Забирая дыхание

Эви! Она позвонит Эви! Она обладала положительным взглядом на мир и была такой беспечальной, что в ее присутствии можно будет на пару часов забыть о своих заботах.

Тильда прошла несколько шагов до своей машины и поехала домой. Ей все равно не оставалось ничего другого, и она совершенно точно знала, что скоро будет не в состоянии что-то делать и впадет в депрессию, если не удастся каким-то чудом пригласить к себе Эви.

По какой-то причине она не сбросила туфли, когда зашла в квартиру, И прошлась на высоких каблуках до гостиной. Может быть, потому, что без обуви она не нашла бы в себе силы еще раз выйти из дому. Она подошла к бару, налила бокал тепловатого, мартини и выпила его. Это был просто ежевечерний ритуал окончания рабочего дня, никак не связанный с алкоголизмом.

Через десять минут ей стало еще легче, потому что Эви сразу же сняла трубку.

— Сладкая моя! Как у тебя дела, хорошо?

— Да так себе. Сегодня так, завтра так. На этот вопрос я могла бы отвечать каждый день по-разному. А как дела у тебя?

— Все в лучшем виде! Все прекрасно.

— Эви, у тебя есть время? Я имею в виду не завтра и не на следующей неделе, а сегодня вечером. У меня уже крышу рвет.

Эви ненадолго задумалась.

— О’кей. Я приеду к тебе. Где-то через три четверти часа, мне еще кое-что нужно тут закончить.

— Прекрасно. Я жду тебя. Ты голодна?

— Я голодна всегда, но ничего не ем. Я на диете. Может, у тебя найдется бутылка шампанского? Этого будет достаточно. — Она хихикнула. — Пока.

Эви была единственной известной ей женщиной, которой можно было позвонить в три часа ночи и которая через пятнадцать минут уже стояла перед дверью с растрепанными волосами, упаковкой яиц, бутылкой шампанского и буханкой хлеба. Или же, наоборот, заспанная могла обнять гостью и пробормотать: «Заходи, сладкая».

Именно так случилось в 1998 году за три дня до Пасхи.

— Ты выглядишь так, будто полчаса назад произошел конец света, — зевнула Эви, когда Тильда в половине четвертого утра появилась у нее перед дверью. Она была бледна как мертвец, и вокруг глазу нее были темные круги. — Заходи, сладкая. Тебе нужен алкоголь или кофе?

— Наверное, и то и другое.

— О’кей. — Эви проскользнула в кухню и включила кофеварку.

Потом выложила на стол кусок сыра, нож, пачку бумажных носовых платков и открыла бутылку шампанского.

— Сначала выплачься, а потом расскажешь, что произошло.

Тильда не плакала, но понадобилось довольно много времени, прежде чем она сказала:

— Матиас сегодня бросил меня. — Она слышала собственный голос словно через вату. — Он хочет, чтобы Алекс и я выехали из квартиры, потому что он влюбился в какого-то мужчину.

Тильда удивилась, как быстро она рассказала то, что ее жизнь превратилась в кучу черепков. Ей не понадобилось и десяти секунд, как подруга уже была в курсе дела.

— Ох… — простонала Эви в качестве единственного комментария.

Она подошла к Тильде и погладила ее по волосам. Тильда повернулась, и Эви обняла ее. Несколько минут они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и не говорили ни слова. Тильда впитывала тепло тела Эви и слабый, почти улетучившийся аромат «Шанель № 5», духов, которым та сохраняла верность с тех пор, как они были знакомы. Она никогда даже не пробовала ничего другого, и этот запах стал для Тильды чем-то родным. Волна нежности охватила ее, и в этот момент стало ясно, чего ей больше всего не хватало у Матиаса. Он был последним, кто мог проявить сочувствие к другим, если у него вообще были какие-то чувства.

