Том 25. Молчание мертвецов

Мысль эта явно оказалась здравой. Как только фары «бьюика» осветили ворота, я увидел, что они закрыты.

У ворот, поджидая меня, молча стояли пара охранников и высокий здоровяк в ковбойской шляпе.

Я затормозил и дал сигнал в надежде, что они откроют ворота. Они этого делать не стали.

Фары машины осветили человека в ковбойской шляпе. Впрочем, продажного копа узнать в нем можно было и в темноте. Черты его багрового, грубого лица выражали жестокость. Если бы у вас был достаточного размера кусок кирпичной глины, то после минимальной обработки — всего-то прилепить маленький комок на место носа, прорезать щелку рта и воткнуть пару спичечных головок в глазницы — вы получили бы весьма точный портрет этого парня.

В том, как он стоял — руки в карманах куртки, расставив ноги, чуть наклонив голову, — угадывалась недюжинная сила. Он был на дюйм выше шести футов.

Я подумал, уж не сержант ли это Карл Лэсситер, которого экс-капитан Брэдли называл самым зверским полицейским в Тампа-Сити. Если у ворот стоял не он, тогда мне совсем не улыбалось встретиться с Лэсситером — детина в шляпе по мне и так уже был достаточно зверского вида. Я подъехал.

Охранники ринулись к машине, держа пальцы на спусковых крючках пистолетов. Они зашли с обеих сторон и одновременно открыли дверцы.

— Руки на руль! — скомандовал ближний ко мне.

— В чем дело? — не моргнул я и глазом. — Вы знаете, с кем имеете дело?

— Пусть выйдет, — сиплый низкий голос громилы в штатском исходил, казалось, не из его бычьей глотки, а прямо из объемистого чрева. Пистолет правого охранника глядел на меня.

— Вылезай! — распорядился он. — И поосторожней с руками.

Я благоразумно повиновался.

— Спятили, ребята? — продолжал я разыгрывать недоумение. — Я же временный член.

— Заткнись, член! — огрызнулся полицейский. — Осмотри машину, — приказал он одному охраннику. — А ты отведи его, — он и второго тоже не оставил без дела.

Охранник пистолетом пихнул меня в спину:

— Пройдем.

Я обошел вокруг машины в сторону проходной и вступил в большую комнату, в которой из мебели наличествовали лишь стол, два стула, погасшая печурка и пирамида с гнездами для карабинов.

Полицейский вошел-следом и оглядел меня при свете. Затем он вынул из кармана полицейский значок, сунул его мне под нос и заявил:

— Я сержант Лэсситер. А кто ты?

— Моя фамилия Слейден. А в чем все-таки дело?

Он протянул пятерню размером с хоккейную перчатку.

— Бумажник!

Я отдал ему бумажник. Он засунул в него толстый палец, раскрыл и вытряхнул содержимое на стол.

Затем уселся на стул, сдвинул шляпу на затылок и медленно, с чисто полицейской тщательностью просмотрел мои бумаги.

Закончив наконец, а всего-то в бумажнике было немного денег, визитные карточки, права и список расходов на клочке бумаги, он сдвинул всю кучку ко мне.

— Забирай.

Пока я приводил бумажник в порядок, он сидел, уставившись на меня. От этого взгляда приятных ощущений у меня не осталось.

Я спрятал бумажник обратно в карман и поинтересовался:

— Довольны?

— Значит, шпик? — он с неприязнью выплевывал каждое слово.

— Я — писатель, — я вынул из кармана визитную карточку и положил перед ним на стол. — Разве вы не слышали о «Крайм факте»? Мы сотрудничаем с большинством городских управлений полиции.

— Весьма рад за них, — он выпростал свою тушу из кресла и обошел стол.

Никогда я не чувствовал себя карликом, но, подавленный его продольным и поперечным размерами, я испытал именно такое ощущение.

В этот момент вошел второй охранник и в ответ на вопрошающий взгляд Лэсситера покачал головой. Сержант вперил взор в меня.

— Давай поищем пушку, — предложил он ласково и протянул руку.

— Какую пушку? — невинно осведомился я. — Что вы имеете в виду?

Его недоделанная физиономия побагровела, и в поросячьих глазах засветились недобрые огоньки.

— Подними лапы!

Я повиновался, и он обшарил меня быстро и со знанием дела. Это было похоже на нежное прикосновение парового молота к заготовке.

