Дело о воскресшем мертвеце

С другой стороны смутно доносилась музыка. Вроде бы — Гэри Мур. Длинный гитарный проигрыш, похоже, достиг своего апогея.

Я нажал кнопку звонка.

Его трель заглушила гитара. Мне показалось, что музыка стала чуть тише. Потом вроде бы послышались шаги. Осторожные, как и должны быть у человека, который подкрадывается к двери.

Я позвонил еще раз.

Постучал в дверь кулаком.

Ответа не было.

Я позвал:

— Костя! Пирогов, открой. Это я — Князь!

Постучал еще.

Ничего.

Только Гэри Мур затянул свою очередную композицию.

— Костя! — снова позвал я. Уже без надежды, что кто-то отзовется. За моей спиной повернулся ключ в замке соседней квартиры, дверь чуть приоткрылась, на бетон легла узкая полоса света. — Хорошо, — громко и решительно сказал я. — Я в двери свою визитку оставил. Захочешь — позвонишь.

Я повернулся и пешком зашагал вниз. Еще одной поездки на страдающем старческими недугами лифте я бы не выдержал.

— Ну как? — спросила тетя Нина, как только я переступил порог ее квартиры.

— Не открыл.

— Жалко парня, — тихо проговорила она.

— Антонина Константиновна, я пойду. Вот моя визитка, — я протянул ей бумажный прямоугольник. — Если что-то… Звоните.

— Мой телефон запиши, Зураб. На всякий случай…

— Спасибо. — Я записал телефон.

— Береги себя, сынок.

— До свиданья.

Меня осенило в машине.

Я уже сел за руль. Нашел в кармане куртки ключи.

Юрий Сметании!

Вах!

Он же…

Его…

Проклятье!

Дурак ты, Князь. Предки могут гордиться тобой!

Я завел машину, вдавил педаль газа и резко взял с места.

Я спешил. Очень спешил, да?

Если повезет, я смогу застать Соболина еще на работе.

4

Не все сразу.

В репортерском отделе я нашел только Витю Восьмеренко.

— Привет, Князь, — Витя оторвался от экрана компьютера. Но оторвался только на мгновение: его цивилизации угрожали орды варваров. Срочно нужно было что-то делать. Витя защелкал мышкой.

— Проклятье! — выдохнул я. Устало привалился к косяку.

Витя Восьмеренко избавился от прямой и явной угрозы и повернулся ко мне:

— Князь, ты чего?

— Володя Соболин мне нужен. Давно он ушел?

— Часа полтора назад. — Витя снова весь был в игре. — Ты ему домой или на пейджер позвони.

— Конечно. — Я присел на край ближайшего к двери стола, вроде бы Шаховского. Придвинул к себе телефон. — Витя, ты же у нас пожарами занимаешься?

— Да, а что? — спросил Восьмеренко, не отвлекаясь от экрана.

Я положил трубку на место, позвонить Соболину можно и позже.

— Недели три-четыре назад был пожар на Есенина?

— Ну ты, Зураб, даешь!

— Это важно.

Витя вздохнул и полез в свой компьютерный архив.

— А подробности?

— Например?

— Кто погиб-то? Мужчина? Женщина?

— Мужчина. Лет тридцати. Его Юрием Сметаниным звали.

— Сметанин? — Витя бросил на меня через плечо удивленный взгляд. — Было такое. — Он пощелкал мышкой, удовлетворенно откинулся на спинку стула. — Вот смотри. Обычный был пожар.

Я наклонился к экрану:

«7/02/2000 ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ УБИЛА СИГАРЕТА?

32-летний мужчина стал жертвой пожара, который вечером в субботу, 5 февраля, случился на улице Есенина.

Пожар начался в комнате однокомнатной квартиры примерно в 22.30. Кто-то из соседей заметил дым и вызвал пожарных. Практически полностью выгорела комната, пострадала часть коридора. Пожарным потребовалось около 30 минут, чтобы справиться с огнем.

В прихожей, у самой двери, был обнаружен обгоревший труп хозяина. По всей видимости, мужчина заснул с непотушенной сигаретой. Проснулся, когда огонь уже разгорался. Он пытался выбраться из квартиры, но потерял сознание и погиб.

