Наследие (СИ)

Нет, даже теорий строить на этот счет Лафонтену не хотелось. Невыносимо было думать, что его снова предали, и кто? — ученик, которого он сам поднял до нынешнего статуса.

Должно быть другое объяснение. Нужно искать…

*

Дни шли, а объяснений не прибывало. Лафонтен внимательно следил за поведением Гранта и не видел решительно ничего, что позволило бы заподозрить того в двойной игре. Но статистика обращений к Центральной Базе упрямо твердила о другом.

Он знал, что единственное может и должен сделать в таких обстоятельствах: созвать Трибунал, предъявить собранные данные и потребовать у Гранта объяснений в присутствии его коллег. Знал, но просто не мог заставить себя последовать правилам. Даже если всему найдется объяснение и оправдание, для Гранта это будет концом всего. Потому что разбирательство неизбежно вытащит наружу подробности его личной жизни, которые он очень тщательно скрывал, и ожидать, что после этого он останется на своем посту, увы, не приходилось.

Но что еще можно сделать? Плюнуть на все правила и поговорить с Грантом лично, вне стен офиса?

И что делать, если все подозрения подтвердятся? Дать Отступнику уйти будет нельзя, убить — а поднимется ли рука?

Решение пришло две недели спустя — снова от Джозефа Доусона. Едва прочитав его очередное донесение, Лафонтен понял: вот она, долгожданная возможность проверить собственные догадки и предположения.

Нападение на Мишель Уэбстер по чьей-то наводке. Обстоятельства любопытные: Митос, Кедвин и Мишель ездили отдыхать за город, к приятелю «Адама Пирсона». И там их нашел некий Бессмертный, пытавшийся нападать на Мишель еще в Париже. Личность этого горе-охотника Наблюдатели установили быстро, а вот как он оказался именно в этом месте и в это время… Привела его туда записка, найденная при нем вместе с фальшивым удостоверением, и оставалось узнать, от кого он мог эту записку получить. Этим информационные службы еще занимались, но Лафонтена интересовало сейчас другое.

Он достал и развернул папку со статистикой запросов к Центральной Базе, которую делали по данным, сообщенным Марком Дюпре. Если сформулировать запрос аналогично, но с поправкой на даты и время новых событий…

Через полчаса он уже раскладывал на столе только что отпечатанные листы с ровными столбцами цифр и символов. Искать пришлось долго… И снова все стрелки неумолимо сходились на Деннисе Гранте. На него указывало все — кроме обнаружившейся маленькой детали.

Смена пароля. Грант сменил пароль, которым пользовался для доступа к Базе, за четыре часа до запроса, по которому Лафонтен определил его участие в этом деле. А за полчаса до того же запроса База зафиксировала попытку доступа с его же старым паролем.

Конечно, ошибиться может каждый — по рассеянности или задумчивости. Но Грант был чертовски пунктуален, и такой беды, как рассеянность в обращении с секретной информацией, за ним не водилось.

Лафонтен с облегчением вздохнул и откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза.

Это не Грант. Возможно, кто-то из его ближайшего окружения, но не он сам.

Ближайшего?

Снова выпрямившись, Лафонтен включил внутреннюю связь:

— Дана, разыщите начальника спецгруппы. Если он здесь, пусть зайдет ко мне немедленно. Если нет — найдите по телефону.

Крис Бэйкер пришел лично.

— Садитесь, Крис. Как продвигается ваша работа?

— Со времени последнего отчета ничего интересного, месье Лафонтен. Тишина и покой.

— Вы не находите это подозрительным?

— Разумеется, нахожу. Мы уже ждем сюрпризов.

— Так… Ну что ж, тогда новый приказ. Я должен знать все о делах Камилла Розье.

— Розье? Региональный Координатор?

— Не беспокойтесь, основания для подозрений достаточно веские. Начните с его связей… особенно возможностей контактов с Джеком Шапиро.

Бэйкер медленно покачал головой:

— Если он поддерживает отношения с Шапиро, оставаясь для нас невидимым… он настоящий ас.

— Поддерживать отношения можно по-разному, в том числе и без личных встреч, не мне вам это объяснять. Проверьте его переписку и телефонные переговоры.

— Телефоны Шапиро уже прослушиваются. Результата пока нет.

