Сердце статуи

Я спросил:

— Федор Платонович, замытые следы крови не обнаружены?

— Нет. Кто может опознать вещи?

— Я уже опознал, — ответил Семен после паузы сдержанно. — Они принадлежали ей.

— Когда вы их видели на ней в последний раз?

— 3 июня.

— При каких обстоятельствах?

— Она неожиданно приехала к Максу во время моего визита.

— Почему вы решили: неожиданно?

— Он сказал, что не любит, когда являются без звонка: могут помешать работе. Она засмеялась: «Ты же не работаешь».

— Почему Вертоградская уехала с вами, а не осталась?

— Я тоже удивился. Но как теперь понимаю, она приезжала за изумрудным кулоном, который Макс еще не починил?

— Вертоградская позвонила в дверь?

— Да. Макс спускался открыть.

— Наверное, можно считать установленным, — обратился ко мне следователь, — что вы Вертоградской ключ не давали, избегая неожиданных визитов. — И — вновь устремив цепкий взор на ювелира: — Вертоградская была вашей любовницей?

— Это неточная формулировка.

— У вас была с ней физическая близость?

— Один раз.

— Товарищ Золотцев, кого вы видели 9 мая на лестнице, ведущей в мастерскую?

— Жену Семена Нелю.

— В мастерскую она не заходила? К вам, Колпаков, вопрос.

— Нет.

— Ее что-то взволновало?

— Взволновало.

— Это выяснилось по дороге в Москву?

— Да.

— Золотцев, вы ведь остались ночевать здесь?

— Да, я крепко выпил.

— Вертоградская тоже ночевала у Любезнова?

— Да.

— И когда вы отбыли в Москву?

— Утром 10-го.

— На своей машине?

— Да.

— Логично предположить, что вы прихватили кого-то из оставшихся гостей.

— Макс попросил подвезти Веру.

— К ней на квартиру?

— Не знаю, где она жила. Когда мы проезжали через Чертаново, она вышла.

— Иван Петрович! — воззвал я. — Вы ж говорили, что едва с ней знакомы.

— Так и есть. Ближе не познакомились.

— Максим Николаевич, допрос веду я. Товарищ Колпаков, 3 июня вы видели изумрудный кулон?

— Видел.

— Расскажите.

— Макс сказал, что застежку так и не починил. Я предложил взглянуть, ну, я специалист. Он принес кулон…

— Откуда?

— Снизу… я за ним не подсматривал.

— Вы в это время оставались наедине с Вертоградской?

— Какие-то секунды.

— Вы предложили Вертоградской уехать с вами в Москву?

— Нет.

— Почему же она ушла с вами?

— Я засобирался ехать, она осталась. И вдруг догнала меня в саду и попросила подвезти до станции: в Каширу еду на съемки, боюсь опоздать на последнюю перед перерывом электричку.

— Вам было известно, что роль в фильме «Императрица» дали не ей, а ее подруге?

— Ничего о ее киношной деятельности я не знал и не интересовался.

— О чем вы с ней беседовали по дороге на станцию?

— Вроде… да, о драгоценности.

— О золотом браслете-змейке, который вы обещали ей в подарок?

Ювелир вспыхнул, как розовый куст, и отчеканил:

— О кулоне.

— То есть?

— Что почем. Она сопоставляла мою оценку с чьей-то там еще. Я посадил ее на электричку в 12.50 и больше никогда не видел.

— Но вы видели, как она уехала?

— Да, она помахала мне рукой из тамбура. И дверцы захлопнулись.

— У меня создалось впечатление, Семен Семенович, что вы относитесь к Вертоградской негативно. На что у вас были причины: трагическая смерть жены из-за алчности любовницы.

— Какая любовница? Я сразу отделался…

— Отделались? Очень хорошо. Однако вы не только подвезли ее до станции, но и проявили сердечную заботу. У нее были тяжелые вещи?

— Только вот эта сумочка. Никакой «сердечности» я не проявил, действовал по привычке.

— По привычке?

— Ну, по-джентльменски.

— А я утверждаю, что она уехала с вами в Москву.

— Нет!

— Это первый вариант. Теперь второй. Иван Петрович, — вдруг круто развернулся Котов, — вы в это время наслаждались рыбалкой на Оке?

— Не особенно. С каждым голом клюет все хуже.

