Дикие лошади

– Я вам должен, – сказал Нэш. – В следующем забеге выберите сами вместо меня.

Скачки, как всегда, передавались телесетью ипподрома по телевизорам, установленным в барах и на трибунах. Сейчас на мониторе в комнате распорядителей был повтор только что окончившегося забега, Оса финишировала пятой, жокей суетился до самого финиша.

Я не дыша уставился на экран.

– Томас! Томас, – громко сказал Нэш прямо мне в ухо, – вернитесь оттуда, куда погрузились.

– Телевидение, – произнес я. Нэш иронически отозвался:

– Вы ведь знаете, его уже изобрели.

– Да, но… – Я взял номер «Скаковой газеты», лежащий на столе, и перелистнул страницы с некролога о Валентине на донкастерскую программу. Телевизионный обзор спортивных событий, как я и надеялся, делала коммерческая станция, обещавшая каждый день полный показ скачек для миллионов признательных зрителей. При торжественном открытии сезона Равнинных скачек эта компания будет здесь в силе.

– Томас, – повторил Нэш.

– Э-э… – сказал я, – насколько сильно вы хотите спасти наш фильм? Или фактически… меня?

– Не настолько сильно, чтобы спрыгнуть с обрыва.

– Как насчет интервью по ТВ?

Он уставился на меня.

Я пояснил:

– Вы сможете сказать по телевизору, что мы не делаем помойку из фильма? Вы хотите этого?

– Конечно, – легко согласился он, – но это увидит отнюдь не каждый читатель «Барабанного боя».

– Нет. Но что если О'Хара сможет передать это интервью в Голливуд? Пусть боссы увидят его за завтраком. Ваше собственное лицо на экране сможет сделать то, чего не добьется О'Хара со своими уверениями. Только… что вы думаете насчет того, чтобы попытаться?

– Черт возьми, Томас, приступайте.

Я вышел на зрительский балкон и нажал кнопку на телефоне, вызывая О'Хару; и пусть это будет не автоответчик, молился я.

Он немедленно ответил сам, как будто ждал звонка.

– Это Томас, – сказал я.

– Еще слишком рано для вестей из Голливуда.

– Это кое-что другое. – Я рассказал ему то, что предложил Нэшу, и он немедленно стал нащупывать подводные камни.

– Сначала, – с сомнением произнес он, – ты должен уговорить телекомпанию взять интервью у Нэша.

– Это я могу сделать. Я только не уверен, получится ли передать интервью на экран в конференц-зале Голливуда. Репортажи регулярно транслируются из Англии в Штаты, но я не знаю, каким путем. Если бы мы могли передать его на лос-анджелесскую станцию, чтобы они сделали там запись, которую наши боссы могли бы прокрутить на видео…

– Томас, стоп. Я могу ухватить лос-анджелесский конец. Передача из Англии… – Он помолчал. – О какой станции идет речь?

Я объяснил ему.

– Люди, которых здесь держит эта компания, – инженеры и операторы, продюсер и трое-четверо корреспондентов и комментаторов, но они не имеют ни власти, ни оборудования, чтобы вести передачу за океан. «Добро» можно получить из их главной студии в Лондоне. Они посылают туда репортажи с Донкастерских скачек. А оттуда их могут передать куда угодно. Номер компании должен быть в телефонной книге…

– И ты мечтаешь, чтобы я забил этот гвоздь. – Судя по голосу О'Хары, он вроде бы уже смирился, но предвидел трудности.

– Хм, – сказал я, – если ты хочешь, чтобы «Неспокойные времена» вышли на экраны, то стоит попытаться. Я хочу сказать: ты же знаешь, что это и твой фильм. Твоя голова тоже ляжет на плаху за то, что ты пригласил меня.

Он помолчал.

– Хорошо, я приступаю. Чертовски много хлопот.

– Они должны оправдать себя.

– Нэш с тобой?

– В нескольких метрах от меня.

– Соедини меня с ним.

Нэш вышел из комнаты и взял телефон.

– Я дам интервью. Томас сказал, что может устроить это. Нет проблем. – Он выслушал ответ. – Ага. Если он говорит, что может, то я полагаю, что может. Он никогда не обещает то, чего не может сделать. О'Хара, по-моему, стоит оторвать от стула задницу и представить меня и Томаса этому сборищу! Чертовски глупо позволять сукину сыну Тайлеру топить корабль. – Он снова послушал, потом сказал: – Сделайте это, О'Хара. Приложите усилия. Я не желаю быть побитым этим писакой.

Я с трепетом внимал тому, как «маяк» излучает свой свет, и мысленно благодарил судьбу, что он смотрит на меня как на союзника, а не как на крепостного.

Он отключил связь, отдал мне телефон и спросил:

– Где мы будем искать корреспондента?

– Идите за мной. – Я попытался сказать это небрежно, но актер из меня был никудышный. Нэш молча спустился вслед за мной в паддок, где после забега расседлывали коней. Лошадей предыдущего забега уже увели оттуда.

– Вы знаете, кого высматриваете? – спросил он, когда я стал вертеть головой в разные стороны. – Не проще ли спросить?

– Мне это не нужно, – сказал я, сознавая – пусть даже сам Нэш игнорировал это, – что все смотрят на него. – Эти ребята из телекомпании бродят по паддоку вместе с комментатором, который рассказывает о лошадях, бегущих в предстоящем забеге, а кое-кто берет интервью у выигравших жокеев и тренеров после забега, и именно его я ищу… и я знаю его.

– Это кое-что.

– А вот и он, – сказал я, указывая. – Подойдем?

Затем я проскользнул между группами людей, толпившихся внутри ограды около весовой, а следом за мной толпа расступалась, как воды Красного моря, чтобы дать дорогу Нэшу. Мой знакомый корреспондент начал было здороваться со мной, но увидел, с кем я пришел, и застыл с открытым ртом.

– Нэш, – представил я, – это Грег Компасс. Грег… Нэш Рурк.

Грег пришел в себя моментально, как и положено закаленному телевизионщику, и с неподдельной радостью пожал руку, выпустившую столько безвредных пуль.

– Он здесь, чтобы посмотреть Линкольнский заезд, – объяснил я. – Как насчет некоторой частной информации?

– Галлико, – сразу предложил Грег. – Говорят, он просто из кожи вон лезет. – Он задумчиво посмотрел на Нэша и спросил без всякого нажима: – Как вы думаете, не показать ли мне, что вы здесь? Я полагаю, Томас говорил вам, что я делаю задушевные беседы для ленивых местных жителей?

– Говорил.

– Мы с Томасом, – пояснил Грег, – состязались друг с другом на скачках, когда были жокеями и были молоды.