— Значит, продолжайте искать. Шапиро хитер и знает, что в любой сложной ситуации будет первым подозреваемым. Начните с Розье, он вряд ли ждет к себе внимания и может сделать ошибку.

Бэйкер молча обдумал услышанное. Потом спросил:

— Скажите, месье Лафонтен, на чем основаны ваши подозрения? Может быть, нам воспользоваться еще чем-то, вновь обнаруженным?

— Увы, нет, — ответил Верховный. — Остальное на уровне догадок, причем таких, о которых лучше не рассуждать вслух даже нам с вами. Во всяком случае, пока ваши поиски не дадут результат.

— Хорошо, — кивнул Бэйкер и встал. — Я могу идти?

— Да, конечно. И еще…

Лафонтен внимательно посмотрел на выжидательно замершего Бэйкера и сказал прохладно:

— Ваша прошлая ошибка стоила нам очень серьезной потери. Если вы допустите промах сейчас, это дело будет в вашей карьере последним.

— Я понимаю, — отозвался Бэйкер. — Я не допущу ошибки.

— Прекрасно. Идите.

Дверь за Бэйкером захлопнулась.

Лафонтен поднялся с места и подошел к окну. Достал портсигар, но закурить не успел — дверь снова стукнула. Он оглянулся.

На пороге стояла Дана.

— Я подставила его? — тихо спросила она.

— О чем вы?

Она пересекла кабинет и остановилась прямо перед ним.

— Я подставила его, верно? Камилла Розье?

Вот так поворот. Она-то откуда это взяла?..

— Но так нельзя! — она чуть не плакала. — Он обошелся со мной нехорошо, но это еще не повод…

— Дана, — прервал ее Лафонтен. Шагнул к ней и, мягко коснувшись ее подбородка, заставил поднять голову. — Что вы такое себе придумали?

Она замерла.

— Я видела запрос, который вы давали в информационную службу. И еще раньше, разные мелочи… А сейчас у вас был Бэйкер! И я…

— И вы решили, что Розье под колпаком из-за неудачного романа с вами? Вы в самом деле считаете меня способным на такую низость?

Она несколько мгновений смотрела на него, распахнув глаза, потом тихонько вздохнула и натянуто улыбнулась:

— Простите… Я растерялась, и мне показалось…

— Это вам только показалось.

— Но он же… на самом деле под колпаком?

— Да. Но не потому, что дурно обошелся с вами.

Она поспешно отодвинулась на шаг и отвернулась, смахивая слезы. Ну вот что ей взбрело в голову и что с этим делать?

— Дана, я не могу объяснить вам всего сейчас. Но со временем вы все узнаете и все поймете.

Она кивнула. Сказала тихонько:

— Извините… — и пошла к двери.

Он посмотрел ей вслед, вздохнул и, снова повернувшись к окну, достал сигарету. Все-таки в Дане он не ошибся…

*

…Он мог наблюдать за ней часами — как она плещется в море, или играет в волейбол, или валяется на песке, перелистывая журнал и жуя яблоко. Просто смотреть, зная, что, нарезвившись, она придет к нему — как случалось теперь каждый раз, когда они проводили время отдыха вместе. А такое бывало во все ее выходные.

Ей нравилось разговаривать с ним, нравилось слушать его. Она любила рассказы об истории городов и мест, где побывала сама, о политических интригах и анекдоты из жизни исторических знаменитостей, благо и того, и другого, и третьего Лафонтен знал предостаточно. И, видимо, ей доставляло удовольствие просто быть рядом.

Как и ему. Даже если просто смотреть на нее издалека и думать о своем.

Какими бы радужными ни были письма Джека Шапиро, Лафонтен им уже не верил и на душе у него было неспокойно. После того, как в срочную командировку в Париж отбыл Двигз Уинстон, Региональный Координатор Австралии, он окончательно лишился покоя. Отъезд Уинстона был срочным и секретным, настолько, что сам Лафонтен узнал об этом случайно и после времени.

Он попытался связаться с Шапиро, но ничего не вышло, Первый Трибун не отвечал ни на звонки, ни на письма. Тут сомнений не осталось совсем — в Париже неладно, и выяснить, в чем дело, нужно как можно скорее.