Дело о наезде

запер двери, а ключ положил в карман.

Сев в "понтиак", я помчался по шоссе. Через десять минут я подъезжал к ответвлению на пляжную дорогу.

У развилки я сбросил скорость. На обочине стояло штук шесть машин. Приглушенные фары бросали на дорогу пучки света. У машин, глядя в сторону пляжной дороги, стояла группа мужчин и женщин. Въезд туда был перекрыт двумя мотоциклами, возле которых расхаживали двое полицейских.

Я поставил машину в конце колонны и ступил на асфальт.

Впереди меня поодаль от остальных стоял какой-то толстяк в сдвинутой на затылок шляпе. Он, как и все, глядел на полицейских.

Я подошел к нему.

- В чем дело? - спросил я, стараясь не выдать волнения. - Случилось что-нибудь?

Он обернулся. Было уже темно, а свет фар освещал только асфальт. Он мог хорошо видеть разве что мои ноги и едва ли узнал бы меня при следующей встрече.

- Несчастный случай, - ответил он. - Насмерть задавили полицейского. Больно лихая публика, сами так и лезут, так и прыгают под колеса, я всегда это говорил. Вот этот малый и допрыгался - перестарался.

На лице у меня выступил холодный пот.

- Насмерть?

- Да. А водитель даже не остановился. Впрочем, я его хорошо понимаю. Если бы мне выпало такое счастье - задавить полицейского без свидетелей, черта с два я стал бы тут ошиваться с извинениями. Ведь, если этого парня поймают, они его четвертуют. Полицейские в нашем городе самые настоящие фашисты, я всегда это говорил.

- Задавили насмерть, вы говорите? - Я едва узнал собственный голос.

- Да, бедняга головой попал прямо под колесо. Он, наверное, стукнулся о бок машины и угодил под заднее колесо. - Он указал на высокого худощавого мужчину, деловито объяснявшего что-то остальным. - Вот он первый на него наткнулся. У этого несчастного было, говорит, не лицо, а кровяная губка.

Неожиданно один из полицейских решительно направился в сторону стоявших у обочины машин.

- Эй вы, шайка стервятников! - зарычал он полным ненависти и злобы голосом. - С меня довольно! Убирайтесь отсюда! Поняли? Из-за таких скотов, как вы, все аварии и происходят! Чтоб вы сгорели вместе с вашими железными ящиками! Убирайтесь живо! Все убирайтесь!

Толстяк процедил сквозь зубы:

- Я же говорю, настоящие фашисты, - и зашагал к своей машине.

Я вернулся к "понтиаку", завел двигатель, развернулся и быстро поехал домой.

В гостиной в большом кресле, съежившись, сидела Люсиль. Вид у нее был несчастный, беззащитный и затравленный, а цвет лица напоминал старый пергамент.

Когда я вошел, она замерла, пожирая меня испуганными глазами.

- Ну как, Чес, все в порядке?

Я подошел к бару, налил себе двойное виски, чуть разбавил водой и жадно выпил.

- Я бы этого не сказал, - произнес я, садясь в кресло.

Посмотреть ей в глаза - это было выше моих сил.

- О Боже...

Наступила долгая пауза. Потом она пробормотала:

- Ну а вы хоть... вам удалось увидеть?..

- Там была полиция... - Как сказать ей, что он убит? - Я его не видел.