Смотритель маяка (СИ)

Сапоги норовили соскользнуть с ног, приходилось посильнее прихватывать их на щиколотках. А само тело скользило по траве легко. И лицо Мартина Томаса было спокойным и невозмутимым. Я пятился, таща его вниз, к морю, и думал только о том, как бы не упасть, споткнувшись о камень, и о том, что до следующих кустов осталось совсем недалеко.

Там я передохнул. Вокруг по-прежнему было пустынно. Странное выдалось утро. Словно в мире остались только я и мертвый Мартин Томас. Я снова потащил его. Оставалось перевалить через небольшую каменную гряду. И после этого с тропы увидеть нас будет невозможно. Голова мертвеца подпрыгивала на валунах. Я поднапрягся и перетащил его, стараясь избегать самых больших камней. Теперь спуск стал более крутым, и мне пришлось развернуться, чтобы не оступиться. Было отчетливо слышно, как шумит море, гулко ударяясь о скалы. Берег обрывался в этом месте вертикально вниз, метров десять потихоньку подмываемого морем камня. Невысоко, но очень опасно, сюда почти никто не ходил, потому что делать тут было нечего, а любоваться морем в наших краях никому в голову не взбредет.

Уложив Мартина Томаса на краю обрыва, я, преодолев брезгливость, сделал то, что нужно было давно сделать — обшарил карманы его штанов. Там ничего не было, кроме пары монет, пенковой трубки и кисета. Их я оставил. Собрал несколько увесистых камней, затолкал их, задрав его свитер, под рубаху, и застегнул её до самого ворота. Камни не дадут ему всплыть.

Потом ногой подтолкнул тело, и оно неохотно перевернулось, зависнув над пустотой. В последний раз я увидел испачканный грязью затылок Мартина, в волосах застряла сухая трава. И вот беззвучно и медленно он опрокинулся вниз.

Стоя над обрывом, я смотрел, как он погружается в серо-синюю, мерцающую солнечными бликами воду. Море колыхалось и билось о скалу, взлетали брызги, клубилась пена, но Мартин Томас опускался плавно, с мертвым безразличием и даже какой-то надменностью. Тут было глубоко, очень глубоко. Вот уже ничего не стало видно, и, наконец, я смог вздохнуть свободно. Всё, ребята…

Я достал из кармана два кусочка теплого перламутра, в последний раз глянул на них и разжал пальцы. Парусник и крылатая рыбка отправились вслед за мертвым Мартином Томасом — в откатывающуюся волну. Она забрала их сразу, они словно слились с морской пеной и исчезли. Я знал, что сделал всё правильно, и мне было невыносимо грустно и одновременно легко.

Ты спросишь, знаю ли я, зачем вернулся Мартин Томас в наши места и что случилось той ненастной ночью? Нет, не знаю. Может быть, он и не возвращался, и ничего с ним не случилось. Только перламутровая пена на гребне волны знает ответ. Только она.

А на следующее утро я вернусь домой, рассвет ещё только коснется крыши нашего дома. Тихонько войду в пахнущую теплым молоком комнату и осторожно коснусь губами мягких кудряшек на затылке спящего в кроватке малыша. И он неожиданно проснется, потянется ко мне, улыбаясь и сонно жмуря зеленые кошачьи глазки.

Такая вот история.

2007