Как сегодня стало известно корреспонденту агентства, уже установлена личность погибшего. Это Юрий Сметанин, он работал в одной из охранных фирм Петербурга. Погибшего по остаткам одежды и часам опознала мать. (Виктор Восьмеренко, 10.20.)»

— Это все? — спросил я.

— Да. Обычный бытовой пожар. Курить вредно.

— Курить вредно, — пробормотал я. Вернулся к столу Шаховского и снял трубку телефона.

— Соболина нет, Зурабик, — ответил Аня, жена Володи. Мне нравился ее мягкий голос. Он словно звал к чему-то высокому и далекому. — Он звонил час назад, сказал, что задерживается. Какая-то там тема по наркотикам.

— Спасибо, Анечка. Извини, что побеспокоил.

— Ничего страшного. — Мне показалось, Аня не много расстроилась от того, что мы проговорили так мало. Я попытался представить, что она делает сейчас, после того как положила трубку.

Наверное, вздохнула, с тоской посмотрела на телефон, потом, проходя в комнату сына, — на входную дверь. У кровати сына улыбнулась, коснулась рукой светлых непокорных волос.

Проклятье! Нет женщины прекраснее, чем та, кто смотрит на свое дитя. Уж я-то знаю: у меня четверо детей от трех жен.

Я скинул сообщение Соболину на пейджер

(Володя! Это Зураб! Позвони мне в агентство!)

и отправился в нашу комнату. Здесь было тихо и пусто. Выключенные компьютеры слепо пялились в полумрак. В столе у Зудинцева я отыскал нашу полулегальную пепельницу (Спозаранник не курил и не любил, когда курят другие). В столе Нонны Железняк мне удалось найти пакетик кофе с просроченной датой. Я немного поколебался и решил рискнуть. Кофе все-таки не консервы, может храниться и подольше.

Телефон зазвонил, когда я наливал воду в чашку. Мне ее предпоследняя — третья — жена подарила еще до того, как мы разошлись. Значит, между моим сообщением и ответным звонком Соболина прошло ровно столько времени, чтобы сходить-набрать из-под крана медленно текущей воды, поставить чайник. И еще малость, чтобы этот чайник нагрелся. Много что можно сделать за это время. Очень много. Например…

Я не спеша налил воду, с нарочитой аккуратностью поставил чайник. Телефон надрывался. Наконец я снял трубку:

— Слушаю.

— Князь, это Соболин. — Откуда-то издалека доносилась приятная, интимная музыка. Я почему-то представил, что Соболин звонит мне из какой-нибудь отделанной в восточном стиле спальни, а рядом с ним — не менее восточная красавица. — Что стряслось? Что за пожар?

— Пожар был…

— Не понял? — вскинулся Соболин.

— …почти месяц назад.

— Что за дурацкие шутки, Зураб? — Володя, похоже, обиделся.

— Помнишь, в начале февраля на Есенина на пожаре погиб парень-охранник?

— Конечно. У нас тогда совсем пусто было. После убийства Ратнера вообще все и вся затихли. Пришлось бытовой пожар на ленту новостей ставить. А что случилось?

— Может быть, и ничего. Володя, на убийство Ратнера не ты ездил?

— Было дело.

— Ты не помнишь, вроде бы дня за три до убийства… По заявлению госпожи Ратнер никого не задерживали?

— Мать твою! — рявкнул Володя. — Точно! Я-то думаю, фамилия знакомая. Именно — Юрий Сметанин!

— Это задержание тоже ты отрабатывал?

— На него Витя Шаховской ездил. Меня тогда Обнорский в Выборг посылал. Связи с местными органами налаживать.

Я обреченно вздохнул:

— Какой у Шаха пейджер?

Похоже, только одно порцией кофе не отделаешься.

Убийство Игоря Ратнера — коммерческого директора пивзавода «Нерпа» — открыло новый год. Как тогда, на следующее утро после убийства, мрачно пошутил Коля Повзло: «С открытием сезона… охоты».

Убийца действовал дерзко, но наверняка.

Ратнер с женой, детьми и матерью жил на третьем этаже престижного «доходного» дома на Вознесенском проспекте. Окна его кухни — единственные — выходили во двор-колодец.