«Ты прекрасная женщина, но я тебя не люблю, — сказал Матиас, когда вечером после вечерних новостей внезапно зашел в кухню и сел напротив нее. — Sorry, Тильда, но, похоже, я никогда не любил тебя. Думаю, ты об этом знаешь. Ты это чувствовала. У нас с тобой не было секса, но причина этого не в тебе, а во мне. Я понял это только сейчас и больше не хочу продолжать эту комедию. Мне все равно, что скажут наши семьи, пусть хоть лопнут от возмущения, я это как-нибудь переживу. Мне никогда не было так плохо, как за прошедшие три месяца. Ложь и недоверие — самое ужасное, что может быть, и я это прекращаю. — Он взял чашку кофе и подошел к окну. — Я влюбился, Тильда. У меня уже несколько недель связь с мужчиной. Впервые в жизни я счастлив, и мы с ним будем жить вместе. Поэтому я хочу развестись с тобой».

Все, что сказал Матиас, еще звучало в ушах Тильды, но она пока была не в состоянии слово в слово передать их разговор подруге. В голове у нее было то пусто, словно там чисто вымели, то она вдруг становилась такой забитой, что Тильда была уже не в состоянии разобраться в своих мыслях.

Эви взяла бутылку с шампанским и громко хлопнула пробкой.

— Я это подозревала, — пробормотала она. — Ты когда-нибудь обращала внимание на то, как он держит сигарету? Всегда у него рука изогнута так, словно сломана, и это выглядит как-то странно. Но я не забивала себе этим голову. Конечно, это потрясение — услышать такое. Понятно, что ты сейчас не в себе, но может, будем считать это поводом попраздновать? Все это только вопрос перспективы.

— Я совершенно никакая, — тихо ответила Тильда и с благодарностью взяла у нее бокал с шампанским. — Я не представляю, что будет со мной и Алексом…

Эви подняла свой бокал:

— Не будем спешить. Впереди еще долгая ночь. И мы что-нибудь придумаем.

На какое-то время в кухне воцарилась тишина.

— Ты знаешь, — начала Тильда, с трудом подбирая слова. — Когда Матиас рассказывал мне об этом типе, с которым у него роман уже три месяца, его зовут Деннис… он говорил о нем с таким восторгом, расхваливал его и никак не мог прийти в себя от того, какой этот Деннис великолепный, какой он милый, красивый и всякое такое… я, кстати, воспринимаю это как бесстыдство, я такой хуцпы [12] никогда бы не набралась… ну ладно, он такой, какой есть, но я сидела словно мертвая. Все, что он говорил, от меня отскакивало. Я казалась себе яйцеклеткой, которую со всех сторон атакуют сперматозоиды, но им никак не удается пробить мембрану. И его голос звучал тоже где-то очень далеко. Я старалась понять, что он говорит, и все время ждала, что мне станет больно. Но больно не было, Эви, только страшно.

— Отлично! — Эви улыбнулась. — Это именно то, что надо, сокровище мое! А сейчас представь, что он бросил бы тебя ради другой женщины. Тебе было бы больно?

Тильда кивнула:

— Этого я бы не выдержала. Я бы сошла с ума.

— Вот видишь. Дело в том, что ты невольно проигрываешь всю эту отвратительную программу сравнения. Что у нее есть такого, чего нету меня? Она что, красивее, стройнее, моложе? Может быть, она интереснее, веселее, смелее, образованнее? Да чтоб я так знала! Список этот бесконечен! И когда ты проработаешь его весь, ты станешь вот тако-о-ой маленькой. — Эви двумя пальцами показала щелку, через которую еле-еле мог бы пролезть лист бумаги. — Именно это и есть то, что причиняет такую боль. Мужчины изменяют и этим доводят нас до жалкого состояния. И понадобится года три, чтобы восстановиться и обрести себя снова. А в данном случае это полностью отпадает.

Тильда писала пальцем восьмерки на поверхности стола и молча слушала подругу. Выводы Эви были резкими, иногда их было трудно выносить, но они всегда были абсолютно точными.

— Весь этот идиотизм вообще не имеет к тебе никакого отношения, — продолжала Эви. — Ты же не можешь сравнивать себя с этим субъектом?! Ты могла бы сочетать в себе качества Клаудии Шиффер, Софи Лорен и Девы Марии — это ни на йоту не повысило бы твои шансы, Матиас все равно бы этого не заметил. Дело в том, что его интересуют только мужские задницы. А плюс в том, что ты наконец об этом знаешь и перестанешь ломать себе голову над тем, почему он больше женат на своих маклерских делах, чем на тебе. И почему после окончания рабочего времени словно под землю проваливается.