Современный польский, чешский и словацкий детектив

— Опять там что-то случилось?

— Да, опять.

— И это связано с почтовыми марками?

— Да, связано.

— Ты разузнал что-нибудь в ГДР?

— Да, разузнал.

— Я достала несколько интересных марок. Может, посмотришь?

— Конечно, как только будет время.

— Мне кажется, ты потерял голову! Ведь я видела тебя в разных обстоятельствах…

— Послушай, мама, перестань надоедать и не спрашивай о том, чего я тебе все равно не скажу!

— Я-то думала, ты расскажешь мне о поездке в ГДР, — уже на лестнице донеслись до меня ее слова.

Я сел рядом с водителем служебной машины, и мы помчались по набережной на место преступления.

Я попросил остановить машину, не доезжая до виллы. Полковник в штатском расхаживал перед виллой и сосал погасшую трубку. Его разбудили раньше, чем меня, но его розовые щеки были свежевыбриты, отдохнувшие живые глаза смотрели пытливо.

— Пока дело выглядит так, — поздоровавшись, объяснил он, — около пяти часов утра в районный комиссариат прибежала служанка. Она сообщила дежурному, что вдова умерла, вернее, ее убили. Как говорит служанка, ее разбудил странный храп. Она встала, подошла к комнате хозяйки, приоткрыла дверь и увидела, что хозяйка мертва. Служанку допросишь сам… Осмотр тела, произведенный в присутствии НД, позволяет предполагать применение яда. Вскрытие покажет, что это за яд. Наши сотрудники осматривают квартиру. Твоя задача: допросив служанку, сразу же двинуться по следам Посла… Тебя не обидел тот разговор в кабинете НД? — спросил полковник, садясь в машину.

Нет, никакой обиды я не чувствовал.

Когда я вошел в кабинет, где находилась коллекция, сотрудники лаборатории уже собирались уходить. Они изъяли запасы продуктов, кухонную посуду и утварь, зубную пасту и содержимое домашней аптечки. Сидевший за столом офицер из лаборатории НД подсовывал заплаканной служанке опись изъятых вещей. Она подписывала дрожащей рукой.

— Служанка является наследницей убитых супругов, — сказал мне потихоньку комендант районного комиссариата. — Я нашел завещание. Она утверждает, что не знала о его существовании.

Пришлось ждать, пока подметут пол, застелят кровать, вынесут реквизированные вещи. Было необходимо, чтобы после нашего ухода служанка не оставалась в квартире одна.

— У нее есть какая-то родственница, живет в пригороде, я послал за ней, — успокоил меня комендант. — Хочешь остаться с ней наедине?

Я кивнул.

Сидя в кресле, я курил, ожидая, когда сотрудники лаборатории уйдут. Наконец двери за ними закрылись.

Минуту спустя служанка вошла в комнату. Увидев меня, она смутилась и остановилась как вкопанная.

— Мне надо поговорить с вами. Присядьте, пожалуйста, — сухо сказал я.

О том, что рано или поздно нужно будет допросить служанку, я думал еще перед поездкой в ГДР. Однако я не ожидал, что наш первый разговор состоится при таких обстоятельствах.

Она села за стол в кресло покойного хозяина. В эту минуту движениями и манерой держаться она очень напоминала… вдову!

— Вы были в каком-то родстве с убитыми? — начал я.

— Да. Я хозяину дальняя родственница.

Усвоенные вдруг ею манеры хозяйки и наследницы поразительно не вязались с оборотами ее речи. Это и удивляло и забавляло меня.

— Вы понимаете что-нибудь в марках?

— Да. Особенно с тех пор, как стала жить у родственников. Сперва хозяин давал мне отмачивать массовку…

— Вы умеете пользоваться каталогами? Кто был Стенли Гиббонс и что вы знаете о Феррари?

— Стенли Гиббонс был основателем крупной фирмы по торговле марками. В середине прошлого века. Эта фирма существует в Лондоне и сейчас. Каталогом Гиббонса пользуются в англосаксонских странах. А маркиз Феррари — это один из известнейших коллекционеров мира. Он родился в 1848 году, умер в 1917 году в Лозанне от разрыва сердца после одной из крупнейших сделок с марками.

— А где в Польше употреблялся круглый штемпель с цифрой «один» на марках «За лот»?

