Бенефис двойников, или Хроника неудавшейся провокации

На этот раз в стане зеков произошло шевеление. Несколько человек преклонного возраста глянули на капитана заспанными глазами.

"Сдрейфили, фраера!" - обрадовался Козлов и, ободренный первым успехом, закричал:

- Что вылупились, петухи? Бугра, внатуре не видели? Мне ведь все пофиг! Я мусарню замочил, мне вышак корячится! По мне мокрушника порешить, - что два пальца об асфальт! Ща свадьбу делать будем!

- Как это вы сказали? - спросил дрожащим голосом старичок в седых усах и бородке. - Вы не могли бы еще раз повторить и поразборчивее.

Старичок нацепил на нос очки в металлической оправе, и тогда Козлов узнал его.

"Кади! Икар Кади - двойник Калинина. Сам брал." - гордсть, было, вспыхнула в груди капитана и тут же погасла.

"Бить будут, - понял он. - Как пить дать, - побьют."

А вслух сказал неуверенно:

- На бритву прыгаешь, червяк?

Старик тоже узнал Козлова, и, пряча улычку в усах, проговорил:

- Амплуа уголовника не к лицу вам, капитан. Вы гораздо увереннее чувствовали себя там, в пивбаре, когда за спиной у вас была дюжина ваших коллег. Да, я еще не представил вас моим товарищам по несчастью. Это капитан Козлов, прошу любить и жаловать...

Козлов зашатался на корточках и чуть не рухнул в бак с парашей. В среде заключенных наметилось оживление, улыбки тронули их морщинистые, потрепанные жизнью лица, многие из которых были Козлову знакомы.

"Вот Дзержинский, - отметил про себя капитан, - а это Лев Троцкий, там , в углу, Киров, а вот опять Дзержинский..."

Всего Козлов насчитал трех Дзержинских, столько же Кагановичей, двух Троцких и Урицких и по одному Кирову, Менжинскому, Калинину и Каменеву. Целая камера двойников! Не было только Ленина. Его двойник разгуливал где-то на свободе.

Тот, кто назыввл себя Икаром Кади, протер шелковым платочком толстые стекла очков и, усмехнувшись, спросил:

- Вы-то здесь какими судьбами, капитан? Что карательная машина дала сбой? Или вас специально посадили сюда с новым заданием?

- Это недоразумение, - пробормотал Козлов. - Какая-то нелепая ошибка!

- Ошибка? - переспросил Кади. - Знаете, капитан, есть одна хорошая русская пословица. Она начинается словами "не рой другому яму...". Похоже, капитан, вы попали в ту же самую яму, которую вырыли нам.

Козлов покраснел и не нашел, что сказать. Тут что-то лязгнуло в дверном замке, все повернули головы на звук. Дверь нехотя открылась и на пороге показался знакомый Козлову сержант с листом бумаги в руках.

- Значит так, - начал он. - Чей фамилий называть стану, тот на выход с вещами шагом марш!

- А куда нас, в другую тюрьму? - задал вопрос двойник Кагановича.

- На свободу с чистой совесть! - заржал сержант. - Товарища комендант приказала всех отпустить. Значит читаю: Гульпинштейн.

- Я!

- Пошель! Дальше: Рюриков!

- Я!

- Кади.

- Я!

- Денисов!

- Я!

Козлов ждал своей фамилии, вытянув шею и пританцовывая от нетерпения.

- Карелин, Аксельрод, Зонзебюк...

Список кончился, сержант выпустил последнего заключенного и собрался захлопнуть дверь.

- А я? - бросился к нему Козлов. - Как же я?

- Фамилий? - наморщил лоб сержант.

- Козлов! - капитан все еще на что-то надеялся. - Козлов Алексей Вадимович.

- А, это ты, козель! - вспомнил его сержант. - А ты дальше сидишь!

Он грубо толкнул Козлова в грудь. Тот отлетел на несколько метров и упал. Лязгнула дверь и ключ привычно совершил 5 оборотов. И эти 5 оборотов лишили Козлова последней надежды.

"Как же так? - лихорадочно думал он. - Их, государственных преступников, резидентов, диверсантов, выпустили, а меня, капитана КГБ, отличника боевой и политической, -держат под арестом! Что же это антиправительственный переворот? Фашисткий режим? Монархисты у власти?"

Козлов терялся в догадках.

"Бежать, бежать надо!" - решил он.

Капитан лег на нары, обдумывая план предстоящего побега.