— Куда ты ее задевал? — проскрежетал он.

— Кого задевал? — спросил я, стараясь сохранить невинное выражение лица.

Он ухватился огромной лапой за ворот моей рубашки. Я вдыхал исходивший из его глотки аромат чеснока и перегара.

— Куда ты ее задевал? — повторил он и легонько меня потряс. При этом он едва не сломал мне шею.

Я стоял смирно. Было ясно, что дай я ему малейший повод — и начнется нечто весьма пагубное для моего здоровья, а чтобы подумать, что с ним можно справиться один на один, надо было быть круглым идиотом. Себя я к таковым не причислял.

— У меня нет никакого пистолета и никогда его не было. Разве это не ясно?

Он с размаху залепил мне затрещину. Ощущение было такое, будто меня зацепила бейсбольная бита. Я едва не ответил, но вовремя сдержался. С ним одним, может быть, я бы еще сразился, но только без этих двоих, которые придержали бы меня, пока он со мной разделывался.

— Ну, дай сдачи, — прошипел он мне в лицо. — Чего же ты ждешь?

— Я не хочу вас трогать, — заверил я. — Вы что, с ума сошли?

Он потряс меня еще раз и отпустил. Я явственно ощутил, что после этого во рту у меня расшатались зубы.

— Что ты делаешь в нашем городе?

— Присматриваюсь. Хочу собрать материал для рассказа. А что в этом плохого?

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Какой еще материал?

— Мало ли что подвернется… Не, понимаю, почему вы так нервничаете. Разве писатель не может приехать в город за материалом для своих произведений без того, чтобы полиция в это встревала?

Его коробило от едва прикрытого отвращения ко мне.

— Мы у нас в городе не любим шпиков. Гляди в оба. Второй раз я не предупреждаю. А сейчас выметайся и держись подальше от этого клуба. Понял?

Я натянул пальто.

— Ладно, сержант. Я понял.

— Вон! — рявкнул он. — Проваливай, и чтобы я тебя больше не видел.

Я направился к двери. И хотя ожидал этого, но никак не предполагал, что детина такого размера может столь быстро передвигаться. Не успев увернуться от мощного удара тяжелым ботинком под зад, я едва не вылетел из собственных ботинок. Приземлившись на четвереньки, я с разгона протаранил головой дверь, быстро перебирая обеими парами конечностей. Лэсситер медленно вышел и встал надо мной, обнажив зубы в язвительной ухмылке.

— Напиши про это, шпик, — процедил он. — И учти, что я дам тебе возможность еще кое о чем написать, если еще раз тебя увижу.

Я мог бы убить его; я пристрелил бы его, как бешеного пса, будь у меня при себе пистолет.

Превозмогая боль, я медленно поднялся. Охранники открыли ворота. Лэсситер с размаха стукнул ботинком по крылу машины. На месте образовавшейся вмятины облупилась краска.

— Убрать эту рухлядь с глаз долой!

Я влез в машину и вырулил из ворот. Меня трясло от ярости. Меня трясло всю дорогу, пока я не подъехал к отелю.

На следующее утро, после завтрака, воспользовавшись телефонной книгой, взятой со стола портье, я записал телефон и адрес Корнелии Ван Блейк. Адрес был простой: Вэнстоун, Вест-Саммит.

Я спросил портье, как проехать в Вест-Саммит.

— Вы знаете клуб «Золотое яблоко»? — вопросом на вопрос ответил он.

Пришлось сказать, что знаю этот клуб.

— Тогда проезжайте мимо него по набережной до указателя. Вест-Саммит занимает всю верхнюю часть холма до автострады, ведущей в Сан-Франциско.

Я поблагодарил, вывел «бьюик» из гаража, заскочил в цветочный магазин, чтобы послать Сюзи полдюжины орхидей и записку с извинениями за поспешный уход, и поехал вдоль бульвара.

В «Золотом яблоке» еще спали, когда я проезжал мимо. Ворота были закрыты, так же как и дверь караулки. К моему большому облегчению, по машине никто не выстрелил.

Я катил по пустынному прибрежному шоссе, которое упорно забиралось на вершину холма. У развилки возвышался указатель направления на Вест-Саммит, и я свернул с шоссе на извивавшуюся серпантином крутую, но достаточно широкую дорогу.