Дикие лошади

– Играет в кегли до ночи… в пивной.

– В какой пивной?

– Ох, дорогой… В «Драконе».

Все по порядку, думал я, направляясь на кухню. Горячий сладкий чай многих спасал от шока. Никто из представителей властей не остановил меня, хотя казалось, что маленький домик кишит ими. Я принес Бетти чашку на блюдце; она вцепилась в них обеими руками, по-прежнему сидя в кабинете Валентина.

По счастью, телефонная книга старика осталась целой, я нашел там номер «Дракона» и помешал мужу Бетти набрать двадцать очков, попросив его быстро прийти домой. Затем я поискал номер Пола и обнаружил его на полях блокнота, лежащего у параллельного телефона в кухне.

Пол ответил, и я слушал его неприятный голос, успокаиваясь. Если он был дома в Суррее, то он не мог напасть на свою мать, находящуюся в Ньюмаркете, в сотне миль от него, а ведь ее раны были нанесены недавно и еще кровоточили. Если даже она выживет, то вряд ли оправится от потрясения, если на нее напал собственный сын.

Голос Пола звучал потрясенно, как и должно было быть. Он объявил, что выезжает немедленно.

– Я не знаю, в какую больницу они отправят ее, – сказал я.

– Она умрет? – перебил он меня.

– Как я говорил вам, я не знаю. Подождите немного, я попрошу доктора Джилла поговорить с вами.

– Бесполезный человек!

– Не кладите трубку, – произнес я. – Ждите.

Я вышел из кухни и обнаружил, что мужчины в штатском начали наносить на различные предметы порошок с целью обнаружения отпечатков пальцев. Я не решался идти дальше, но тут дверь спальни Доротеи открылась и женщина в форме позвала мужчин помочь выкатить носилки.

Я обратился к ней:

– Сын миссис Паннир у телефона. Вы не можете позвать доктора Джилла, чтобы он поговорил с ним?

Она рассеянно посмотрела на меня и скрылась в комнате Доротеи вместе с санитарами, но, видимо, мои слова она все же передала, потому что Робби Джилл почти сразу же открыл дверь снова и спросил меня, действительно ли Пол на линии.

– Да, – подтвердил я. – Он ждет разговора с вами.

– Скажите ему, что я скоро подойду.

Я передал это Полу. Он был недоволен и нетерпелив. Я велел ему подождать и снова отошел от телефона. Сердясь и тревожась за Доротею и сожалея о пропавших книгах, я был не в состоянии говорить с Полом. Я не мог даже сочувствовать ему. Я был уверен, что не получу книги обратно, пока не привлеку его к суду, но даже при этом условии у меня нет списка того, что было украдено.

Робби Джилл сопровождал Доротею, которую везли на носилках, до самой машины «Скорой помощи», желая проследить, что с ней обращаются бережно. Затем с угрюмым видом он вернулся в дом, прошел по коридору, где я ждал у кухонной двери, шагнул к столу посреди кухни и поднял трубку.

– Мистер Паннир? – спросил он, состроив кислую мину, когда Пол на том конце говорил что-то в ответ.

– Мистер Паннир, – с нажимом произнес Робби, – ваша мать получила несколько ударов по голове. От этих ударов она потеряла сознание. Ее правая рука сломана. И вдобавок у нее ножевые ранения в живот. Я отправил ее в Кембридж… – он назвал больницу, – где она будет окружена заботой и вниманием. Я не могу сказать, выживет она или нет. – Он с отвращением выслушал ответ Пола. – Нет, сексуального насилия над ней не было совершено. Я сделал все возможное. Я предлагаю вам позднее связаться с клиникой. – Он положил трубку на рычаг и закусил губу, словно физическим усилием сдерживая проклятия, а потом кончиками пальцев помассировал опущенные веки.

– Как она на самом деле? – спросил я.

Он устало пожал плечами, мышцы его лица расслабились.

– Я не знаю. Она сопротивлялась, как мне кажется. Пыталась отбиться от них голыми руками. Это странно… но я почти уверен, что нападавших было двое… Один ударил ее по руке и по голове чем-то твердым и угловатым, а другой воспользовался ножом. Или, быть может, нападающий был один, но с двумя видами оружия.

– Бесполезно спрашивать, – сказал я, – но почему на нее напали?

– Милая, добрая старушка! Мир становится жестоким. На старушек нападают. Мне отвратителен ее сын. Я не должен говорить так. Не обращайте внимания. Он хотел узнать, не была ли она изнасилована.

– Кретин!

– Полиция хочет узнать, почему весь дом в таком состоянии. – Он махнул рукой, показывая на разгром повсюду. – Откуда я знаю? Они не были бедными, но не были и богатыми. Несчастные старики. Вы знаете, они в последнее время очень доверяли вам. Можно сказать, они любили вас. Жаль, что не вы их сын.

– Валентин был частью моего детства.

– Да. Он говорил мне.

– А… что было после?

– Полиция говорит о покушении на убийство, это из-за ножевых ран. Но… я не знаю.

– Что? – переспросил я, когда он смолк в нерешительности.

– Это может быть надуманным… я не знаю, стоит ли говорить это полиции… но потребовалось бы так немного, чтобы прикончить ее. Просто один удар в нужную точку. – Он помедлил. – Вы ведь видели ее?

– Да, когда вы отошли от кровати. Он кивнул.

– Я так и думал. Вы видели эти раны. Одна относительно поверхностная, другая очень глубокая. Первый удар разрезал ее одежду. Почему не нанесли третий? Вы понимаете, о чем я думаю? Я думаю, что убийцу спугнули. Или он изменил свои намерения.

Я уставился на него.

– Вы можете счесть меня сумасшедшим, – сказал он.

– Нет, я считаю вас умным.

– Я видел жертвы таких убийств. Это часто выглядит так, словно убийца взбесился. Десятки колотых ран. Работа сумасшедшего. Он не может остановиться. Вы понимаете?

– Да, – сказал я.

– Я не знаю, зачем говорю вам это. Не обращайте внимания. Если повезет, то Доротея выживет и расскажет нам все сама.

– Сколько везения ей потребуется!

– Откровенно говоря, много, – уныло признал он. – Сотрясение мозга – вещь непредсказуемая. Я не думаю, чтобы у нее было мозговое кровоизлияние, но я не могу быть уверенным. Однако рана в живот… это плохо… это вносит инфекцию… и ей почти восемьдесят лет… но сама по себе она здорова… Весьма крепкая для такого возраста, я хочу сказать. Я очень привязался к ним обоим, хотя и часто спорил с Валентином, этим упрямым старым ослом.

Я считал Робби Джилла хорошим врачом и высказал это вслух. Он отмахнулся от моих слов.