Фамильное привидение

Но теперь Ладушкин был далеко, в Париже…

И Генриетта достала этот обычно запретный для нее ключ.

Кое-что, конечно, об экспонатах «коллекции» она от Ладушкина знала.

Коллекция ведь особенно хороша, когда ею можно похвастать, а такого рода собрание решишься демонстрировать не перед всяким.

И Ладушкин, абсолютно уверенный, что ветер свистит в рыжей и хорошенькой головке его жены и мало что там при таком-то сквозняке застревает, любил порассказывать Генриетте о своих экспонатах.

Как говорится, в час уютного семейного досуга, когда за окном падает снег, а на даче жарко пылает камин, любил Ладушкин подоставать из шкафа-сейфа то, что в нем хранилось…

Протрет любовно фланелькой портрет и опять убирает на место.

Ну, кое-что расскажет… А Генриетта рядом. Глядит и слушает.

Собственно, в женщинах Ладушкин особо ценил эту внимательность во взоре, это собачье заглядывание в глаза, когда смотрит и будто все понимает… Ну а не понимает, так все равно ловит каждое слово.

Вот так и ловила долгими зимними вечерами Генриетта каждое слово Ладушкина.

А теперь вдруг пришло время припомнить хоть что-нибудь из того, что наловилось.

Вот это «ПСМ». Самозарядный, значит… Выключаешь предохранитель, и происходит взведение курка…

Скорострельность — тридцать выстрелов в минуту…

Нетяжелый, удобный. Щечки рукоятки изготовлены из легкого сплава…

Генриетта осторожно дотронулась до прохладных «щечек».

Впрочем… Зачем ей тридцать выстрелов в минуту?

Ни к чему… Право слово, ни к чему.

Надув губки, она скептически смотрела на «ПСМ».

К тому же какой-то он слишком маленький, не внушительный, не произведет впечатления.

Ей-то нужен такой, чтобы «произвел впечатление».

Генриетта изучала подходы к офису «Наоко».

Подходы были… Шансов воспользоваться ими — ноль.

Попытку взять в заложники кого-нибудь из руководства Генриетта отмела сразу. Ее уложат на асфальт, носом в осеннюю лужу, как только она сделает первый шаг в направлении этого самого руководства, выходящего из автомобиля…

В результате долгих и убивающих надежду на шанс наблюдений Генриетта остановила свой выбор на молодом человеке, практически ежедневно покидавшем офис ради обедов в ресторане «Золотой век», располагавшемся неподалеку от офиса, и возвращавшемся после этих обедов неизменно к своему рабочему месту.

Обедал он обычно в обществе какого-нибудь господина — не из «Наоко»! — и обычно всякий раз нового. Очевидно, ресторан был местом, где молодой человек назначал встречи.

А вот возвращался он обратно в офис всегда один.

Между рестораном и офисом «Наоко» был узкий и довольно длинный проход между домами… Иногда в нем были прохожие. Иногда никого.

Если Генриетте повезет, то, может быть, там как раз не будет никого.

Она даже знала, как его зовут…

— Мартемьянов! — окликнул молодого человека кто-то из коллег, когда тот выходил из своей машины.

Генриетта остановила свой выбор на «сорок пятом» не потому, что были какие-то более или менее серьезные причины, по которым она отдавала бы предпочтение «сорок пятому» перед другим оружием… Ибо за всю предыдущую жизнь предпочтения в этой сфере, несмотря даже на совместное бурное житье с Ладушкиным, у нее так и не сформировались.

Просто «сорок пятый» выглядел очень внушительно…

Попросту говоря, страшно.

Фразы типа «сорок пятый» — серьезная и мощная пушка», «сорок пятый» сделал свое дело», «мертвее не бывает», все, что застряло в мозгах от детско-юношеского чтения серии «Зарубежный детектив», и определило ее выбор…

Генриетта искренне надеялась, что застряли они в мозгах не только у нее… Все знают, что «и на седьмой день Господь сказал: «Ладно, Мерфи, твоя взяла!»

Накануне «дня икс» Генриетта не удержалась и, несмотря на всю свою смертельную обиду, позвонила Светловой — она все-таки решила дать еще один шанс на исправление «этой предательнице».