— В период обращения марки «За лот» круглые и квадратные штемпеля с цифрой «один» имела Варшава.

— В чем особенность первых марок России? На что нужно обращать особое внимание?

— На анилиновую типографскую краску, распускающуюся в воде…

Я задал еще семь-восемь вопросов, на которые она ответила не моргнув глазом. Стало ясно, что она знает о марках столько же, сколько покойная вдова. Это облегчало ведение допроса.

— Давайте перейдем в кухню. Постарайтесь восстановить ход утренних событий, — сказал я, вставая. — Прошу по порядку вспомнить и повторить все, повторить каждый ваш шаг с того момента, как вы проснулись.

Она послушно двинулась за мной.

— Спала я, как всегда, в алькове. — Она указала на небольшую нишу со свежезастланной кроватью. — В механизме кукушки утром что-то заело: стала куковать как сумасшедшая. — Она взглянула на часы, которые я собирался осмотреть еще при жизни вдовы.

Часы мерно постукивали. Стрелки в форме клюва аиста показывали чуть больше половины седьмого…

— Мне послышалось, что хозяйка будто храпит. Было уже светло, теперь светает рано, — рассказывала наследница. — Я не могла заснуть. Минут через сорок пять мне вдруг пришло на ум, что с хозяйкой неладно. Больно странно она храпела.

— Почему вы считаете, что… именно через сорок пять минут?

— Потому что кукушка кукует каждые четверть часа.

— И что тогда?

— Тогда я встала, накинула халат… — Она подошла к двери напротив и нажала на ручку.

Мы очутились в небольшой, безвкусно обставленной комнате вдовы. Прежде я не бывал здесь. В открытое окно долетал гомон птиц, обклевывавших в соседнем саду черешню.

— Хозяйка лежала вот так, ее голова свешивалась на пол, — показала мне наследница и стала всхлипывать. — Я взяла ее за руку. Но она уже… была мертва…

Наследница расплакалась. Я оглядел комнату, посмотрел в окно, чтобы выяснить: можно ли залезть сюда по водосточной трубе. Это было почти невозможно. Версию, будто кто-то забрался сюда извне, чтобы отравить вдову, следовало отбросить. Впрочем, сотрудники лаборатории уже выяснили, что на водосточной трубе нет никаких следов.

— Это вы открыли окно или оно было открыто?

— Нет. Это открыли ваши люди, которые искали следы…

— А дверь на лестницу?

— Она была закрыта на замок и на цепочку, я открыла ее, когда пошла в комиссариат.

— А окна в кухне и в комнате, где находится коллекция?

— Оба окна были закрыты.

— Рассказывайте дальше… Значит, вы увидели, что хозяйка мертва. Ночной столик возле кровати выглядел так же, как сейчас, или на нем что-то стояло?

— Ничего не стояло. Я испугалась и выбежала отсюда, чтобы осмотреть шкаф.

Речь шла о шкафе, где хранились марки.

Мы вернулись в комнату, где я начал допрос.

— Нитка была на месте, как и сейчас. Пожилой человек в спортивных брюках, что приезжал утром, — она имела в виду полковника, — не велел открывать шкаф… Ну, я как была, в халате, тут же побежала в комиссариат.

Последние слова она произнесла, встав на колени и заглядывая под шкаф.

— Да, нитка цела… Это придумала хозяйка: привязать ниткой дверцы шкафа к булавке, воткнутой в пол… Чтобы потом не нужно было проверять альбомы, ведь мы обе часто уходили и квартира оставалась пустой.

Она поднялась с пола, подошла к письменному столу и села в кресло точно так, как это делала покойная вдова. Зазвонил телефон.

Это был НД.

— Сообщаю первые результаты вскрытия. Следы укола отсутствуют. На этот раз яд был введен через рот. Состав яда пока не определен. Отправляйся, как тебе сказал старик, по следу Посла. Звони из города, я буду у себя в лаборатории. Следует проверить, не совершено ли в связи с убийством новой кражи. Не думаю, чтобы убийцей была наследница, — закончил НД и положил трубку.

Я снова сел в кресло и взглянул на ссутулившуюся наследницу.

— Вашей хозяйке в последнее время не делали уколов?

— Нет. Она чувствовала себя хорошо. Ей не нужны были ни лекарства, ни уколы.