Как загасить звезду

Костов оглядел девицу с ног до головы и неодобрительно покачал головой:

— Зря не хочешь заявление подавать. Ладно, иди. Но как вызовем свидетельские показания фиксировать…

— Приду, приду, — подхватила девица. — Что делать, раз нехалявая я такая… Сначала с абитуриентами влипла, теперь с трупом и с вами… Линять надо было… Эх!

Вопреки пессимистическим ожиданиям Костова, который полагал, что с опознанием трупа будут трудности — в карманах ни документов, ничего такого, что намекнуло бы на имя, род занятий и место жительства покойного, — личность скончавшегося установили в два счета. Консьержка, с трудом соображая и формулируя мысль, все же узнала в нем жильца дома. Полного имени она не назвала, сказала только, что зовут его Олегом, но зато вспомнила, что живет он на шестнадцатом этаже в двухкомнатной, как выйдешь из лифта, сразу налево. Консьержка добавила, что у Олега всю ночь шумно гуляли — для него это вообще характерно, он на телевидении работает, живет один с приходящей подругой, и коллеги-друзья часто заваливаются к нему «на хату» оттянуться. Дым там был коромыслом чуть не до четырех утра.

Ментам не пришлось ломать голову, в какую квартиру ткнуться со своими удостоверениями — налево было всего две двери, причем одна из них приоткрыта, так что сомнений не оставалось. Но показывать удостоверения не пришлось — было просто некому их показывать. В квартире они застали сонное царство. Комнаты были полны свидетельствами бурно прошедшей накануне вечеринки: в пепельницах — окурки, на столах — объедки и грязная посуда, под столами — пустые бутылки. Молодые тела обоего пола лежали где придется вповалку — на тахте, на коврах, в креслах и даже на журнальном столике. Воздух был теплым и влажным от дыхания десятка здоровых (до поры!) легких. В атмосфере витал крепкий дух алкоголя, пота, сигарет и духов.

Первым делом опера проверили окна и убедились, что выпал покойник не из своей квартиры. Костов, пронзенный внезапной догадкой, вышел на лестничную площадку перед лифтом — здесь располагался небольшой балкончик, через который можно было попасть на черный ход. Одного взгляда с балкончика вниз было достаточно, чтобы установить — именно отсюда отправился в последний полет этот Олег. С высоты шестнадцатого этажа его лежащее на газоне тело, копошащиеся вокруг коллеги казались Костову микроскопическими.

Опер внимательно осмотрел балкончик — грязный, заплеванный, засиженный голубями. За железные перильца проволокой была примотана пустая консервная банка, выполнявшая роль пепельницы, — она была забита окурками. Затоптанные бычки валялись и на кафельном полу. Костов вздохнул — неужели все это придется изымать как вещественные доказательства? Ясно, что покойный стоял здесь, курил, возможно, не один. Наверное, есть здесь окурки и умершего, и его убийцы — если речь все-таки об убийстве. Разобраться, кому какой окурок принадлежит, — задача адова…

— Осмотри здесь все внимательно, никого на балкон не пускай, изымай все, что найдешь, — дал команду Костов подъехавшему на лифте эксперту и с облегчением (радовался, что не сам будет этим заниматься) удалился обратно в квартиру.

Вернувшись, он засек на кухне движение. Там у плиты копалась какая-то особа. На первый взгляд она показалась Костову очень молодой, прямо юной и очень хорошенькой. На второй — не очень молодой (лет под тридцать) и страшненькой. Невысокого роста, стройная блондинка с длинными волосами («Крашеная!» — не без удовлетворения определила Надежда), одетая в джинсики и просторную светлую блузку. На лице, несмотря на ранний час, у блондинки красовался очень профессиональный макияж, поэтому истинной внешности девушки, понял через некоторое время Костов, не просечешь. Даже черты лица угадывались с трудом — вроде бы губки узкие, вроде бы носик тонкий, вроде бы глаза большие. А на самом деле — кто там знает! Но в этой запущенной квартире она единственная производила освежающее впечатление.

Менты поздоровались с незнакомкой, которая не выказала ровным счетом никакого интереса при их появлении. Ответила легким кивком и — Костов мог поклясться! — искоса глянула умненькими настороженными глазками.