— Я даже не хочу спрашивать тебя, как в английском комедийном сериале, «есть ли у тебя план», — сухим и омерзительно ироническим тоном заметила Светлова, едва услышав в трубке ее «алло».

— А вот представь…

— Могу себе представить.

— Аня…

— Генриетта! Для меня это ничего не меняет. Я лично собираюсь смотреть телепередачу «Для будущих мам», — сухо заметила Светлова и положила трубку.

Генриетта снова набрала ее номер.

— А план у меня, кстати, есть! — И Генриетта позволила себе удовольствие первой бросить трубку.

— Ужас, — только и вздохнула Светлова, слушая гудки.

В узком, похожем на коридор, проходе между двумя зданиями, как в тоннеле, звук шагов раздается очень гулко…

Генриетта специально надела туфли на каблуках… Потому что, когда в пустынном переулке или во дворе сзади раздаются шаги, человек невольно оглядывается, хотя бы из опасения за свой бумажник, не говоря уже о жизни. А приближающийся сзади стук женских каблучков не должен был никого насторожить.

Генриетта не учла только одного… Не учла, что одиноко бредущий мужчина может оглянуться на звук женских шагов именно из интереса к собственно каблучкам, а не из опасения за свой бумажник.

Так оно и вышло.

Мартемьянов оглянулся.

Увидел рыжую, цокающую на каблуках дамочку в высшей степени приятной наружности и приятно ей улыбнулся.

Довольно криво улыбнувшись ему в ответ — на полноценную улыбку самообладания у нее не хватило, — Генриетта прибавила шагу, делая вид, что хочет его обогнать. Но, поравнявшись с менеджером, вместо того чтобы его обходить, попыталась — будто бы! — кокетливо взять его под руку.

Но не взяла… А приставила к его боку завернутый в шелковый шарфик пистолет.

Мартемьянов перестал улыбаться и как-то несколько огорченно — впрочем, надо сказать, без особого удивления — взглянул на Генриетту.

— Не понял… — пробормотал он.

— Это сорок пятый! — предупредила Генриетта.

— И что?

— Калибр! Калибр сорок пятый…

— Я понял…

— Сорок пятый! — как попугай повторила Генриетта.

— Про калибр я понял. — Менеджер огорченно вздохнул. — Я не понял смысла.

— Скоро разберешься.

— Ну, надо так надо, — согласился менеджер.

— А вообще-то, я предпочитаю автомат! — как можно жестче произнесла Генриетта вычитанную в каком-то боевике фразу.

— Понимаю… — Менеджер вздохнул. — Что делать… всем нам приходится ограничивать себя в своих желаниях.

— Поворачивайся!

— Как же вы… мне все надоели… И непременно почему-то в самый пик, когда в офисе запарка.

— Что вы имеете в виду?

— Да ничего! Видите ли, голубушка, ведь это уже второй захват за год! Я, кажется, лузер не только в том, что касается серфинга…

— Чего?!

— Да это я так… О своем… О девичьем! Как-нибудь попозже объясню. Время, как я понял, у нас с вами для этого будет…

— Вот в этом можете не сомневаться: если будете вести себя разумно, время будет!

— Любопытно все-таки, какой смысл такая женщина, как вы, может вкладывать в слово «разумно»? — осторожно позволил себе усмехнуться менеджер.

— Но-но! Разговорчики…

Так, упираясь дулом «сорок пятого» в менеджерские ребра, Генриетта сопроводила — двадцать восемь шагов, она высчитала их заранее! — до своей вишневой «девятки» с тонированными стеклами, стоявшей у самого выхода из «коридора».

Продолжая улыбаться — так полагалось: похитителю с похищаемым полагается разыгрывать непринужденно обыкновенную парочку, — она подтолкнула менеджера к своей машине.

— Даже не думай! — свирепо произнесла она. — При малейшей попытке сопротивления…

— Ой, оставьте… — кисло сморщился менеджер, — я все это тоже читал. Что вам нужно-то?

— Узнаешь… — зловеще пообещала Генриетта.

— Ну, ладно… — Менеджер пожал плечами. — Потом так потом.

По-прежнему продолжая старательно улыбаться, Генриетта усадила похищаемого менеджера в машину.