— Вы давно туда ездите?

— Давно. Лет десять.

— Всегда на машине?

— Раньше, до машины, на электричке.

— На каком примерно расстоянии от вашего кемпинга располагалась киноэкспедиция?

— Понятия не имею.

— Даю справку: в двух километрах.

— Спасибо.

— Не за что.

— Во сколько 10 июня вы уехали в Москву?

— Примерно в пять вечера.

— И в девять вам позвонил с кладбища Колпаков, предложив сыграть в покер?

— Да.

— Вы настаиваете на своих показаниях?

Иван Петрович пожал плечами и обронил холодновато:

— Настаиваю.

Раздался входной звонок, дверь распахнулась на секунду, разорвав розовый полумрак. Все вздрогнули, шевельнулись, страшное напряжение вдруг как-то обнажилось.

26

Вошла Надежда, пробормотав «можно?», и села на резной круглой скамеечке у входа, напротив меня, Федор Платонович слегка поморщился, но стерпел. Зачем, что ей нужно?.. Как вдруг я поймал настойчивый взгляд голубых глаз — и сразу полегчало на душе.

— Что это? — воскликнула Надя, взглянув на стол, где лежали «вещественные доказательства».

— Гражданка Голицына… то бишь госпожа, — следователь улыбнулся мельком, иронически. — Пришли вы кстати, но не мешать!

— Извините. Это вещи убитой?

— Вы их на ней видели?

— Нет, я… Они тут так ужасно лежат, так жалко. Ее нашли?

— Кабы нашли, мы бы в другом месте беседовали. Итак, эмоции в сторону. Семен Семенович, Любезнов делал посмертную маску вашей жены?

— Делал, — в глазах ювелира зажегся красноватый огонек.

— И когда отдал?

— Как сделал, так и…

— Значит, она все это время находилась у вас?

— Не все время. Макс брал у меня маску, когда лепил надгробье. Макс, ты вспомнил?

— Нет. Я хотел запечатлеть черты Нели в лице Ангела смерти?

— Сначала хотел, потом раздумал. Ты был в творческом поиске, вдохновлялся, так сказать. Но 3 июня, когда Авадона был готов, я маску у тебя забрал.

— Вы забрали маску при Вертоградской? — вмешался следователь. — Она ее видела?

— Она ее видела.

— А теперь и мы поглядим, — Федор Платонович достал из портфеля маску и положил на столешницу рядом с серебристыми штучками. Мертвая личина со слепыми глазами.

— Что это?! — вскрикнул Семен. — Откуда вы?!..

— Максим Николаевич извлек ее из гроба, который прислали ему в подарок.

— Как из гроба?.. Макс, ты сделал копию?

— Не знаю, не помню.

— Моя лежит… или нет?.. я давно не вынимал.

— Где лежит? — требовательно перебил Котов.

— В тумбочке под портретом Нели.

— Тумбочка запирается?

— Нет.

— Есть такая, — подтвердил я. — На ней цветы и свечи.

Федор Платонович подумал.

— Как это можно проверить?

— Как? — повторил ювелир лихорадочно, обжигая нас исступленным взглядом. — Как?.. Можно! У соседей запасной ключ. Я позвоню?

Федор Платонович кивнул. В результате переговоров с каким-то Володькой было установлено: посмертная маска из тумбочки исчезла (если она вообще там когда-нибудь лежала, заметил я про себя).

Колпаков усиленно соображал. Наконец спросил с укоризной:

— Макс, ты плетешь мне уловку?

— В каком смысле?

— Зачем тайком? В сущности, ты украл!

— Я?

— Макс у меня был на той неделе, а больше никого! Ни-ко-го.

— Да каким же я образом при тебе…

— Я выходил в прихожую Ванюше звонить, забыл?

— Сема, я даже не подозревал о ее существовании.

Сема вдруг уставился на доктора, тот пояснил профессионально:

— В результате пережитого потрясения у больного могут случаться и временные провалы в памяти.

— Не делайте из него сумасшедшего, — прошептала Надя; а я испугался безумно: неужто во внезапных временных помутнениях я сам себя преследую?..

— Я не подозревал о ней…

— А почему собственно? — хладнокровно перебил Котов, обращаясь к ювелиру. — Почему в разговорах с Любезновым, касающихся расследования, вы ни разу не упомянули о маске?