"Подкоп не подойдет, - размышлял он. - Этаж не тот... Можно месяца за два перепилить решетку на окнах пилкой для ногтей. А дальше - по веревочной лестнице, связанной из одежды - вниз. Эх, жалко, в детстве "Графа Монте-Кристо" так и не прочел, вот бы сейчас пригодилось..."

Козлов не заметил, как уснул.

ГЛАВА 19

Москва. Красная площадь. 10 метров вглубь от Кремлевской стены. Подземный ход. Справа - могила маршала Конева, слева - всесоюзного старосты Калинина. Без семнадцати три пополуночи. 6 ноября.

В подземелье трое: Сэм Стадлер, Эдуард Стерлингов и Теодор Фрайер по кличке "Свинья". Движутся медленно, светя себе фонарем.

Со вчерашнего вечера, почти с того самого момента, как исчез Фрайер, Стадлер забился в угол своего номера в "Европейской" и проводил время в ожидании ареста. В состоянии глубокой депрессии, он сперва вообще наотрез отказался уезжать из Переделкино, но Стерлингов убедил его сделать это ради собственной безопасности.

Все это время Стадлер ни ел, ни пил, и дверь никому не открывал. В шесть вечера следующего дня ему позвонил Стерлингов и сообщил, что нашел Фрайера на городской свалке в Медведково. Стадлер поймал такси и помчался в Переделкино.

Свинья, подстриженный под Ленина, в накладных усах и бородке, сидел на тахте и, раскчиваясь, как маятник, повторял без конца одну и ту же фразу на русском языке: "Ну что , батеньки, доигрались, что доигрались, батеньки, ну, батеньки, что?.."

- Что с ним? - спросил Стадлер.

- Доигрался, - ответил Стерлингов, - от укуса бешеной собаки у него развился "синдром Шарикова".

- Как это?

- Слюна собаки через рану попала в кровь, оттуда - в мозг. Поражен гипофиз левого полушария, отвечающий за работу правого...

- Ничего не понимаю! - затряс головой советолог. - Он что, теперь не сможет выполнить задание?

- Наоборот, - Стерлингов опустился на стул рядом с Фрайером. - Более идеального исполнителя и пожелать нельзя. Типичный зомби! С радостью выполнит любой приказ. Предложите ему, к примеру, съесть вон тот окурок.

Стадлер предложил. Фрайер с готовностью сунул бычок в рот и, тщательно разжевав, проглотил. Советологу даже показалось, что окурок попал в рот Свиньи еще раньше, чем он его об этом попросил.

"Реагирует на мысль", - решил Стадлер. Он еще раз придирчиво оглядел Фрайера и спросил:

- Что-то он толстоват, вчера, вроде бы, не был таким?

- Это его с пеницилина разнесло, - пояснил Стерлингов. - Я прививки ему делал, чтоб не взбесился раньше времени.

Фрайер, будто в знак согласия, кивнул.

Когда стало смеркаться, Свинью завернули в плащ, нацепили на глаза шляпу и, погрузив в "мерседес", отвезли на Красную площадь. Там с последней экскурсионной группой через Троицкие ворота проникли на территорию Кремля. Лупиньша с собой брать не стали - больно заметный. Его оставили в машине, которую спрятали за собором Василия Блаженного. Остальные рассредоточились и залегли под голубые ели в ожидании ночи. Ждать пришлось недолго...

- Осторожно, ступенька! - Стерлингов поддержал Фрайера за локоть. Шедший последним Стадлер упал.

- Черт, - пробормотал он, потирая ушибленное колено. - Тут и шею свернуть недолго. О Боже! - он отпрянул. Прямо на него из-под свода глядело мохнатое чудочище из хитро сплетенных им же сетей.

- Ну и паук! - ужаснулся Стадлер.

- Ну и муха! - ужаснулся паук.

- Эй, здесь тупик! - раздался откуда-то спереди голос Стерлингова.

Советолог посветил фонариком, но увидел лишь бритый затылок Свиньи. Он отодвинул Фрайера к стене и прошел вперед. Стерлингов ковыряя ногтем монолит из красного гранита, перегородивший дорогу.

- Все, - проговорил он. - Обвел нас Скойбеда вокруг пальца. Это западня.

Фонарик задрожал в руке Стадлера и, выскользнув на пол, погас. Стало совсем темно. Советолог протяжно завыл.

- Тихо! - зашипел на него Стерлингов. - Посмотрите вверх.

Стадлер посмотрел. Прямо над головой со свода пробивалась едва заметная полоска света.