— Где Олег? — для начала решил поинтересоваться Костов.

— Там где-то, в куче. — Девушка махнула рукой в сторону комнат. И продолжала наблюдать за ними, стараясь, чтобы это выходило не очень назойливо и демонстративно. Костов, прекрасно знавший, где именно находится Олег — не «там в куче», а на газоне под окнами, некоторое время, не говоря ни слова, смотрел ей в лицо — она спокойно, чуть исподлобья ему улыбалась. «Неужели действительно еще не знает, что произошло с ее приятелем?» — гадал он. Было похоже, что блондинка и впрямь не в курсе.

— А вы что так рано встали после вчерашнего? — улыбнулся ей Костов по-приятельски и даже чуть игриво.

Надежда удивленно повернулась на звук его голоса, но ничего не сказала. То, что Костов мужик интересный, она отметила еще при первом знакомстве, знала, что одинок, но этот игривый тон, это блудливое выражение зеленых глаз так не вязались со всем, что она узнала о нем за период совместной работы… Обычно спокойный, немногословный, самоуглубленный и какой-то даже сонный, Костов в разговоре с блондинкой вел себя как какой-нибудь «стрекозел» (бытовало некоторое время назад такое жаргонное слово).

Однако девушка обаянию Костова не поддалась — остренькие глазки перебегали с лица Костова на лицо Надежды и обратно. От маневров Костова она не поплыла и улыбнулась лишь формально — растяжкой губ. «Такую сразу не раскусишь», — подумал Костов, подводя итоги первой проверочки на вшивость, устроенной им блондинке.

— Должен кто-то этой ораве кофе сварить — нам всем скоро по делам ехать, кому куда. Мне, например, через полчаса на съемку, — пояснила девица. — Кстати, меня Аленой зовут. Алена Соловей — не слышали?

Костов напряг извилины, но ничего не вспомнил. Зато Надежда сразу подхватила мысль:

— Вы на восьмом канале работаете? Культурные новости?

Блондинка повернула голову в сторону Надежды и благосклонно кивнула, изобразив на лице сдержанную, полную достоинства улыбку.

Костов, который знать не знал никаких культурных новостей на восьмом канале, с неудовольствием подал знак разинувшей рот от восхищения напарнице — мол, ладно, пойдем проверим, что там в комнатах.

— Вот уж не знал, что Надежда такая преданная телезрительница, — пробормотал он себе под нос.

В комнатах по-прежнему спали. Костов и Надежда подошли к тахте, на которой одно из тел — щуплого кучерявого брюнета — подавало признаки жизни, то есть кряхтело, сопело и пыталось пошевелиться.

— Эй, — Костов тронул щуплого за плечо, — Олег где?

Тот замычал что-то нечленораздельное и замахал на оперов руками.

— Кто так синхрон снимает!.. — внезапно выкрикнул брюнет отчетливо, не открывая глаз. Затем забормотал возмущенно: — Свет даже не может поставить — корифей хренов!.. Этот трындит что-то, а свет… Слева! Пол-лица как корова языком… Да еще голимый «Бетакам» выдали… Парфенов небось на голимый «Бетакам» не снимает!.. Мы, блин, непременно… Такую порнографию в эфир пускать…

По первому впечатлению от этой квартиры, от заполнявших ее людей Костов, если бы он имел обыкновение делать выводы на основе первого впечатления, заключил бы, что покойник, конечно, погиб, шагнув с балкона под кайфом. Захотелось парню полетать. Как только эти все за ним не последовали…

Не добившись толку от брюнета, Костов вернулся на кухню, где Алена Соловей продолжала возиться с кофейником.

— Как фамилия Олега? — спросил ее Костов на этот раз жестко — от игривости не осталось и следа.

Та удивленно подняла голову:

— Разве вы не знаете? Я думала, вы его приятели, на день рождения припозднились… Ну, Лосский. Зачем вам? — проговорила она, ничего не понимая.

— А затем, — проинформировал ее Костов, — что вашего друга Олега Лосского только что нашли лежащим под окнами — мертвым. Хочу напомнить вам, что мы находимся на шестнадцатом этаже. А мы — из милиции.