой, чтобы довести до полноты образ трепещущей жадной Сузи, и, когда все будет закончено, я уеду один вместе со 120 тысячами долларов и ни с кем не стану делиться. И это еще не все. Настоящим шедевром будет то, что я без принуждения раздену ее, а потом выброшу одежду в мусоропровод.

Позади нас стали сигналить. Я очнулся.

Банк Кредитной компании находился на улице, на которую я опять не мог свернуть. Пришлось делать объезд.

На этот раз мне повезло. Стоянка находилась всего в пятнадцати метрах от роскошного, украшенного мраморными колоннами входа.

Я обернулся и наблюдал, как она медленно подходила ко входу, покачивая бедрами. Потом вошла в банк.

Теперь осталось ждать всего несколько минут.